Когда сгорают мечты

-Но не во вред же тебе, agape mou –пожал плечами Анжело, снова сделав попытку сближения, но девушка лишь обиженно надула губы, чем вызвала у него дикий хохот.

-Ты нашла хороший способ уговорить меня – сквозь смех проговорил он.

Она непонимающе посмотрела на него:

-В смысле?

-Твои губки выглядят настолько обольстительно, что мне хочется… -Анжело понизил голос, и его глаза заблестели от желания.

-Тебе нужен доктор – с притворным убеждением заключила Сессилия, позволив прижаться к его сильной груди – У тебя просто великие аппетиты.

-Что делать? – обреченно вздохнул он – Ты превратила меня, дорогая, в такого монстра.

-Так мы поедем к твоим родителям? – лукаво поинтересовалась Сессилия, положив ладонь на свой живот. Почувствовав толчки, она подняла на него взгляд победителя и добавила: - Ты же не откажешь своей дочери?

Анжело снова тряхнул головой и, отпустив ее, пошел к лестнице. Как только он преодолел пять ступенек, Сессилия закричала ему вслед:

-Анжело, куда ты?

-Боже, женщина – послышался стон бедного мужчины – Ты всегда добьешься своего. Я пойду переоденусь.

***

-Ты в порядке, дорогая?

Сессилия посмотрела на взволнованное лицо мужа и сжала крепко его руку. Нет, она не была в порядке. Дело не в том, что у нее раскалывалась от боли голова. Старший Габрис покинул обеденный стол, когда они только вошли в дом. Странное чувство теснило ее грудь. Ей казалось, что она не должна делать такой решающий поступок, не посовещавшись с мужем. Вдруг он будет против? Сессилия ни разу не обмолвилась с ним обычным приветствием, а что можно говорить о таком серьезном разговоре? Ведь не каждый знает семейную трагедию Габрисов.

-Да, все хорошо – шепнула ему на ухо девушка и снова выдавила улыбку, слушая истории матери Анжело о детстве во Франции и мечте стать актрисой. Она думала совсем о другом, но кивала в знак согласия.

Служанки приносили разные вкусные блюда, но ей кусок не лез в горло. Сессилия осушила одним глотком холодную воду, не замечая пристального взгляда Анжело, одновременно следящего за жестами матери и наблюдавшего за поведением Сессилии.

Его настораживал загадочный блеск в ее шоколадных глазах и то, что она через каждые пять минут прикусывала губу, вселила в него сомнение. Она что –то собирается делать. Но что? Она настояла на приезд к его родителям, но не выглядела - таки довольной.

-Извините – Сессилия, придерживая живот, вышла из –за стола –Я скоро вернусь.

-Куда ты? – быстро спросил ее Анжело.

-В дамскую комнату – солгала Сессилия. Отец ее мужа уединялся всегда в кабинете, куда никто, даже жена не имела право входа.

-Я с тобой – выпалил Анжело и понял, как это прозвучало по укоризненному взгляду матери и хихиканью молодых служанок. Ничего не говоря, он подцепил вилкой филе рыбы и положил на тарелку.

У него вовсе пропал аппетит. Что – то его жена замышляла. За месяц, пусть и не полностью, но он изучил ее. Эта скованность чем – то объяснялась.

Сессилия постучала в деревянную дверь с удивительной резьбой и, не дождавшись ответа, вошла в затемненное помещение. Только светильник на столе освещал комнату. Пожилой мужчина с суровыми чертами лица медленно протянул каждую букву:

-Закрой дверь.

Сессилия машинально исполнила его просьбу и перевела дыхание, повторяя мысленно заученную речь.

-Вы не можете поступать так беспощадно с сыновьями, а тем более с Ангелосом. То, что он ослушался вас, не значит, что он не любит вас. Вы должны войти в его положение – запричитала Сессилия, но презрительный взгляд, обращенный в ее сторону, поколебал ее уверенность.

-Кто тебе рассказал обо всем? – не получив ответа, старик процедил: - Кто же, кроме Анжело.

-Не надо – вступилась за мужа Сессилия – Он очень переживает за вас, но ему очень тяжела разлука с братом.

-Милочка, вы не женаты и года, а ты осмеливаешься высказывать мне что –то? –Его злорадный смех поднял в ней волну тошноты, но Сессилия сдержалась, сжав кулаки.

Он оказался не только противным человеком, но и самовлюбленным.

-Я просто не хочу, чтобы страдал мой муж – честно призналась Сессилия.

-А я хочу, чтобы этот негодяй страдал – ударив кулаком об стул, прогремел старший Габрис.

-Как вы можете?..- ахнула Сессилия, прикрыв рот рукой – Он…же ваш сын.

Сессилия не ожидала, что столько желчи будет направлено в сторону ее мужа. Родной отец желал своему сына самого плохого, в то время как тот беспрекословно принес свою жизнь в жертву амбициям и желаниям отца.

-Он виноват в том, что умерла Марина – взорвался свекор, а потом, резко включив свет, посмотрел на нее с отвращением: - Посмотри на себя, да ты даже мизинца Марины не стоишь. Она была ангелом во плоти.

Слезы накипели на ее глазах. Ей незачем было напоминать о бывшей жене Анжело, так как она прекрасно знала свое место в сердце мужа. Он ничего к ней не чувствовал, ведь до сих пор не вычеркнул из памяти Марину. Она, словно призрак, встала между ними. Слова старика подействовали похуже, чем пощечина.

-Может, Марина осталась бы жива, если не ваши жестокие принципы – выпалила Сессилия, не ожидая дальнейшей реакции мужчины.

Лицо старика побагровело от гнева, а нижняя челюсть задрожала, он вскочил и угрожающе начал приближаться к ней. Сессилия отпрянула назад, но наткнулась на деревянный шкаф.

-Не смей произносить ее имя – зашипел старик – Ты лишь содержанка моего сына.

-Я его законная жена – гордо подняв голову, опровергла его слова Сессилия, и он поднял руку. Осознав, что он сейчас ее ударит, она прикрыла живот, словно защищая жизнь внутри себя, и зажмурилась. Однако удара не последовало. Открыв глаза, Сессилия увидела Анжело, держащего руку побледневшего отца в воздухе.

-Никто не смеет трогать мою жену – сдерживая гнев, четко выговорил он – Даже ты, папа.

Старший Габрис начал грязно ругаться на греческом, а Сессилия всем существом ощущала ярость мужа.

Отец уже не в первый раз осыпал его грязными словами... да и, наверное, не в последний. Причем такими... Анжело скорее бы умер, чем признался кому-нибудь, как называет его отец... даже Ангелосу.

Но сейчас он смело смотрел в глаза бесновавшемуся отцу. Анжело не дрогнул... даже не позволил себе моргнуть, хотя каждое слово, срывавшееся с губ отца, словно отравленный кинжал, вонзалось в его душу, разрывало на части сердце. Наконец старик выдохся, и воцарилась тишина. С вызовом глядя на отца, Анжело надменно вздернул вверх подбородок.

– Настолько я понимаю, папа, ты закончил? Теперь выслушай меня. Сессилия –не содержанка и не любовница, а жена и мать твоего будущей внучки. Я всегда мирился с тем, что ты имел надо мной власть, но сейчас ты перешел все границы. По какому праву ты распускаешь руки? Если бы ты не был моим отцом, то…

Анжело почувствовал, как в нем разом будто всколыхнулось что-то... словно глубоко внутри его вдруг вскрылся какой-то нарыв и наружу бурным потоком хлынули незнакомые ему самому чувства – боль, гнев, возмущение. Чувства, которые он не мог, а может, и не хотел держать в узде. В эту минуту он люто ненавидел отца. Ненавидел за то, что тот своим деспотизмом сломил стойкого и терпеливого Ангелоса, превратив его в изгоя. Ненавидел за тот пустой взгляд, которым отец обычно смотрел на мать. Анжело ненавидел его до такой степени, даже не вспоминал о том, что отец перевел все свои акции на него.

Он ненавидел отца... точно так же, как отец ненавидел его самого. Теперь он в этом больше не сомневался.

-Анжело… - прохрипел старик, бессильно сжимая и разжимая кулаки, но тот лишь покачал головой:

-Ты должен был принять Сессилию, но не сделал этого. Я закрыл глаза. Ты все время попрекал меня Мариной и заставлял чувствовать себя виноватым. Я пропускал это мимо себя. Ты выгнал моего старшего брата, и я снова смолчал, отец. Но я не буду тряпкой, когда речь касается моей жены.

-А как же Марина? – Отец Анжело, будто не слушал все слова сына.