Страница 96 из 104
Фушероль иронически посмотрел на Мориса.
— Идеальное убийство или случайное стечение обстоятельств, благоприятных для преступника? Что это: особо выдающееся злодейство, или ему просто повезло? Подходящий случай для возобновления спора между Дюпоном и Морэ.
Морис промолчал. Лейтенант вежливо улыбнулся.
— Хорошо,— буркнул Фушероль.— Давайте перейдем к вашему свидетелю.
— Маноло Санчес, тридцати семи лет, испанский подданный, по профессии каменщик, проживает в Бьевре,— читал лейтенант протокол.— Женат, отец четверых детей, репутация хорошая. Здесь записаны показания, которые он дал в день, когда было открыто преступление.
Комиссар бегло посмотрел бумагу, отпечатанную на машинке, и протянул ее Морису.
— Ознакомьтесь.
Показания Маноло Санчеса, сформулированные участковым полицейским, выглядели сухими и безличными.
«В воскресенье 12 июля во второй половине дня я вскапывал свой огород, находящийся на улице Ферье. В 16 часов, закончив . работу, я сел на мотоцикл. Мне требовался бензин, и я поехал к заправочной станции Шелл на улице Сакле. Там была очередь, первым у колонки стоял красный „ягуар".
Я очень интересуюсь спортивными машинами, а этой марки еще не видел. От нечего делать я начал ее осматривать. Автомобиль был парижский, поскольку номер кончался цифрами 75: весь я не запомнил. За рулем сидел мужчина, пассажиров не было.
Залив бак, я пошёл в кафе. Находился там около получаса, не больше, Затем поехал домой. Двигаясь мимо дома Давида Шнеберга, я опять увидел „ягуар". Он стоял рядом с воротами сада, совершенно пустой.
Хотя на заправочной станции я хорошо разглядел водителя, но не смогу его описать. По фотографии узнаю определенно».
— Ну и что, узнал? — спросил Морис.
Полицейский кивнул.
— Да, вчера в газете. Санчес в коридоре. Позвать его?
— Да, немедленно,— ответил Фушероль и поднялся.
Полицейский подошел к двери и крикнул:
— Маноло Санчес!
В комнате появился темноволосый мужчина маленького роста с мохнатыми бровями и обветренным лицом. На нем была тесная праздничная одежда.
— Санчес,— произнес лейтенант,— расскажите, пожалуйста, комиссару то, что уже успели рассказать мне.
Испанец с серьезным видом развернул газету, которую держал в руках, положил ее на стол и проговорил с сильным испанским акцентом:
—-За рулем «ягуара» сидел вот он!
Толстым опухшим пальцем Санчес ткнул в портрет Даниеля Морэ.
Глава 12
Если бы флаг на плакате начал вдруг развеваться по ветру, Морис изумился бы не больше.
— Да, это был он. могу поклясться! —повторил Санчес.
Испанца поблагодарили, и он удалился, преисполненный чувства собственного достоинства и вполне уверенный в своем утверждении.
Комиссар закурил сигарету.
— Ну, Морис Латель, как вы это объясните?
Морис же вообще ничего не мог объяснить. Его мозг просто не работал. Не появись в газетах сообщений о смерти Даниеля, каменщик, вероятно, никогда бы не увидел его портрета. Таким образом, убийство Морэ дало возможность выявить его связь с другим преступлением годичной давности,
— Может, потому ваш друг и писал криминальные романы,— предположил полицейский.
— Нелепость! — возразил Морис.— Разве Санчес не мог ошибиться? По-моему, тут произошла путаница.
— Речь идет не только о водителе,— заметил Фушероль,— но и о самой машине.
— Вот именно. Морэ ездил на «триумфе».
— «Триумф» он приобрел за пять месяцев до кончины.— Комиссар заговорил своим обычным тоном.— Неужели вы не помните, какой автомобиль у него был прежде?
Морис подумал и ответил:
— Да, действительно «ягуар».
— А какого цвета?
— Красного.
— Ну вот! А красных «ягуаров» не так много.
Цвет, марки машины и личность водителя больше не вызывали сомнений.
Кроме того, «ягуар» стоял рядом с виллой Шнеберга примерно в семнадцать часов,— добавил полицейский. Потом заглянул для уточнения в протокол и продолжил: — Давида Шнеберга убили между четырнадцатью и восемнадцатью часами. Удивительно, не правда ли?
Морис почувствовал себя в мире Кафки. В обвиняемого неожиданно превратился не Дюпон, а его жертва.
— Но ведь Морэ тоже был. убит,— пробормотал Морис.
— Через пятнадцать месяцев после того, как он прикончил Шнеберга.
— Все это еще не доказывает вину Морэ.
— Согласен. Пока приходится ограничиваться предположениями. Но их следует тщательно проверить.
— Разве оба случая как-то связаны?
— Неужели участия Морэ в том и другом вам не достаточно?
Даже абсурд имеет свою логику, Мориса, однако, она не удовлетворила. Бросающийся в глаза «ягуар» сперва стоит на заправочной станции, затем перед домом, где произошло убийство... Нет, тут и не пахло хорошо продуманным преступлением.
— Это все равно, что написать на дощечке «я убийца» и расхаживать по улицам, повесив ее на грудь,— сказал Морис.
— Речь может идти и о неумышленном убийстве,— возразил полицейский.— Предположим, Морэ находился в состоянии аффекта.
Фушероль согласился с ним:
— Да, сначала у него могло не быть злого умысла, а значит, и причин оставаться незаметным. Затем они повздорили, и случилось самое худшее.
— Для ссоры тоже должна быть причина,— заметил Морис.— Но какая?
— К сожалению, теперь Морэ уже ничего не расскажет. Как, впрочем, и Шнеберг,— вздохнул Фушероль. ,
— Остается только Дюпон,— промолвил Морио.
— О нем мы позаботимся, не волнуйтесь.
— По крайней мере, мы знаем его мотив.
— Верно,— кивнул комиссар,— из рукописи вашего друга...
Он взял со стола свой портфель и вынул из него две фотокопии.
— Вот эта — вам, как обещал.
Морис с благодарностью принял ее. Фушероль открыл свой экземпляр на загнутой странице и продолжил:
— Тут есть одноместо, о котором мне хотелось с вами поговорить. Во время дискуссии между Морэ и Дюпоном последний приводит возможные мотивы убийства. Слушайте, я прочту:
«Оноре Дюпон, задумчива смотревший на кучевые облака, повернулся к нему. На его губах играла загадочная улыбка.
— Всякий человек имеет хотя бы одного смертельного врага, даже если не знает об этом.
— Я — нет.
— Даже если не знает об этом,— повторил с ударением Дюпон.— Может, я и есть ваш смертельный недруг. Я могу вам завидовать или ревновать вас».
Фушероль сделал паузу и, откашлявшись, заговорил снова:
—- Предположим, существует некая женщина, связанная обоими убийствами; женщина, которая подействовала как детонатор,— вполне вероятно, что Морэ ничего не подозревав...
Комиссар опять процитировал слова Дюпона:
«Однако у кого-нибудь может быть скрытая причина, о которой никто не подозревает».
Морис пожал плечами.
— Не стоит придавать слишком большое значение болтовне сумасшедшего.
— Еще неизвестно, на что он намекал,— сказал комиссар.—Женщина, о которой идет речь, могла не знать, что была причиной двух убийств.
— Но вы же не думали всерьез о Валери Жубелин?—спросил Морис.— Она познакомилась с Морэ всего за три месяца до его убийства. Об этом тоже упоминается в рукописи.
— Да, и она не была замужем ни за Дюпоном, ни за кем-нибудь еще,—подтвердил комиссар с насмешливой улыбкой.— Не беспокойтесь об этой молодой даме, не о ней мы говорим. В то время в жизни Морэ существовала другая пассия.
У Мориса упал камень с сердца.
Лейтенант, не знавший, о ком они говорят, кивнул с важным видом. А Фушероль начал решительно продвигаться к своей цели. Он не верил, что друг Лателя не посвящал его в свои любовные дела.
— Если он действительно был таким скрытным,— бормотал Фушероль,— то положение убийцы заметно облегчается.
— Я бы охотно помог вам, если бы хоть что-то слышал,— твердил Морис.
— Тогда ответьте мне честно.