Страница 97 из 108
— Они и не станут, — заметил Флэндри.
Кирведин кивнул своей гребенчатой головой:
— И в самом деле не станут. Имперский персонал, находящийся на планете, все отрицает. Таким образом, мы ничем не располагаем, кроме заявления, что высокопоставленный терранский офицер связался с Милютином Протичем и информировал его, что Бодин Миятович арестован по обвинению в измене, и потребовал, чтобы Денница и ее вооруженные силы подчинились непосредственно адмиралу да Коста. Сейчас он самый высокопоставленный имперец в системе Зори и потому может считаться представителем императора.
— А кто такой... э-э... Милютин Протич?
— Специальный помощник господаря. Согласно тому же сообщению, он был первым высокопоставленным лицом в Замке, с которым терране вступили в контакт. — Кирведин задумался. — Да-а-а. Он родился не на Деннице — он из ближней системы, в которой поселились многие семьи отсюда. Несколько лет назад он вернулся, поступил на административную службу, блестяще зарекомендовал себя и быстро продвинулся. Бодин очень доверял ему.
Флэндри полез за сигаретой:
— Как я понимаю, сегодня весь день все были словно парализованы.
— Именно. Мы должны решить, что делать. И у нас чертовски мало информации, причем одна ее половина противоречит другой. Правы ли имперцы в том, что арестовали господаря? Или это их следующий шаг на пути нашего порабощения? Или даже уничтожения? Должны ли мы провозгласить независимость, когда на заднем плане рыщет Мерсейя? Имперцы не могут предотвратить этого — у нас здесь гораздо больше кораблей, чем у них. Но если начнется сражение, они заставят нас дорого заплатить за это.
— Вы, деннициане, люди и змаи — иханы — не произвели на меня впечатление нерешительного народа, — заметил Флэндри. — Как мы говорим, «кто колеблется, того и надувают». Программы новостей во вполне простительном смятении. Но, как мне кажется, завтра собирается ваш парламент — Скупщина?
— Да. В отсутствие господаря председательствовать будет Верховный Судья.
— Как вы думаете, они проголосуют за отделение?
— Я в этом не сомневался... пока не выслушал даму Вимезал и вас.
Местоблюстители сжали в руках свои трубки, рукояти ножей, доски столов. У них будет что сказать потом, но то, что они услышали за последние несколько минут, станет решающим.
— Если вы встанете и скажете им... — начал Флэндри.
Козара прервала его:
— Нет, дорогой. Это невозможно.
— Что? — Он уставился на нее.
Она говорила осторожно и четко. Ее глаза блестели, лицо было бледным от стимулятора, который она приняла для храбрости.
— Скупщина — это не ручной конгресс внутренних частей Империи. Это около пяти сотен разных гордых индивидуальностей, говорящих от имени такого же количества не менее гордых земель или профессий. Оно часто бывает буйным — случались драки, да и несколько убийств, а завтра там будет просто буря. Ты думаешь, наш враг не приготовился к этому ответственному моменту? Я знаю Верховного Судью — это честный человек, но он стар. Его можно поколебать в его лояльности. И если кто-нибудь выйдет на трибуну и начнет говорить всю правду — ты что же, воображаешь, что он доживет до конца своей речи?
— Она права, — сказал Кирведин.
Флэндри затянулся сигаретой и ответил:
— Да, я думаю, что нечто подобное и должно случиться. Убивать легко. Несколько спрятанных иглометов, стрелки — и на заднем плане, возможно, несколько тяжеловооруженных здоровенных парней, спрятавшихся в здании возле Капитолия. Если необходимо, они захватят Скупщину, объявят себя революционным комитетом... и, учитывая, какую подготовительную работу они уже проделали, они могут получить достаточную поддержку народа, чтобы заставить депутатов принять такое решение, после которого уже ничего нельзя будет исправить.
— Если ты обдумал это и не отчаялся, — сказал Кирведин, — то у тебя должен быть план.
Флэндри нахмурился:
— Сначала я выслушал бы вас. Вы знаете свое правительство.
— Я знаю, — послышался голос Козары. — Если мы с тобой, Доминик, — особенно я — если мы предстанем перед ними, внезапно, лично, — тогда убивать нас будет более чем бесполезно.
Хвост Кирведина стукнул по полу.
— Да! — воскликнул он. — Мои мысли двигались в том же направлении. Хотя ты не сможешь просто войти с площади Конституции. Ты не сможешь пройти через Железные Врата и остаться в живых. Что нам нужно — так это эскорт, тела, которые и защитят, и скроют тебя по дороге до Зала Союза.
— Как? — спросил кто-то из деревенских вождей.
Козара знала ответ:
— Иханы всегда были Странным Народом Денницы. Палата Змаев никогда не говорила от имени их всех — это людское изобретение. Если в час отчаяния несколько сотен рыбаков из Обалы придут в Зоркаград, пройдут по площади и войдут через ворота в Зал Союза, требуя, чтобы выслушали их лидеров, — это будет не первый такой случай в истории. Враги не найдут никаких политических способов остановить демонстрацию такого рода. Они могут предположить, что это будет им даже выгодно — чужаки должны подумать, будто деннициане мерсейского происхождения настроены против Терры, верно? А потом будет слишком поздно... — она воздела руки и возвысила голос: — Слишком поздно они увидят, кто пришел!
Под одобрительный гомон Флэндри шепнул ей:
— У меня та же идея. Я надеялся, что кто-нибудь придумает лучше.
Глава 17
Уже перед посадкой аэрокара Флэндри запротестовал:
— Черт все побери, зачем вашим парламентариям собираться лично? У вас же есть система голографической связи. Ваши политики могут посылать и принимать изображения... а мы могли бы воспользоваться неотслеживаемыми способами, чтобы обратиться к ним и пересказать все, что случилось прошлой ночью.
— Тише, дорогой, — она накрыла его руку своей. — Ты знаешь зачем. Электроника годится только для политической показухи. Скупщина — живая, она обсуждает и решает реальные дела, ее членам нужны близость, тонкости, неожиданности.
— Но ведь тебе придется пройти через строй убийц, чтобы добраться до них.
— Я тоже боюсь за тебя, — тихо сказала она. — Давай прекратим это.
Он посмотрел на нее, а она — на него. Изумрудные глаза, высокий лоб, бронзовые волосы, резкие чистые черты — хотя улыбающиеся губы дрожат. Тепло ее пожатия и летний аромат. Была ли она когда-нибудь прекрасней, чем сейчас? Энергия, которая переполняла ее, и скрытая за ней безмятежность не были результатом действия лекарств. Просто лекарства помогли ей оправиться от потрясения, усталости и горя и стать снова прежней Козарой.
— Если сегодня мне и угрожает опасность, — сказала она, — я благодарю Бога за то, что Он позволил мне пережить ее рядом с тобой.
Он удержался и не сказал ей, что не чувствует никакой благодарности. Они поцеловались, очень коротко и легко, потому что машина была набита иханами.
Иханы высадились на окраине Зоркаграда — ни на одной стоянке ближе к центру не хватило бы места для скопища прибывающих машин. Кроме того, внезапное их появление в деловой части города могло вызвать тревогу и ответную реакцию врага. Шествие должно было оказать успокаивающее воздействие. Флэндри и Козара надели плащи с гребнями и хвостами, которые должны были замаскировать их среди мерсейцев-полуантропоидов, и вышли наружу.
Дул западный ветер. В небе сияло солнце, которое казалось бледным на бледном небе. Облака были ярче. Они летели клочьями, ослепительно белые, и их зыбкие тени скользили по земле. Слышались крики крылатых животных. Деревья вокруг площадки и вдоль улицы, которая начиналась от нее — большей частью терранские: дуб, вяз, бук, клен, — раскачивали ветвями, шумели, шелестели дельфийскими предсказаниями, и листья огненными языками падали и вылизывали мостовую. Временами налетал дождь. Вся природа говорила: «Прощай!»
Иханы сомкнулись вокруг людей. Их набралось добрых четыре сотни, — выбранные местоблюстителями отважные, хладнокровные, умело обращающиеся с ножом, трезубцем, гарпуном и огнестрельным оружием, которое они несли с собой. Ивод из Нантейвона, назначенный вождем до возвращения парламентариев, выстроил их в боевые порядки. Они говорили мало и почти не проявляли волнения — по крайней мере оно было незаметно для людского зрения и обоняния. Таков был обычай Обалы. Они не знали пружин и причин происходящего, и это их не особенно заботило. Было довольно того, что их господарь был предан врагами их предков, что его племянница вернулась домой, чтобы рассказать правду и что они были ее солдатами. Впереди ветер трепал два штандарта: белая звезда на синем фоне — Йована Матавули, красный топор на золотом фоне — Гвита.