Чистое искушение

Джек бродил из угла в угол по комнате, в голове стоял туман. Господи, как он мог пасть так низко? Что и говорить, ему случалось быть более пьяным, но он никогда при этом не чувствовал себя виноватым. Спенс потерял с ним всякое терпение, а постоянное неодобрение Петтибоуна отравляло Джеку существование. Матильда вовсе не старалась угодить хозяину, когда он наконец вспоминал о еде. Джилли вела себя так, словно это он выгнал Мойру из дому. Но он же хотел жениться, неужели им это непонятно?

Как назло, Спенс все еще не установил личность человека, изображенного на миниатюре в медальоне Мойры. Джек не понимал, почему это так важно, однако подсознательно стремился выяснить, кто этот человек в военном мундире.

Опустившись в кресло, Джек уставился в пространство, вспоминая вкус и аромат Мойры. Рядом с ней он был полон жизни, удовлетворен своим существованием и пребывал в ладу с миром. Но Мойра отказалась выйти за него замуж, причинила ему глубокую боль, а он отплатил ей тем же. Бросила бы она его, если бы понимала, что обращаться с ней подобным немыслимым образом его вынудили дьяволы, которые владели им прежде? А теперь вот гордость не позволяет ему последовать за Мойрой в Ирландию.

«Поспеши».

Джек поднял голову и вперил затуманенный взгляд сначала в один, потом в другой темный угол комнаты, но не увидел ничего, кроме неясных теней. Впрочем, ему не надо было видеть леди Амелию, чтобы понять, что она нанесла ему очередной визит. Вскочив, Джек налил себе бренди из графина, стоявшего на столике.

— Добро пожаловать в гости к дьяволу, миледи!

Он сделал большой глоток и едва не захлебнулся — таким отвратительным показался ему вкус старого, выдержанного бренди. Он выплеснул остатки в камин и тупо смотрел, как ярко вспыхнуло пламя, из которого тотчас материализовалась леди Амелия.

«Поспеши».

— Убирайтесь отсюда, черт бы вас побрал! Я в вас не нуждаюсь. У меня от вас одни неприятности. Я был счастлив, пока вы не взялись за мое исправление. Я же говорил вам, что уже поздно. Дьявол слишком глубоко запустил в меня свои когти.

«Он тебя не получит».

Джек расхохотался:

— Вы опоздали, миледи, он меня уже заполучил. «Ты должен ехать к Мойре. Она в тебе нуждается».

— Она не хочет быть со мной и вполне ясно дала это понять.

«Мужчины такие дураки».

— А как насчет гордости? Дозволено мужчинам ее иметь?

Леди Амелия опустила голову, и Джек готов был поклясться, что по ее щекам заструились слезы. Он понял, что не ошибся, когда капля влаги упала у его ног.

— Чего вы в самом деле от меня хотите? Убирайтесь, черт побери, говорю вам, убирайтесь!

Леди Амелия промолчала, глядя на него с таким трагическим выражением, какого он в жизни не видел.

— Мойра бросила меня. Она уехала. Оставила меня в дураках.

«Твой ребенок в тебе нуждается».

— У меня нет детей, — насмешливо возразил Джек. — Наверное, миледи спутала меня с каким-то другим Грейстоком.

Твой ребенок… Твой ребенок… Твой ребенок…

Слова леди Амелии застучали у Джека в мозгу с такой силой, что он закрыл уши руками, чтобы заглушить звук, но это не помогло. Слова повторялись все громче и настойчивее. Джек не выдержал. Схватив бутылку бренди за горлышко, он запустил ею в привидение. Бутылка пролетела сквозь леди Амелию и со звоном разбилась о стену.

«Запомни мои слова. Я больше не вернусь».

— Скатертью дорожка! — издевательски осклабился Джек. — Поищите кого-нибудь другого для ваших экспериментов.

— Сэр, с вами все в порядке? — Петтибоун с непривычной для него поспешностью влетел в комнату, освещая себе путь высоко поднятой свечой; ночная рубашка обмоталась вокруг его тощих ног. — Я слышал шум, милорд.

Джек посмотрел в сторону камина и с облегчением обнаружил, что леди Амелия исчезла.

— Отправляйтесь спать, Петтибоун, — проворчал он. — Я уронил бутылку. Уберете осколки утром.

Слуга оглядел стену, увидел разводы на полу и понял, что это объяснение не совсем соответствует действительности.

— Очень хорошо, милорд. В таком случае покойной ночи. Слуга тихонько притворил за собой дверь и удалился, опасаясь, что его хозяин тронулся умом.

После ухода Петтибоуна Джек некоторое время ждал, не вернется ли леди Амелия, и размышлял, что она, собственно, имела в виду. И чем больше он размышляя, тем загадочнее казались ему ее слова. Она знала, что детей у него нет, но почему же так настаивала, что он нужен своему ребенку? — Проклятие, — бормотал он. — Что бы это значило?

Леди Амелия молчала. И не появлялась.

Внезапно Джек выпрямился в кресле, вмиг протрезвев — впервые за последние несколько недель. Возможно ли это? Неужели Мойра носит его ребенка? И нарочно уехала, чтобы разлучить его с ним? Джек пришел в ярость. Мойра не имела никакого права скрывать от него столь важное обстоятельство. Она не хотела, чтобы он стал ее мужем, но закон на его стороне. У него сохранилась лицензия на брак. Если она и вправду беременна, он женится на ней, несмотря на ее протесты.

На следующее утро Петтибоун обнаружил, что хозяин не только встал в необычно ранний час, но к тому же, кажется, совершенно трезв.

— А, Петтибоун, вы явились как раз вовремя, чтобы уложить мои вещи.

— Вещи, милорд? Вы куда-то уезжаете?

— В Ирландию. Предупредите кучера, чтобы он приготовил карету для путешествия на побережье. Молодой Колин едет с нами. Это быстрее, чем добираться пакетботом из Лондона. Если повезет, я буду в Килкенни через неделю.

Петтибоун просиял:

— Вы едете за мисс Мойрой? Слава Богу, что вы наконец образумились.

— Да, Петтибоун. Я образумился. У Мойры есть кое-что мое, и я хочу получить это.

— Если вы имеете в виду деньги, которые она похитила, — произнес побелевший от волнения слуга, — то сумма совершенно незначительная. Надеюсь, вы не намерены предъявлять ей обвинение?

— Не беспокойтесь, Петтибоун, — бросив на него загадочный взгляд, сказал Джек. — Это не входит в мои намерения, но не могу обещать, что при встрече не сверну ее прелестную шейку. Довольно болтать. Снесите мой чемодан вниз, как только уложите вещи. Я уезжаю сразу после завтрака.

Отъезд Джека был па некоторое время отложен в связи с появлением Спенса, до крайности возбужденного.

— Ты куда-то собрался, Джек? Я видел уложенный чемодан в прихожей. Рад, что поймал тебя до отъезда. Я получил сведения о человеке на портрете. Ни за что не угадаешь, кто это.

Внимание Джека тут же переключилось на Спенса.

— Пошли ко мне в кабинет. Я рад, что ты застал меня до отъезда в Ирландию. Твои сведения могут оказаться важны ми, и я хочу получить их до встречи с Мойрой.

— Так ты едешь за Мойрой, — не очень довольным голосом протянул Спенс.

— Да, за ней, — кивнул Джек. — И отправлюсь сразу после того, как ты мне сообщишь новость.

— Ты никогда бы не поверил, Джек. Как, впрочем, и я. Это человек в высшей степени почтенный, его имя в свое время было легендой. Он был личным советником короля Георга. Ушел в отставку пять лет назад по состоянию здоровья. Сейчас мирно обитает в своем имении.

— Боже, уж не хочешь ли ты сказать… Нет, этого не может быть. К чему Мойре носить в медальоне портрет графа Пемброка?

— Совершенно верно. Герберт Монтгомери, граф Пемброк. Лицо казалось невероятно знакомым, но только вчера я узнал, что это может быть граф.

— Так ты в этом не уверен? — спросил явно разочарованный Джек.

— Не совсем. Только сам граф сумеет опознать портрет. Но Пемброк служил в армии и находился в связи с этим в Ирландии.

— А почему ты решил, что это может быть он?

— Я прибегнул к помощи отца как к последнему средству. Он сказал, что видел точно такой же портрет в семейной галерее лорда Герберта, когда тот пригласил его много лет назад на охоту к себе в имение. Он сказал, что это Пемброк в молодости. Вот так.

— Ты, вероятно, прав, но я ничего не понимаю. Мойра говорила, что медальон принадлежал ее покойной бабушке, а сама Мойра получила его от своей матери.