Опричнина

События осени 1567 г. можно восстановить примерно так: Сигизмунд II Август, готовя поход на Полоцк, стремился отвоевать земли, захваченные незадолго до этого Иваном IV. Особенную опасность он видел в тех выстроенных русскими в 1566–1567 гг. крепостях (Ула, Копье и др.), которые служили для России оборонительным поясом на западе и вместе с тем плацдармом для наступления в глубь Литвы. Польский король рассчитывал также на поддержку со стороны московской вельможной оппозиции опричнине. Побег в Литву Курбского и его сподвижников, казалось бы, давал для этого некоторые основания.

Польский король выступил с войском, которое по одним данным, насчитывало 60 тысяч человек (Кельх)[1333], а по другим — даже 100 тысяч (Стрыйковский)[1334]. По более точным сведениям, в войске было около 47 тысяч человек[1335]. С 20 октября по 21 ноября Сигизмунд-Август пробыл в Лебедеве, далее двинулся на юго-восток. С конца ноября до середины декабря он находился в Радошковичах, а затем, отправив войско в Борисов, Сигизмунд перебрался в Койданы, где находился до 18 января 1568 г.[1336]

С целью подготовки почвы среди той части московской знати, которая вышла из литовско-русских родов, в Москву еще до выступления в поход был направлен с доверительными письмами короля к московским вельможам Козлов. Ответа король, очевидно, не получил, Козлов же, как уже говорилось, был казнен[1337]. Недостаточно тщательная подготовка похода и опасное движение польско-литовских войск по направлению к Полоцку лишили Ивана IV надежды добиться победой над Ливонией того, чего он не смог получить дипломатическим путем. Вернувшись с театра военных действий, царь и решил найти виновников постигнувших его неудач. Одной из причин провала похода в Ливонию было то, что посошные люди не обеспечили своевременную доставку артиллерии. Когда царь вернулся из Великих Лук, опричники по его приказу казнили известного дьяка Казарина Дубровского (очевидно, 12 декабря)[1338] по обвинению в получении посулов с княжат и детей боярских, в результате чего «перевозка пушек выпадала на долю возчиков самого великого князя, а не воинов или графов»[1339]. Казарин Юрьев сын Дубровский, происходивший из среды новгородских детей боярских[1340], уже в 50-х годах был большим дьяком и вместе со своим сыном Романом числился дворовым сыном боярским по Москве[1341]. В 1554–1557 гг. он служил дворцовым дьяком в Новгороде[1342]. В 1558–1559 гг. Дубровский считался московским дьяком, принимал участие в посольских делах[1343]. В 1564–1565 гг. он уже сделался одним из астраханских воевод[1344]. Наконец, в 1566 г. он вместе с Никитой Фуниковым, находясь на Казенном дворе, принимал крымских и ногайских послов[1345].

Царь не ограничился только расправой с Дубровским. На память ему пришли письма короля Сигизмунда к московским вельможам. «При возвращении своем в Москву, — сообщает Шлихтинг, — в то время, когда польский король, разбив лагерь у Радошковиц, желал преследовать его с войском, тиран счел подозрительными для себя некоторых из воинов и среди других князя Иоанна Петровича»[1346]. Судя по Шлихтингу, на И.П. Федорова постарались возвести самые нелепые обвинения И.Д. Бельский и И.Ф. Мстиславский (всем троим писали в 1567 г. польский король и гетман Ходкевич). Это было сделано, возможно, с целью отвести от себя всякие подозрения (тем более что самого Федорова в Москве не было: он находился в Полоцке). К ним присоединился и Владимир Старицкий, долгие годы пребывавший в страхе за свою жизнь. Участь Федорова была решена.

И.П. Федоров вызывал подозрения царя не только тем, что к нему писал польский король[1347], но и всей своей политической деятельностью.

Иван Петрович Федоров происходил из старинной боярской фамилии, обосновавшейся при великокняжеском дворе еще в начале XIV в. У внука известного боярина Акинфа Гавриловича Андрея Ивановича было восемь сыновей; из них вторым по счету был Иван Хромой, четвертым — Иван Бутурля и восьмым — Михаил[1348].

Внук Ивана Андреевича Хромого и дед И.П. Федорова Федор Давыдович уже в 1475–1477 гг. был видным боярином при дворе Ивана III[1349]. Федор Хромой, как, впрочем, и его отец, владел землями на Белоозере[1350], которые позднее унаследовал И.П. Федоров. Его двое детей — Григорий и Петр принадлежали к числу известных деятелей времени Василия III. Г.Ф. Давыдов к 1501 г. стал окольничим, а к 1506 г. — боярином[1351]. В 1507–1509 гг. он наместничал в Новгороде, где в 1508/09 г. заключил перемирие со Швецией[1352]. Вел также переговоры с Литвой и переписывался с литовскими представителями[1353]. Его называли старшим среди бояр. Последние сведения о нем относятся к 1521 г.[1354] Падение его относят примерно к тому же времени, что и его сподвижника Юрия Малого. Его младший брат П.Ф. Федоров сделался одновременно с ним окольничим (в 1501 г.), но боярское звание так и не получил, сравнительно рано сойдя с исторической сцены (последний раз упомянут в источниках в 1509 г.)[1355]. Петр Федорович женился на дочери ярославского князя Семена Романовича[1356]. Возможно, этим обстоятельством объясняется давняя близость его сына к А.М. Курбскому.

Более громкой была судьба потомства младшего сына Андрея Ивановича Михаила. Федор Михайлович Челядня сделался боярином Василия Темного и получил от него еще до 1451–1456 гг. в вотчину земли Бежецкого уезда[1357]. В 1462 г. он выполнял важную дипломатическую миссию московского правительства, будучи послан великим князем в Новгород[1358]. Он же являлся одним из лиц, ведавших судом по земельным делам[1359], и вместе с Иваном Юрьевичем Патрикеевым подписал в 1461/62 г. духовную Василия II[1360]. Умер Ф.М. Челядня вскоре после вокняжения Ивана III[1361].

Боярин Петр Федорович Челяднин промелькнул в источниках 70-х годов XV в.[1362] О его сыне Иване Петровиче до нас вовсе сведений не дошло, вероятно, в связи с его ранней смертью. Зато дети Андрея Федоровича при Василии III были виднейшими деятелями. Боярин и конюший (с 1508 г.) Иван Андреевич Челяднин после взятия Пскова в 1510 г. некоторое время был там наместником[1363], в 1514 г. он попал в плен во время битвы под Оршей и в 1516 г. умер на чужбине. Его брат, Василий Андреевич, примерно к 1507 г. стала дворецким, а в 1513 г. получил еще и боярское звание. Он также умер в начале 1516 г. Женат он был на сестре И.Ф. Телепнева-Оболенского, временщика в годы регентства Елены Глинской. Сын Ивана Андреевича Иван (шурин князя Ю.В. Глинского) только в 1539 г. унаследовал звание конюшего и боярина и, очевидно, около 1541 г. умер. Его сестра была замужем за Д.Ф. Бельским.

1333

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IX. Примечание 227.

1334

Stryjkowski М. Ор. cit. Т. II. S. 417; см. также: Piwarski K. Op. cit. S. 102; Kappeler A. Ivan Groznyj im Spiegel der auslandischen Denksschriften seiner Zeit. Frankfurt am Main, 1972. S, 120–121.

1335

Bodniak St. Z wyprawy radoszkowickiej na Moskwe w roku 1567/68 // AW. 1930. Т. VII, z. 3–4. S. 800.

1336

Лаппо И. Литовско-русский сейм //ЧОИДР. 1901. Кн. II. С. 780; подробнее см.: Piwarski K. Op. cit. S. 85-119.

1337

Сведение Мартина Вельского о казни Козлова в какой-то степени подтверждает Дженкинсон. Он в ноябре 1567 г. писал, что «прошлым летом был захвачен лазутчик с письмами от короля польского на имя английских купцов в России…Из признания лазутчика (когда он был казнен) открылось, что это были козни короля польского» (Толстой Ю. Указ. соч. № 12. С. 40). Сначала Козлова отпустили в Литву (см. грамоты Ивана IV королю: ПИГ. С. 246, 254, 264), но потом схватили и посадили на кол (Скрынников Р.Г. Начало… С. 364–365).

1338

Титов А. Вкладные и кормовые книги Ростовского Борисоглебского монастыря в XV, XVI, XVII и XVIII столетиях. Ярославль, 1881. С. 25.

1339

Шлихтинг. С. 24–25. Истреблено было все семейство Дубровских (Веселовский С.Б. Синодик царя Ивана Грозного как исторический источник // Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 379–380).

1340

НПК. Т. IV. Стб. 510, 553; Т. V. Стб. 518; Т. VI. Стб. 442, 838,980.

1341

ТКДТ.С. 116, 128.

1342

ДАИ. Т. I. № 47 и др.; Самоквасов Д.Я. Архивный материал. Т. I, отд. 2. М., 1905. № 95, 107, 108, 122; Сб. РИО. Т. 129. С. 2, 23, 44, 46; см. также: Пронштейн А.П. Великий Новгород в XVI в. Харьков, 1957. С. 220.

1343

Сб. РИО. Т. 59. С. 556, 560; ДРК. С. 213 [РК 1475–1598 гг. С. 182].

1344

ДРК. С. 254 [РК 1475–1598 гг. С. 213]; ПДРВ. Ч. XI. 1801. С. 93.

1345

ЦГАДА. Крымские дела. Кн. 12. Л. 274; Лихачев Н.П. Библиотека и архив московских государей в XVI столетии. СПб., 1894. С. 110; Савва В. О Посольском приказе в XVI в. Вып. 1. Харьков, 1917. С. 395; ПДРВ. Ч. XI. М. 1801. С. 172.

1346

Шлихтинг. С. 21. Этот рассказ Шлихтинга позднее использовали для своих произведений Гваньини и Одерборн.

1347

Подобные письма И.П. Федоров получал еще в Юрьеве Ливонском осенью 1562 г. от того же Ходкевича (Сб. РИО. Т. 71. С. 68–78). Тогда Федоров получил строгое предписание: «Без государевы обсылки Иван к Григорию Хоткеву грамоты от себя не посылал, а присылал бы те грамоты ко государю часа того».

1348

Михаил, по преданию, бытовавшему еще в первой половине XVI в., после бегства Акинфа в Тверь был найден в «челядне» — помещении для слуг; «того ради прозваша его Михайло Челядня» (ПСРЛ. Т. IV, ч. I. Вып. II. Л., 1925. С. 478). Впрочем, Челядней в родословцах именуется только сын Михаила Федор. Да и сама легенда хронологически не увязывается с тем фактом, что Федор Михайлович был боярином Василия II.

1349

ДРК. С. И, 13 [РК 1475–1598 гг. С. 17, 19]. Умер он до 1492 г. (см.: АСЭИ. Т. II. М., 1958. № 284. С. 191–192). [О Федоре Давыдовиче и его потомках см. подробнее: Зимин A.A. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988. С. 165, 168–169. Дополнительные биографические данные Федоровых, внесенные рукою A.A. Зимина на сс. 174–175, принадлежавшего ему экземпляра монографии, зачеркнутые самим автором, в настоящее издание не внесены. Учтены лишь поправки дат. Прим. составителя].

1350

АФЗХ. Ч. I. М., 1951. № 301–302. С. 253.

1351

АФЗХ. Ч. I. М., 1951 № 308. С. 265; РК. С. 16 (1506 г.). Ошибочно упомянут среди «бояр» под 1498 г. в хронографе (Шмидт С. О. Продолжение хронографа редакции 1512 г. // ИА. Кн. VII. 1951. С. 273).

1352

РИБ. Т. XVII. СПб., 1898. № 358; ДРК. С. 56 [РК 1475–1598 гг. С. 37]; ОЦААПП. С. 80.

1353

Сб. РИО. Т. 35. С. 350 и след.

1354

Сб. РИО. Т. 35. С. 604.

1355

ДРК. С. 28, 43 [РК 1475–1598 гг. С. 31, 44]; Сб. РИО. Т. 35. С. 489.

1356

АСЭИ. Т. И. № 284. С. 191; Лихачев Н.П. Заметки по родословию некоторых княжеских фамилий //ИРГО. Вып. I. С. 110–111.

1357

ДДГ. № 58. С. 180.

1358

ПСРЛ. Т. XVI. СПб., 1889. С. 207.

1359

См. акты 1447–1455 гг. (АСЭИ. Т. I. № 201. С. 144); 1448–1461 гг. (АФЗХ. Ч. I. № 116. С. 108); 1450–1454 гг. (АСЭИ. Т. II. № 153-а. С. 90); 1456–1462 гг. (АСЭИ. Т. I. № 277. С. 198).

1360

ДДГ. № 61. С. 199.

1361

Около 1464–1473 гг. его вдова Аграфена с детьми Петром и Андреем дают на помин его души землю в Ростовском уезде (АФЗХ. Ч. I. № 11. С. 28–29).

1362

ДРК. С. 11, 13 [РК 1475–1598 гг. С. 17, 19]. Упоминается также как боярин в грамоте 1465–1471 гг. (АСЭИ. Т. II. № 464). В 1477/78 г. он наместничал в Устюге (УЛС. С. 92 [ПСРЛ. Т. 37. С. 48]).

1363

ПЛ. Вып. I. С. 96. «Андрей Федорович» (вероятно, Челяднин) упомянут в хронографе под 1498 г. среди «бояр», но это сведение недостоверно (Шмидт С.О. Продолжение хронографа… С. 272).