Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 37 из 70



Но особенно важно для правительства царя Федора было установить мирные отношения с Речью Посполитой. Сразу же после смерти Грозного у Батория сложился план ведения новой войны против России. О нем известно по письму А. Поссевино от 29 августа 1584 г. Баторий считал, что при настоящем состоянии «Московии» и содействии некоторых русских князей можно в три года завоевать Москву[479]. Надежды на помощь «князей» навеяны были информацией польских резидентов и подогревались рассказами изменника М. Головина. Последний уверял короля, что против него в России никто не поднимется: среди бояр — «рознь великая», и вообще никто там служить не хочет. План вторжения в Россию, о котором мечтал Баторий, горячо поддержал гетман Замойский, видевший в войне с ней средство обуздать османов. 22 июля 1585 г. Баторий писал членам сейма о том, что в Москве начинается общее возмущение; что народ желает видеть его, Батория, на царстве и уже снаряжается в Польшу посольство; что османы и татары напали на Россию, перебив 5 тыс. и пленив 15 тыс. человек. План Батория разделял и римский папа Сикст V[480].

В этих трудных условиях русская дипломатия принимала все меры, чтобы сдержать воинственный пыл польского короля. Л. Сапега 14 июля 1584 г. заключил в Москве перемирие только на 10 месяцев. 22 ноября для его пролонгации на 10 лет в Речь Посполитую отправилось представительное посольство во главе с Ф. М. Троекуровым, М. А. Безниным и Д. Петелиным. С ними выехал к императору Л. Новосильцев. В феврале они были в Варшаве. 20 февраля 1585 г. Баторий отказался заключить столь длительное перемирие, ограничив его срок двумя годами. 10 апреля 1586 г. в Москве состоялся прием польского посла М. Гарабурды, отправленного из Польши в декабре 1585 г. в связи со слухами о тайном соглашении России и Империи. Этого в Польше не хотели допустить. Гарабурда привез довольно странное предложение — заключить вечный мир, но с условием, что в случае смерти Федора Россия должна будет присоединиться к Речи Посполитой, а в случае смерти Стефана Батория Польша и Литва должны были стать частью Русского государства. Это предложение было отвергнуто. 30 апреля Гарабурда покинул Москву, ничего не добившись. Обе державы готовились к военной конфронтации, которая, казалось, была не за горами. Чтобы избежать ошибок Ливонской войны, и в частности военных действий на двух фронтах, русское правительство поспешило с установлением мира со Швецией. В июле 1585 г. туда отправилось посольство боярина кн. Ф. Д. Шестунова. Оно свою миссию успешно выполнило и в декабре заключило перемирие на четыре года[481].

В 1585 г. грамоты с соболезнованиями по поводу смерти Ивана IV и поздравлениями по поводу вступления на престол Федора прислали в Москву датский король Фредерик II с гонцом, прибывшим 23 августа, и император Рудольф II с возвратившимся 15 июня послом Л. Новосильцевым, а также папы Григорий XIII в июле 1584 г. и Сикст V в 1585/86 г.[482]

Не затухавшая на протяжении 1584–1585 гг. придворная борьба вспыхнула с новой силой, когда 23 апреля 1586 г. умер Н. Р. Юрьев[483]. Авраамий Палицын сообщает, что Борис якобы дал умирающему Никите Романовичу клятву «соблюдать его детей», но позднее «клятву же к великому болярину… преступи». С. И. Шаховской писал, что Борис, «в завещательном союзе дружбы имеху их, и сих (детей Н. Р. Юрьева. — А. З.) не помилова». Таким образом, Годунов учитывал огромную популярность боярина, и с присущей ему осторожностью не только не выступал против тяжело больного Никиты Романовича, но и опекал его молодых сыновей. Буквально накануне смерти отца (к апрелю 1585 г.) боярский чин получил Ф. Н. Романов, хотя ему было тогда около 30 лет. Кравчим стал его брат Александр. Оба они впервые появились в разрядах в феврале 1585 г., но еще без думных чинов[484].

Главными соперниками Бориса становились Шуйские. В 1586 г. в Думе на пятерых Годуновых приходилось четверо Шуйских (к апрелю 1586 г. боярином стал кн. Д. И. Шуйский). Лидером Шуйских был Иван Петрович — герой Пскова. По словам Горсея, он пользовался «большим уважением, властью и силой, был главным соперником в правительстве, и его недовольство и величие пугали». Группа Годуновых к апрелю пополнилась окольничим А. П. Клешниным. Расстановку сил в Думе в апреле 1586 г. показывает перечень бояр и окольничих, присутствовавших на приеме польского посла. Первым назван кн. Ф. И. Мстиславский; за ним идут кн. И. П. Шуйский, Д. И. Годунов, Б. Ф. Годунов, кн. Андр. И. Шуйский, С. В. Годунов, Г. В. Годунов, кн. Д. И. Шуйский, И. В. Годунов, а потом остальные бояре: кн. Н. Р. Трубецкой, Ф. Н. Романов, кн. Т. Р. Трубецкой, кн. И. В. Сицкий, кн. Ф. Д. Шестунов, кн. Ф. М. Троекуров — и окольничие кн. Б. П. Засекин и А. П. Клешнин[485]. Картина очень четкая: Шуйским противостоят Годуновы. Характерно, что Борис в те годы не стремился к первенству в Думе. Его планы шли дальше, но время для их реализации еще не пришло.

В начале мая 1586 г. в Москве произошли новые волнения[486]. О них известно по позднейшим источникам, трактующим события в антигодуновском духе. Согласно «Повести, како отомсти» (1606 г.), именно Борис «воздвиже ненависть на свою господию на князя Ивана Петровича Шуйского и единокровных его братии». Узнав об этом, множество «всенародного собрания московских людей» хотело «побити камением» Годунова и его сродников. Борис, испугавшись, предложил Шуйским, «дабы им с ними имети любовь сердечная» и действовать совместно. Иван Петрович и Василий Иванович Шуйские поверили Борису и объявили народу, что они не держат гнева на Годунова. Тем дело и кончилось. «По времени некоем» И. П. Шуйский отправился в свою вотчину в Суздаль. Здесь он был схвачен людьми Бориса и отправлен на Белоозеро. Были сосланы и братья В. И. Шуйского, причем Андрей — в Буйгород. Многих столичных «гостей» приказано было казнить посреди Москвы, а других сослать[487].

«Новый летописец» излагает события более подробно. Именно Борис «с своими советники держаше великий гнев на Шуйских, а инии же ему противляхусь и никако ж ему поддавахусь ни в чом; гости же и всякие московские торговые люди черные все стояху за Шуйских». Митрополит Дионисий хотел примирить враждующие стороны. В итоге «они же (стороны? — А. З.) ево послушавше… и взяша мир меж себя лестию». Выйдя от митрополита в Грановитую палату, где «стояху торговые многие люди», И. П. Шуйский сообщил о примирении с Годуновым. Тогда якобы двое торговых людей с горечью сказали: «Помирилися вы есте нашими головами, а вам, князь Иван Петрович, от Бориса пропасть, да и нам погинуть». Ночью они были схвачены. Борис подучил людей Шуйских (в частности, Федора Старого) «довести» измену на Шуйских, и в 1586/87 г. их «поймали», а с ними — Татевых, Колычевых (в том числе И. Ф. Крюка), Андрея Быкасова, Урусовых. Пытке подвергли и московских «гостей» Федора Нагая «с товарищи», но они ни в чем не признались. Шуйских с приставом кн. И. С. Турениным отправили в село Лопатничи, а И. П. Шуйского оттуда на Белоозеро, где он был удавлен. А. И. Шуйский сослан был в село Воскресенское, а затем в Каргополь, где также был удавлен. Князя Ивана Татева отправили в Астрахань, И. Ф. Крюка Колычева — тюрьму в Нижний, Быкасовых — по иным городам. Семь «гостей» во главе с Ф. Нагаем казнили в Москве «на Пожаре». Многих посадских людей разослали по тюрьмам «и на житье» в другие города[488].

Пискаревский летописец под 1585/86 г. рассказывает об опале на кн. А. И. Шуйского (вместе с П. И. Головиным): «И князя Андрея сослали в Самару, и тамо скончался нужно». «В ту же пору» казнили «гостей» Нагая и Русина Синеуса «с товарищи». Под 1586/87 г. сообщается об опале на И. П. Шуйского, которого сослали и постригли на Белоозере, и он «тамо скончася нужною смертью и положен в Кирилове монастыре 97-го»[489].

479

Успенский Ф. И. Сношения Рима с Москвой. — ЖМНП, 1885, № 8, с. 312; письмо Болоньетти от 23 августа 1684 г. (HRM, t. II, № VII, р. 6). Баторий поставил вопрос о начале войны с Россией в мае 1584 г. в Гродно (Флоря. Отношения, с. 122; Natanson-Leski J. Epoka Stefana Batorego w dziejach granicy wschodniej Rzeczypospolitej, S. 154–155). Поссевино в марте 1586 г. писал, что «многие бояре» не могут терпеть правления «родственника царя» (т. е. Бориса) и «потому просят, чтобы король как можно скорее вступил со своим войском в Московию» (Флоря. Отношения, с. 134).

480

Соловьев, кн. 4, с. 207; Успенский Ф. Сношения Рима с Москвой, с. 316.

481

Сб. РИО, т. 129, с. 393–544; Флоря. Отношения, с. 131–133; Сборник князя Хилкова. СПб., 1879, с. 5–8.

482

ОАПП, ч. I, с. 157, 190–191; Бантыш. Обзор, ч. 1, с. 212; HRM, t. II, № IV, XI, р. 3–4, 8-10.



483

Снегирев И. М. Новоспасский монастырь в Москве. М., 1863, Прил., XI. Флетчер передает ложный слух о смерти его от яда (Флетчер, с. 33).

484

Сказание Палицына, с. 104; ср. Сказание о Филарете (ДАИ, т. II, № 76, с. 194); РИБ, т. 13. СПб., 1903, стлб. 567; Савва, с. 228. Назначение Александра кравчим состоялось, по-видимому, в апреле, когда его предшественник на должности кравчего Д. И. Шуйский стал боярином; в феврале 1586 г. он еще кравчий; судя по Беляевскому списку, исполнял эту должность шесть лет после Бориса, который стал боярином к осени 1580 г. (Савва, с. 228; Зимин. О составе, с. 200; Щ, л. 696; РК 1475–1598 гг., с. 360).

485

Севастьянова, с. 119; Савва, с. 228.

486

Дату волнений установил С. В. Бахрушин, обративший внимание на закупку 14 мая 1586 г. старцами кремлевского Чудова монастыря свинца для пуль, когда они сидели «от мужиков в осаде» (Бахрушин С. В. Научные труды, т. I. М., 1952, с. 215).

487

Повесть, како отомсти, с. 241–243; РИБ, т. 13, стлб. 3–6, 147–150, 715–716 (под 1586/87 г. сообщается о ссылке Шуйских и казни торговых людей).

488

ПСРЛ, т. 14, с. 36–37.

489

ПСРЛ, т. 34, с. 195, 196.