Темные тайны

Харальдссон знал, что Госкомиссия общалась с бывшей девушкой Юханссона. Ему требовалось узнать, что она сказала. О том, чтобы ехать к девушке и допрашивать ее самому, не могло быть и речи. Если он поедет и это каким-то образом дойдет до Хансер, его положение еще ухудшится. Хансер ясно, чтобы не сказать слишком ясно, дала Харальдссону понять, что, посвяти он еще хоть минуту делу Рогера Эрикссона, она арестует его за создание препятствий расследованию. Шутка, конечно. Или, скорее, предупреждение. Способ продемонстрировать силу и поставить Харальдссона на место, раз уж он в виде исключения совершил маленький промах. Тут она сразу клюнула. Чертова Хансер…

Харальдссон сделал глубокий вдох.

Концентрация.

Нечего растрачивать время и силы на проклятия в адрес Хансер. Ему надо придумать план. План, который поставит ее на место, покажет, кто из них двоих является лучшим полицейским. Связываться с бывшей девушкой Акселя Юханссона нельзя, но Госкомиссия, как известно, с ней разговаривала, и, хотя Харальдссон больше не имеет доступа к тому, что связано с расследованием, его имеют другие.

Харальдссон взял мобильный телефон, поискал в перечне контактов номер и нажал на «вызов». Дело было около полуночи, но ему ответили после всего двух сигналов.

Раджан Мичич.

Это один из плюсов долгой работы на одном месте — у тебя заводятся друзья. Друзья, которым ты иногда оказываешь мелкие услуги, а они за это приходят на выручку, когда тебе самому требуется помощь.

Ничего особенного.

Ничего противозаконного или тому подобного.

Просто помогаешь справляться с рутиной. Пишешь за другого отчет, когда тому надо бежать забирать из садика ребенка. Заезжаешь на машине за спиртным в пятницу вечером. Подменяешь, выручаешь. Маленькие услуги, которые облегчают окружающим жизнь, а при необходимости дают тебе возможность попросить об ответной услуге.

Взяв поиски Акселя Юханссона на себя, Хансер назначила ответственным Раджана. Поэтому у того имелся доступ ко всем материалам, касавшимся исчезнувшего завхоза. Разговор продолжался не более двух минут. Раджан служил в полиции Вестероса столько же, сколько Харальдссон. Он все понял и, естественно, обещал помочь — снять копию с допроса бывшей подруги. Завтра утром копия будет лежать у Харальдссона на рабочем столе.

Положив с довольной усмешкой телефон рядом с собой на диван, Харальдссон обнаружил, что в дверях стоит сонная Йенни.

— С кем ты разговаривал?

— С Раджаном.

— В такое время?

— Да.

Йенни села рядом с ним на диван и поджала под себя ноги.

— Чем ты занимаешься?

— Смотрю телевизор.

— Что ты смотришь?

— Ничего.

Опершись о подлокотник, Пенни положила руку Харальдссону на голову. Начала гладить его по волосам, опустила свою голову ему на плечо:

— Что-то случилось. Расскажи.

Харальдссон закрыл глаза. Мысли путались. Он чувствовал, что ему хочется рассказать. Рассказать о работе, о Хансер. Серьезно, не только жалуясь и высмеивая. Ему хотелось рассказать, насколько он боится. Боится, что жизнь просто ускользает у него из рук, что он совершенно не представляет, какой она будет через десять лет. Чем он будет заниматься, кем работать? Будущее пугало его. Ему хотелось рассказать, что он боится того, что им так и не удастся зачать ребенка. Выдержат ли это их отношения? Не бросит ли его Йенни? Ему хотелось сказать, что он любит ее. Он слишком редко ей об этом говорит. Ему слишком многое хотелось рассказать, но он толком не знал как. Поэтому он только закрыл глаза, покачал головой и подставил ее массирующей руке жены.

— Иди спать. — Йенни наклонилась и поцеловала его в щеку.

Харальдссон почувствовал, насколько он устал. Устал и опьянел.

Они пошли в спальню и легли.

Вплотную друг к другу. Йенни крепко обняла его. Он чувствовал возле шеи ее спокойное дыхание. Близость. Как давно он ее не ощущал. Секс стал буднями, а близость… Он чувствовал, что истосковался по ней, потихоньку погружаясь в сон.

Виновные всегда сбегают.

Последняя отчетливая мысль.

Сбегают только виновные.

Тут содержался некий вывод. Некая система. Она присутствовала, но затуманенный алкоголем мозг за нее не ухватился. Тумас Харальдссон уснул и спал крепко, без снов.

~ ~ ~

Ближе к полуночи Торкелю наконец удалось выбраться из здания полиции. Он не ответил на конкретные вопросы о возможной связи между двумя убийствами, полностью проигнорировал вопрос о том, арестовали ли они по подозрению в убийстве кого-нибудь из сотрудников Пальмлёвской гимназии, но все же надеялся, что сумел показать: расследование постоянно продвигается вперед, и раскрытие преступления является просто вопросом времени.

Торкель поспешно направился в гостиницу в надежде на то, что кухня еще не закрылась. Он безумно проголодался и собирался перекусить в гостиничном ресторанчике. Добравшись до места, он обнаружил, что плохим день сегодня выдался не только у него одного. В баре сидел Микаэль. Перед ним стояла рюмка — плохо. Торкель собрался было незаметно выскользнуть обратно, но Микаэль успел его увидеть.

— Торкель!

Торкель остановился и слегка помахал рукой:

— Привет, Микаэль.

— Иди выпей со мной.

— Нет, спасибо. Мне завтра работать.

Торкель, улыбаясь, попытался отделаться от него и продемонстрировать полное отсутствие интереса, не показавшись невежливым. Тщетно. Микаэль слез с барного стула и насколько мог прямо направился к Торкелю. «Черт, он же пьян», — успел подумать Торкель, прежде чем Микаэль подошел. Он встал слишком близко. Торкель ощутил его дыхание — виски и какое-то более сладкое спиртное. Он не только стоял слишком близко, но и говорил чуть слишком громко.

— Черт возьми, Торкель, я на хрен оскандалился.

— Вижу.

— Может, ты поговоришь с ней?

— Думаю, это едва ли поможет. Это ваше с ней…

— Но она к тебе хорошо относится. Она тебя послушает.

— Микаэль, я думаю, тебе надо идти спать.

— Но мы ведь можем выпить по рюмочке? По одной?

Торкель решительно замотал головой, лихорадочно соображая, как ему выпутаться из этой ситуации. Он не имел ни малейшего желания сближаться с Микаэлем. Он уже и так чувствовал себя достаточным подлецом, а мысль о том, чтобы узнать Микаэля получше, его просто пугала. До него сразу дошла важность правил Урсулы.

Только в командировках.

Дома — никогда.

А здесь еще хуже, чем дома. Впрочем, правило нарушила Урсула. Ведь она сама пригласила сюда мужа, который теперь стоял, прислонившись к нему, и нуждался в собеседнике, чтобы излить душу.

— До чего же я, черт подери, оскандалился. Я ведь люблю ее, понимаешь? Но она непростой человек. Понимаешь? Ты ведь с ней работаешь. Ты же знаешь?

Торкель решил действовать. Он проводит его до номера Урсулы и оставит там. Это единственное, что приходило на ум. Он взял Микаэля под руку и мягко, но решительно повел его из бара.

— Давай я помогу тебе подняться наверх.

Микаэль послушно пошел. Лифт уже стоял на первом этаже, поэтому им удалось быстро покинуть рецепцию и косившуюся на них из-за стойки девушку. Торкель нажал кнопку четвертого этажа. «Его, наверное, удивит, откуда я знаю номер комнаты Урсулы», — подумал Торкель, но быстро успокоился. Они ведь коллеги и, естественно, знают номера комнат друг друга. Микаэль посмотрел на него:

— Ты хороший. Урсула говорит о тебе много хорошего.

— Приятно слышать.

— Все-таки чертовски странно, что она позвонила. Ты же знаешь, когда Урсула на работе, она на работе. У нее есть правила: если работать, то работать. Тогда она пропадает с концами. Так было всегда. Я свыкся.

Микаэль глубоко вдохнул. Торкель стоял молча.

— А тут она вчера позвонила и захотела, чтобы я приехал сюда. Как можно скорее. Понимаешь?

Эта поездка на лифте стала казаться Торкелю одной из самых долгих в его жизни. Только второй этаж. Наверное, все-таки лучше было оставить Микаэля в баре и просто уйти.