Страница 4 из 46
К полудню я проехала большую часть полуострова и теперь держала путь на запад, к Чесапикскому заливу через округ Дорчестер. По мере того как бескрайние просторы кукурузных и соевых полей сменялись сосновыми рощами и дубовыми лесами, я ощущала, как погружаюсь в совершенно иной мир. Даже постепенно сужающаяся деревенская дорога напоминала мне петляющий ручеек или речушку, которые в великом множестве медленно, почти сонно несут свои воды к Чесапикскому заливу. Заканчиваясь узкими заливчиками и мелководными илистыми бухтами, они образуют тысячемильную береговую линию, своими очертаниями похожую на изодранный по краями кусок муслина. Здесь люди занимаются уже не сельским хозяйством, а морским промыслом.
Я миновала Кембридж и вырулила на дорогу, пролегавшую вдоль южного берега реки Литтл-Чоптэнк. Оставив позади церковь Троицы — исторический памятник 1670 года, затем деревушки Вулфорд и Мэдисон, я незаметно очутилась в Бернхеме.
Это совсем крохотный городок на берегу реки Бернхем, впадающей в Литтл-Чоптэнк. Прямоугольная площадь, посреди которой красуется традиционная пушка времен Гражданской войны с уложенными пирамидой ядрами, со всех сторон окружена плотной стеной кирпичных или деревянных построек. Небольшая церквушка. Дорчестерское отделение Национального банка, зеленная лавка Меритта, магазинчик с вывеской «Фураж и зерно Оуэна», скобяная лавка Эноса Брандта и гостиница «Бернхем», представляющая собой харчевню с несколькими комнатами для постояльцев, построенная в 1740 году и сохранившаяся почти в неизменном виде. Эта «городская стена» служит своеобразным символом старозаветной неторопливой стабильности, нарушаемой разве что автомобильной магистралью, которая связывает Бернхем с остальным миром.
Часы показывали половину третьего. Со все возрастающим волнением, похожим на чувство, испытываемое актером перед выходом на сцену, я медленно обогнула площадь. Мое внимание привлекли двое полицейских, стоявших возле сторожевого катера. Их присутствие здесь удивило меня. Но еще большее удивление я испытала в следующую минуту, когда один из них, молодой парень с одутловатой не по возрасту физиономией и брюшком, с которого свисала кобура, заслышав шум моей приближающейся машины, вытянул вперед руку, приказывая остановиться. Поскольку при этом он вышел на проезжую часть дороги, мне ничего не оставалось, как подчиниться. Когда я затормозила, он подошел ко мне и попросил предъявить водительские права и паспорт машины.
От неожиданности я лишилась дара речи. Он не мог обвинить меня в каких-либо нарушениях, поскольку стоял ко мне спиной, пока я не приблизилась к нему на расстояние менее трехсот пятидесяти метров.
— Куда направляетесь, Маргарет?
Это была последняя капля, переполнившая чашу. Отчасти потому, что я никогда не питала особой любви к полиции и совершенно не выношу фамильярности со стороны незнакомых людей, но главным образом по причине нервного напряжения, связанного с посещением «Брайдз Холла», я была не в силах сдержать раздражение.
— Если вы обращаетесь к миссис Барлоу, — огрызнулась я, — поскольку мы с Вами, кажется, незнакомы, то я отвечу: в «Брайдз Холл».
Мое замечание явно задело полицейского. Он молча вернул мне документы и, указав на узкую дорогу за гостиницей «Бернхем», сказал:
— Вам туда.
— Я ездила этой дорогой еще тогда, когда Вас, наверное, и на свете-то не было.
Я включила мотор, нажала на газ и рванула вперед, едва не сбив его с ног. Выруливая с площади, я увидела в зеркале заднего обзора, как он стоит, уперев руки в бедра, и смотрит мне вслед. Вид у него был отнюдь не радостный.
Мало-помалу успокоившись, я проехала, должно быть, с полмили, то и дело объезжая колдобины и не переставая дивиться, почему починкой дороги не займутся попечители «Брайдз Холла», если у окружных властей нет денег или просто не доходят до этого руки. Вряд ли школа испытывает недостаток в средствах — ее фонд составляет сорок миллионов долларов, если не больше. И вдруг совершенно неожиданно я выехала на знакомую дубовую аллею. Саженцы этих могучих деревьев, окруженных буйными зарослями туи, были привезены из Англии двести с лишним лет назад.
Аллея кончилась, дорога круто повернула в сторону щита с надписью «ЕХАТЬ МЕДЛЕННО» — и вот уже впереди огромные, укрепленные на массивных гранитных столбах кованые ворота с вывеской школы. А за ними — подъездная дорога из гравия, ведущая мимо открытых кортов к Главному Корпусу, великолепнейшей постройке середины восемнадцатого века. До Гражданской войны и позже, во времена мисс Мередит Тейлор, Главный Корпус с его выдержанной в классическом стиле открытой галереей и колоннадой служил центром раскинувшегося на площади в пять тысяч акров поместья, именовавшегося «Драммерз», где разводили скот и… рабов. Насколько я понимаю, в те времена не делалось особого различия между этими двумя видами чрезвычайно прибыльного товара, который на протяжении пяти поколений поставляло семейство Комптонов, стяжавшее себе известность в политических кругах Мэриленда тем, что яростно боролось за права штатов, пока падение Конфедерации не положило конец его могуществу.
Во времена мисс Тейлор вся жизнь была сосредоточена в Главном Корпусе, и ни одна из прочих усадебных построек не использовалась. Просторных помещений с высокими потолками в Главном Корпусе было вполне достаточно для двадцати пяти барышень, которым мисс Тейлор прививала изысканные манеры. При сменившей ее мисс Кэдбери и последующих ее преемницах была предпринята реставрация других зданий, а к началу первой мировой войны была завершена реконструкция всех имевшихся в усадьбе построек и вдобавок началось сооружение новых.
Я въехала в ворота и, добравшись до середины подъездной дороги, увидела справа от себя, за кортами, верхушки двух мачт и высокие бушприты «Королевы Мэриленда», пришвартованной к причалу в узкой, дремотной бухточке Бернхем по соседству с двумя эллингами, где хранится множество принадлежащих школе байдарок, гребных лодок и парусников. «Королева Мэриленда», служившая точной копией знаменитой «Королевы» — оснащенного гафелем и стакселем шестидесятифутового по ватерлинии почтового судна, бороздившего воды Чесапикского залива в начале XIX века, — была подарена школе богатой выпускницей из Чикаго в 1926 году и заменила собой куда более скромный рыболовецкий траулер. Теперь траулер используется для обучения девочек парусному спорту. Мне была видна также и его невысокая, похожая на обрубок, единственная мачта.
По мере приближения к Главному Корпусу в поле зрения попадали и другие строения, которых насчитывалось уже не менее дюжины. Большие и совсем миниатюрные, они со всех сторон обступали затененный вязами прямоугольный газон. Ближе всех к дороге прилегала злосчастная церквушка. Три невысоких кирпичных строения наискосок от нее первоначально служили «гаремом», где сотни молодых рабынь, не зная отдыха, вскармливали свое потомство. Сейчас они реконструированы под дортуары. Пять зданий в дальнем конце газона, на месте которых некогда размещались коровники и конюшни, отведены под аудитории и гимнастический зал.
За ними я разглядела низкую современную постройку — это была конюшня, где счастливые обладательницы собственных лошадей могли держать своих любимиц. В конце дорожки, обсаженной по обеим сторонам цветами, находилась Коптильня. Лет двенадцать назад Эллен Морни перестроила ее, превратив в гостевой домик с шестью апартаментами, отвечающими самому изысканному вкусу. Там останавливаются родители, приезжающие навестить своих чад.
Здесь следует сказать несколько слов об Эллен. Я училась в «Брайдз Холле» в одно время с ней. Будучи на год старше меня, именно она задавала тон насмешливо-уничижительному отношению ко мне со стороны других воспитанниц школы. Ее отец был знаменитым бостонским брамином, который в первый год моего пребывания в пансионе, к тайной моей радости, оказался замешанным в какой-то скандальной истории, стоившей ему карьеры.
При всей моей нелюбви к Эллен я не могла не признать ее огромных заслуг перед школой. Двадцать пять лет назад, когда она заняла директорское кресло, дела в «Брайдз Холле» находились в плачевном состоянии. Уровень преподавания катастрофически снизился, моральный облик преподавательского состава оставлял желать много лучшего. Воспитанниц из привилегированных семей с каждым годом становилось все меньше и меньше, школьная территория приобрела жалкий вид, постройки обветшали. Окончив колледж, Эллен решила посвятить себя деятельности на ниве просвещения и на первых порах получила место заместителя директрисы в одной из известных приготовительных школ неподалеку от Бостона. Тогда-то к ней и обратились попечители «Брайдз Холла», желавшие вернуть школе былую репутацию; они решили сделать ставку на человека, вышедшего из ее стен.