Страница 21 из 140
На письме помета: «Согласен. Л. Каменев».
10 августа 1922 г. на заседании Политбюро по сообщению Троцкого было принято решение, в котором легко ощутим почерк Сталина:
О конфискации книги Б. Пильняка «Смертельное манит» (Троцкий).
а) Отложить до следующего заседания, не отменяя конфискацию.
б) Обязать Рыкова, Калинина, Молотова и Каменева прочесть рассказ Пильняка «Иван да Марья», а всех членов ПБ — повесть <Пильняка. — Б.Ф.> «Метель» в сборнике «Пересвет»[164]
Через неделю, 17 августа 1922 г., Политбюро постановило:
Предложить ГПУ отменить конфискацию книги Пильняка «Смертельное манит»…[165]
Мотивированная позиция Троцкого по поводу книги Пильняка отнюдь не означала проявления с его стороны идеологического либерализма. 4 августа 1922 г., в тот же день, когда Троцкий писал в секретариат ЦК, протестуя против конфискации книги Пильняка, он направил Сталину и Каменеву и другое письмо:
т. Сталину,
т. Каменеву Л. Б.
В Москве начал выходить альманах «Авангард»[166] с участием партийных товарищей под редакцией Оскара Блюма[167]. Что это значит? Неужели же он на свободе и имеет возможность даже редактировать сборники? Он неизбежно станет источником величайшей заразы. Полагаю, что тут нужно принять решительные меры.
9 августа Троцкий запрашивал Каменева (видимо, речь шла о списке литературы): «Включен ли в список Нестор Котляревский? Его речь „Пушкин и Россия“, изданная Академией наук (по распоряжению академика Ольденбурга[169]) насквозь пропитана реакционно-крепостническим идеализмом»[170].
Троцкий присылал Каменеву некоторые свои тексты; скажем — письмо поэту Городецкому[171] по вопросу объединения писателей, которое считал важным (в этом письме критически обсуждался план Городецкого деления писателей на категории; конкретные варианты Троцкий оспаривал: «Почему Брюсов, коммунист и, если не ошибаюсь, член партии отнесен к одной группе с Бальмонтом и Сологубом? Стало быть у Вас допускается отвод по прошлой деятельности. Сомнительная постановка вопроса»[172]. Чувствительность Троцкого в этом вопросе понятна — он в некоторых большевиках чувствовал подобную «память на прошлое» и в отношении себя лично.
До осени 1922 г. помимо официальных бумаг в Политбюро, Троцкий еще мог по вопросам культуры обращаться к Каменеву, человеку, не чуждому литературных интересов и женатому на его сестре. Хотя уже с началом болезни Ленина (в мае 1922 г). Каменев вошел в претендующую на захват власти «тройку» Сталин — Зиновьев — Каменев, а летом в одном из писем больному Ленину попросту намекнул на целесообразность устранения Троцкого и получил от него в ответ: «Выкидывать за борт Троцкого — верх нелепости. Если Вы не считаете меня оглупевшим до безнадежности, то как Вы можете это думать???? Мальчики кровавые в глазах…»[173].
С конца 1922 г. резкое ухудшение здоровья Ленина позволило участникам «тройки» действовать открыто, и переписка Троцкого с Каменевым прекратилась.
Троцкий продолжал печатать в «Правде» статьи по вопросам литературы, но атаки на него становились публичными; их ярость была монотонно возрастающей функцией времени. В 1923 г. Демьян Бедный в «Правде» писал о литературных статьях Троцкого так:
Через семь лет Д. Бедный мог уже не заботиться о вежливости. 14 марта 1930 г. «Правда» напечатала его поэму-фельетон «Плюнуть некогда»: «Про Троцкого нынче мне толковать, // Что дохлую крысу жевать…» и т. д. Дальше — больше.
А в январе 1937-го, когда было объявлено о приговорах по делу Радека — Пятакова — Сокольникова и других «троцкистско-зиновьевских извергов», писательница А. Караваева написала, что не может радоваться предстоящим казням, «пока матерый бешеный волк фашизма Иуда Троцкий еще жив»[175].
Но к тому времени генеральный секретарь созданного заботами товарища Сталина Союза советских писателей, уже визировал не проскрипционные, а расстрельные списки его членов…
Карл Радек и писатели
Европейский революционер, политик с явно авантюрной жилкой, марксистский идеолог, умевший менять ориентиры, сообразуясь с обстоятельствами времени и места, публицист и достаточно циничный острослов, наконец, литературный критик Карл Бернгардович Радек свободно говорил и писал по-польски, по-немецки и по-русски. Он родился в 1885 г. во Львове, с юности участвовал в революционном движении, состоял в социал-демократических партиях Польши, России, Австро-Венгрии и Германии, был делегатом международных социалистических конференций, включая знаменитую Циммервальдскую, и к моменту приезда в Россию в апреле 1917 г. (вместе с Лениным в пресловутом пломбированном вагоне) имел репутацию эрудита, знатока европейских дел и вместе с тем человека как бы не вполне серьезного. После захвата власти большевиками Радеку определили служить на ниве международной политики — в НКИДе. В 1918 г. вместе с Бухариным, Иоффе и Раковским его нелегально направляют в Германию для подготовки там революции; в феврале 1919-го немецкая полиция арестовывает Радека, и до декабря его держат в берлинской тюрьме Моабит (об этом Радек подробно и живо рассказал в книжке «Немецкий ноябрь», выпущенной в Москве в 1927 г.). Вернувшись в Россию в несомненном политическом ореоле[176], он становится членом и секретарем Исполкома Коминтерна и авторитетным экспертом Политбюро ЦК РКП(б) в области международной политики. В 1919–1924 гг. Радек — член ЦК РКП(б). В 1923 г. его вновь командируют в Германию по случаю возникновения очередной — и снова кончившейся поражением — революционной волны.
В политических дискуссиях 1923–1924 гг. Радек — сторонник Л. Д. Троцкого (особенно в критике Сталина за провал германской революции). Политически эта позиция оказалась проигрышной, и Радек лишился постов в ЦК и в Коминтерне. С 1925 г. он — ректор Университета народов Востока имени Сунь Ятсена и в эти годы много занимается литературной работой. Два тома «Портретов и памфлетов» Радека, впервые изданные в Москве в 1927 г.[177], пользовались в левых интеллектуальных кругах шумным политическим и литературным успехом[178]. «Сохранив в разговоре сильный иностранный акцент, Радек научился писать по-русски с редким совершенством», — воспроизводит мнение этих кругов А. Орлов[179].
164
См.: Власть и художественная интеллигенция. С. 41–42.
165
Там же. С. 42.
166
Журнал «Авангард» начал выходить в Москве 10 августа 1922 г. (редакция — на Тверской, 33) в издательстве «Книгопечатник» под редакцией О. В. Блюма. Среди сотрудников журнала были названы писатели Н. Асеев, С. Буданцев, С. Городецкий, О. Мандельштам, Б. Пастернак, К. Федин, художник Г. Якулов, проф. М. Рейснер и др. Журнал печатал статьи и обзоры на темы истории, политики, литературы, театра, живописи. В августе 1922 г. вышел и № 2 (тираж 3000), а в сентябре — № 3 (тираж 1500) с анонсом печатающегося № 4 (в нем, в частности, значились очерки Б. Пильняка «Из-за границы» и статья о нем Я. Брауна), после чего издание «Авангарда» прекратилось.
167
О. В. Блюм в 1921 г. — режиссер московского театра Незлобина (должен был ставить в этом театре «Розу и крест» А. Блока, но в результате конфликта покинул театр). В журнале «Авангард», который О. Блюм редактировал, были напечатаны его статьи «Джордж-Бернард Шоу» и «Новая литература по истории социализма» (№ 2), «Портрет Якулова» (№ 3). В № 2 «Авангарда» анонсировалась статья О. Блюма «Уроки Октябрьской революции. И. Диктатура и Демократия», но напечатана в № 3 она не была; эта же статья значилась и в помещенном в № 3 анонсе невышедшего № 4. В 1923 г. О. В. Блюм эмигрировал.
168
РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Ед. хр. 140. (Письма Л. Д. Троцкого Л. Б. Каменеву и др. по литературно-издательским делам). Л. 2. По другому источнику напечатано в кн.: Большая цензура. Писатели и журналисты в Стране Советов 1917–1956. М., 2005. С. 52. Там же напечатано еще одно письмо Троцкого — в Секретариат ЦК от 19 октября 1922 г.: «Я получил от Оскара Блюма прилагаемое при сем письмо. Мое мнение такое, что литературную деятельность ему разрешить нельзя: его „сочувствие“ коммунистической партии может иметь только отрицательный вес. Полагаю, что он убежит за границу».
169
С. Ф. Ольденбург — востоковед-индолог, член Петербургской академии с 1900 г.; член коллегии петроградского издательства «Всемирная литература». В сентябре 1919 г. был арестован (см. главку «М. Горький просит за М. И. Будберг»). К. Чуковский записал в дневнике 25 января 1926 г., что Н. Э. Радлов «ругал Ольденбурга — зачем он так „пресмыкается“. Ну хочешь хвалить — хвали. Но зачем же Владимира Ильича называть „Ильичем“? Этого от него никто не требует» (Чуковский К. Т. 12. С. 259).
170
РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Ед. хр. 140. Л. 5.
171
Там же. Л. 6–7.
172
По другому источнику напечатано в кн.: Большая цензура. Писатели и журналисты в Стране Советов. 1917–1956. С. 53.
173
См.: Волкогонов Д. Ленин. Политический портрет: В 2 кн. М., 1994. Кн. 2. С. 24.
174
См.: Чужак Н. Литература. К художественной политике РКП. М., 1924. С. 74.
175
Литературная газета. 1937. 26 янв.
176
Фундамент этого ореола теперь подвергается сомнению. Дело в том, что брат убитого в 1919 г. Карла Либкнехта Теодор обвинил российских большевиков и, в частности, Радека в выдаче германской разведке нелегального адреса К. Либкнехта. Этот сюжет обсуждается в переписке Б. И. Николаевского — см.: Минувшее. Ист. альманах. М., 1992. № 7. С. 247–248; публикация Ю. Фельштинского. Тогдашнему пребыванию Радека в Германии посвящено немало страниц книги Карла Шлёгеля «Берлин, Восточный вокзал». М.: НЛО, 2004.
177
Издание выходило дополненным дважды: в 1933 и 1934 гг. (после того, как Радек присягнул Сталину).
178
У Радека был много стойких поклонников. Принадлежавший к их числу и живший в Алма-Ате литературовед Е. И. Ландау рассказывал мне, как он в 1947 г., когда истек срок десятилетнего заключения Радека, ждал втайне и, конечно, наивно его освобождения, не зная ничего о гибели Радека в тюрьме. Уже в наше время Ф. Горенштейн, говоря о «замечательном публицисте» Илье Эренбурге, заметил, что он — «на мой взгляд, просто великий публицист, не уступающий по таланту Карлу Радеку (но по цинизму, к сожалению, иной раз, тоже)» (Зеркало Загадок. Лит прилож. Берлин, 1997. С. 34). И далее, сравнивая публицистику эпохи масскультуры с прежней: «Помимо фронтовых статей Ильи Эренбурга и революционных статей Карла Радека, писавших от души и сердца, были и статьи цинично служебные, написанные ими от желудка, на заказ тирана. Отвратительные, лживые статьи. Однако высокий профессионализм, высокий журналистский талант иной раз творили чудеса, противореча клеветнической идее красотой и образностью журналистского исполнения» (Там же. С. 35).
179
Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991. С. 190.