Страница 24 из 94
После закрытия ганзейского двора в Новгороде роль Пскова в торговле с Прибалтикой резко возросла, а 25 марта 1509 г. Псков заключил особый договор с Юрьевом (Дерптом)[448]. Государственный контроль над ганзейской торговлей был крайне важен для Василия III. Таким образом, в то время, когда в России складывались предпосылки всероссийского рынка и возникали рынки с профилирующими товарами, присоединение к Русскому государству Пскова с его развитой экономикой было насущной необходимостью для дальнейшего развития всей страны в целом.
Василий III имел и личные основания относиться к псковичам с недоверием. Ведь еще в 1499 г. они посылали депутацию к Ивану III, с тем чтобы у них княжил Дмитрий, внук великого князя, а не Василий Иванович[449]. Вряд ли забыл подобное непослушание псковичей мстительный княжич Василий (сам Дмитрий умер в темнице за полгода до начала похода на Псков).
Внешнеполитическая обстановка для проведения псковской акции была вполне благоприятна[450]. С Великим княжеством Литовским продолжалось состояние мира. Крымские набеги не давали покоя ни Литве, ни Польше. Так, осенью 1509 г. 50-тысячное войско крымских царевичей вторглось в Великое княжество Литовское, а отдельные его отряды доходили даже до Вильно[451]. Четырнадцатилетнее перемирие с Ливонией (25 марта 1509 г.) не омрачалось никакими тревожными инцидентами, тем более что Тевтонский орден готовился к войне с Польшей и настаивал, чтобы Ливония избегала вооруженного конфликта с Россией. В сентябре 1509 г. Сигизмунд даже упрекал Василия III в том, что Михаил Глинский ведет антилитовские переговоры с датским королем Иоанном. Дания в это время находилась в союзнических отношениях с Россией. Швеция, а также Любек с другими ганзейскими городами начали теснить Данию, и она стремилась обеспечить себе поддержку других держав[452]. Желая укрепить русско-имперские отношения, 9 августа 1509 г. Василий III направил Максимилиану послание, в котором в принципе соглашался на восстановление ганзейского двора в Новгороде, о чем ходатайствовал император п. Правда, до реального исполнения этого обещания было далеко. Вскоре новгородцы под благовидным предлогом отказали ганзейцам в том, на что милостиво соглашался Василий III[453]. Несколько позже (28 марта 1510 г.) новгородские наместники заключили четырехлетнее перемирие и со Швецией[454]. Налаживались в это время мирные отношения с Крымом и Казанью.
В январе 1509 г. Москву посетили монахи из Афонского Пантелеймонова монастыря Василий, Симеон и Яков (вероятно, тот самый, который уже незадолго до этого побывал в столице Русского государства)[455]. Они передали Василию III грамоту прота всех афонских монастырей Паисия, который сообщал о получении им дорогих даров — «милостыни» (через Пахомия) от московского государя («кормителя и ктитора») и желал ему победы «над иноплеменными языки». В 1506 г. русские войска потерпели поражение в борьбе с Казанью, и это пожелание было вполне уместно. Игумен Пантелеймонова монастыря также получил через Пахомия большую милостыню («соболей пять сороков, пять тысяч белок и чара серебряная»). В Москву приходили посланцы и от белградского митрополита Феофила, от вдовы сербского деспота Стефана Ангелины и ее сына деспота Иоанна (женатого на тетке Елены Глинской), от некоторых сербских монастырей[456].
24 июня 1509 г. Василий III отправил «милостыню» Паисию для 18 монастырей и особенно в Пантелеймонов монастырь по пяти сороков соболей и по 5 тыс. белок[457].
Итак, время для решения псковского вопроса, выбранное Василием III, явно благоприятствовало Москве.
Поход Василия III на Псков лучше всего изображен в двух повестях — Псковской и Московской[458]. Обе они написаны современниками событий. Но в первой из них звучит голос псковича, грустящего о потерянных вольностях, автор второй не скрывает своих промосковских симпатий.
События развивались следующим образом. В 1507–1509 гг. великокняжеским князем-наместником был видный государственный деятель князь Петр Васильевич Великий Шестунов. До своего назначения во Псков он был великокняжеским дворецким (во всяком случае с 1498 по май 1506 г.[459]). У него установились весьма терпимые отношения с псковичами, которые издавна держались промосковской ориентации, видя в великом князе защитника от притязаний новгородцев[460].
Положение изменилось, когда московское правительство перешло к более жесткому курсу. Весной 1509 г. во Псков неожиданно для псковичей был назначен наместником князь Иван Михайлович Репня-Оболенский. «И бысть той князь, — прибавляет со скорбью пскович-летописец — лют до людей»[461].
23 сентября 1509 г. Василий III выехал из столицы с братом Андреем, царевичем Петром, Абдул-Латифом, епископом Коломенским Митрофаном, архимандритом Симоновским Варлаамом, членами Боярской думы[462]. 26 октября великий князь прибыл в Новгород[463]. Трех братьев — Юрия, Дмитрия и Семена — великий князь не взял, распорядившись, чтобы они оставались по уделам.
Никаких разрядов Новгородского похода не сохранилось, что говорит, пожалуй, о том, что военной экспедиции на Псков не предполагалось. Но торжественный характер поездки наводит на мысль, что псковская акция была хорошо продумана уже в Москве.
Дальнейшие известия источников расходятся. По Московской повести, князь И. М. Репня приехал в Новгород к Василию III с жалобой на псковичей, которые «держат его нечестно — не по тому, как наперед держали и чтили великого князя наместников, и дела государские делают не по-прежнему, в суды, и в пошлины, и в оброки, и во всякие доходы у него вступаютца». Тогда князь великий послал в Псков распоряжение, чтоб имя его государское держали честно. Однако посадники псковские и бояре стали «молодых пскович» обижать («обидети и насильства им чинити великие»), а сами послали в Новгород своих послов (Юрия Елисеевича Копыла с жалобою на И. М. Репню. В этом рассказе мы встречаемся уже с мотивом, который пройдет сквозь всю Московскую повесть: стремление противопоставить «молодых людей пскович», как верных Москве, боярам-крамольникам.
По Псковской повести, все началось прямо с жалобы псковичей на князя И. М. Репню[464]. Ее вместе с дарами великому князю привезла делегация посадников и бояр изо всех концов (во главе с Юрием Елисеевичем Копылом). Великий князь якобы заявил: «Яз вас, свою отчину, хощю с жаловати и боронити, якоже отец наш и деды наши». А что касается князя Ивана Репни, то, если «станут на него мнози жалобы, и яз его обвиню перед вами». С тем делегация и была отпущена во Псков. Посадники рассказали на вече псковичам, «что князь великий дар их честно принял, а сердечныя никто же весть, что князь великий здумал на свою отчину и на мужей пскович».
По Московской повести, Василий III ответил Юрию Каплину (Копылу) и другим послам, приехавшим к нему с жалобой на действия И. М. Репни, так: «Вы б, наша отчина Псков, имя наше держали честно и грозно, а наместника нашего, а своего князя псковского, чтили, а в суды бы и в пошлины у него и у его людей не вступались». Великий князь послал в ответ на жалобу в Псков дьяка Т. Долматова и окольничего П. В. Шестунова, хорошо знакомого псковичам. Однако псковичи перед ними с князем И. Репней «ни в чем смолвы не учинили». Зато вместе с ними поехали посадники в Новгород бить челом государю, чтоб тот свел с наместничества Репню, «а дал бы им иного своего наместника, а с тем прожить не мощно». Тогда великий князь Заявил, что в этом споре он должен выслушать и противную сторону, т. е. самого князя Ивана Михайловича. Велено было и ему, и псковичам прибыть для великокняжеского суда, «понеже бо тогда во Пскове быша мятежи и обиды, и насилие велико черным и мелким людем от посадников псковских и бояр». Эпизод с посылкой в Псков П. В. Шестунова в Псковской повести отсутствует.
448
СГГД, ч. V, № 57, стр. 40–47.
449
ПЛ, вып. 1, стр. 83.
450
Подробнее см.: С. М. Каштанов. Две жалованные грамоты 1510 г. — «Записки отдела рукописей ГБЛ», вып. 24. М., 1961, стр. 229 и др.
451
Pulaski, str. 148.
452
АЗР, т. II, № 57, стр. 69; Форстеи, стр. 176–177.
453
РИБ, т. XV, № 5 (около 1510 г.).
454
СГГД, ч. V, № 60, стр. 52.
455
ЦГАДА, Греч, статейный список, № 1, л.5, 12; Дунаев, стр. 8.
456
«Сношения России с Востоком но делам церковным», ч. 1, стр. 12–20.
457
«Сношения России с Востоком но делам церковным», ч. 1, стр. 16.
458
ПЛ, вып. 1, стр. 92–97; вып. 2, стр. 253–259; Масленникова, стр. 185–194 (список ГБЛ, Рум. № 255, ср. ЦГАДА, ф. 181, д. 365). О новом списке (БАН, Арханг. № 193) см.: М. В. Кукушкина. Новый список Повести о Псковском взятии, стр. 472–475.
459
ПЛ, вып. 1, стр. 91–92; А. А. Зимин. О дворцовых учреждениях в Русском государстве конца XV–XVI в. — «Исторические записки», т. 63, стр. 182.
460
Подробнее см.: Масленникова, стр. 34 и сл.
461
ПЛ, вып. 1, стр. 92,
462
ПСРЛ, т. VI, стр. 250; т. VIII, стр. 251; РК, стр. 44; Э, л. 43 об.
463
ПЛ, вып. 1, стр. 92; вып. 2, стр. 253; ПСРЛ, т. IV, стр. 469 (за три недели до Филиппова говения. Филиппов пост начинается 15 ноября), 537, 612 (28 ноября — описка); Масленникова, стр. 185.
464
Масленникова, стр. 185–186; ПЛ, вып. 1, стр. 92–93.