Мятежник

- Полковник! - Итан Ридли примчался к полковнику как раз в тот момент, когда на краю леса затрещали выстрелы северян. Ридли пригнулся и натянул поводья, когда пули Минье засвистели у его головы.

Полковник развернулся, вонзив в коня шпоры и завывая от боли, а Ридли уставился вниз на Старбака, который поднял правую руку, пытаясь защититься от ударов полковника.

В его руке был зажат револьвер Сэвиджа, и Ридли, заметив это, решил, что северянин пытался убить полковника.

- Ты его застрелил! - выкрикнул Ридли шокирующее обвинение, а потом вытащил собственный револьвер из кобуры.

Кровь капала из носа Старбака. Он еще не пришел в себя от шока, был слишком оглушен, чтобы понимать, что происходит, но увидел гримасу на лице Ридли и как его револьвер изрыгнул дым, а потом седло, которое Старбак всё еще держал левой рукой, дернулось, когда пуля Ридли вошла в деревянный каркас под кожей.

Этот толчок от вонзившейся в седло пули заставил Старбака очнуться. За его спиной из леса выбегала толпа северян, а Ридли уже разворачивался, не из-за страха перед Старбаком, а чтобы сбежать от натиска янки.

- Ридли! - заорал Старбак, но тот уже вонзил окровавленные шпоры в бока лошади, когда Старбак поднял свой тяжелый револьвер. Он должен был выполнить обещание, и для этого в его распоряжении было лишь несколько секунд, так что он прицелился и спустил курок. От разорвавшегося капсюля разлетелись искры, и Старбак ощутил удар от отдачи.

Ридли вскрикнул и выгнул спину.

- Ридли! - снова заорал Старбак, воздух вокруг него наполнился свистом пуль северян, а кобыла Ридли со ржанием встала на дыбы. Ридли был ранен, но автоматически выдернул ноги из стремян, развернувшись, чтобы взглянуть на Старбака.

- Это за Салли, ублюдок! - истерически заголосил Старбак, полностью потеряв благоразумие. - За Салли! - он обещал, что ее имя будет последним, что услышит Ридли, и снова выкрикнул его, оттягивая нижний курок Сэвиджа и нажимая на верхний.

Ридли дернулся, когда в него попала вторая пуля, и свалился на землю. Теперь к ржанию лошади добавился его вопль, но лошадь пыталась сбежать, а Ридли шлепнулся на траву.

- Ты ублюдок, Ридли! - Старбак встал, нацеливая револьвер. Он снова выстрелил, но третья пуля лишь прочертила царапину на почве между упавшим Ридли и его хромающей раненой лошадью, пытающей удрать. Полковник находился в пятидесяти ярдах, но повернулся и в ужасе уставился на Старбака.

- Это за Салли, - повторил Старбак и выпустил по телу врага последнюю полю, а потом внезапно поле перед Старбаком вздыбилось, разбрызгивая грязь и кровь, когда снаряд конфедератов разорвался прямо у тела умирающего Ридли, выпотрошив его, и фонтан окровавленных кусков плоти словно ширмой заслонил Старбака от отступающего Легиона.

Теплая и кровавая волна от взрыва отбросила Старбака назад, покрыв его серый мундир кровью Ридли. Новые снаряды свистели по долине, сотрясая луг, на который из леса вышли наступающие северяне, черно-красными взрывами.

На вершине дальнего холма появилось низкое облачко, раздувающееся по мере того, как артиллерия изрыгала всё больше дыма. Старбак снова упал на колени, а Ридли превратился лишь в валяющееся на траве кровавое месиво.

Перед Старбаком по дороге отступали разбитые войска конфедератов, взбираясь на дальний холм, увенчанный сероватым дымом с проблесками огня, но Старбак остался на лугу, уставившись на кучку окровавленной плоти, белеющих ребер и синеватых внутренностей, осознав, что совершил убийство.

О Боже милостивый и всеблагой, попытался он вознести молитву, дрожа от озноба, несмотря на жару, но внезапно мимо него пронеслись наступающие северяне, и один из них выбил из дрожащих пальцев Старбака револьвер, а потом отделанный латунью приклад винтовки стукнул его по затылку, и он плюхнулся лицом вперед, услышав голос северянина, приказывавший не двигаться.

Он лежал, уткнувшись лицом в издававшую сладкий запах траву, вспоминая последний отчаянный взгляд Ридли, когда тот обернулся, как ярко блестели белки его глаз и выражение ужаса на лице умирающего - дар девушки, которую он предал в Ричмонде. Чтобы совершить убийство, нужна лишь секунда, одна короткая секунда.

Боже мой, думал Старбак, но он же даже не может помолиться, потому что не чувствует угрызений совести. Он не ощущал, что согрешил, просто хотел засмеяться из-за того, что сдержал данное Салли обещание, сохранил ей верность и убил ее врага. Он выполнил свой дружеский долг, и эта мысль заставила его рассмеяться.

- Повернись! - солдат пошевелил Старбака штыком. - Повернись, сумасшедший ублюдок!

Старбак перекатился на спину. Двое бородатых солдат обшаривали его карманы и патронташ, но не нашли ничего ценного за исключением горстки патронов для револьвера Сэвиджа. - С голодающей псины и то больше поживы, - сказал один из них, а потом скривился, взглянув на жуткую кровавую кашу на месте Итана Ридли. - Хочешь обыскать эту кровавую кучу, Джек?

- Нет уж, на хрен. Встать! - он пихнул Старбака штыком. - Туда, мятежник.

Около двух десятков пленников толпились на краю леса. Половина была из Легиона, а остальные - южнокаролинцы и луизианские зуавы.

Пленники-конфедераты печально наблюдали, как у подножия дальнего холма собирались полки северян. Всё больше частей прибывало через Булл-Ран, выступая в качестве подкрепления для новой атаки. Всё больше пушек катилось по дороге, нацеливаясь на оборону конфедератов.

- Что с нами будет? - спросил Старбака один из легионеров.

- Не знаю.

- С вами-то всё будет в порядке, - негодующе заявил солдат. - Вы же офицер, это совсем другое дело, не то что мы. Они продержат нас как раз пока сбор урожая не закончится.

Сержант-янки услышал этот разговор.

- Вот и не надо было мятеж устраивать, так то.

Спустя полчаса после полудня пленные отправились вниз, к красному каменному дому, стоящему у перекрестка. Северяне по-прежнему готовились к атаке, которая должна была сломить последние остатки сопротивления южан, и пока они группировались, артиллерия с обеих сторон начала обмениваться залпами свистящих над головами снарядов со стоящих друг против друга холмов, что привело к возникновению постоянного потока раненых, некоторых относили, а некоторые нетвердой походкой сами добирались до полевого госпиталя, расположившегося внутри каменного дома.

Старбака, прихрамывавшего из-за подвернутой лодыжки и в промокшей от крови Ридли униформе, тычком отправили на кухню.

- Я не ранен, - пытался возразить он.

- Заткни пасть. Заходи и делай, что велят, - рявкнул сержант. Он повернулся к здоровым пленникам, приказав им присмотреть за десятком раненных товарищей, которых вывели на свежий воздух после работы хирурга.

В доме Старбак встретил других легионеров Фалконера - один, потерявший ногу, был из роты легкой пехоты, у двоих были прострелены легкие, еще один ослеп, а у последнего пуля застряла в челюсти, из которой капала слюна вперемешку с кровью.

Рыжебородый доктор работал за столом, который подтащили поближе к свету, падающему из кухонного окна. Он ампутировал ногу, его пила издавала такой скрежет, что у Старбака свело зубы.

Пациент, северянин, жутко стонал, и ассистент доктора плеснул на тряпку, которую держал у рта и носа солдата, еще хлороформа.

И с доктора, и с ассистента капал пот. В помещении стояла адская жара, не только из-за того, что день был теплым, в кухне также горела плита, на которой кипятили воду.

Доктор отложил пилу и взял длинный скальпель, которым закончил ампутацию. Окровавленная нога, всё еще в ботинке и носке, с глухим звуком свалилась на пол.

- Хоть отвлекусь от лечения сифилиса, - весело произнес доктор, вытирая лоб рукавом. - В последние три месяца мы только этим и занимались, сифилис лечили! Вам, южанам, не нужно было беспокоиться о том, чтобы собрать армию, просто послали бы всех шлюх на север, а потом все мы сдохли бы от сифилиса, и тем самым вы спасли бы нас от кучи проблем. Он еще с нами? - этот вопрос был обращен к ассистенту.