Страница 76 из 79
— Время ещё не подошло, фигура не та, что нужна. И не тебе, Младший Брат, делать то, что есть великое-превеликое создание, что может сделать лишь ТОТ, КТО СВЫШЕ, — слова эти прогромыхали из темноты вместе с раскатом грома, словно какое-то заклинание, произносимое под бой барабана.
— Я — Изменяющийся, Старший Брат. Таков был дар, данный мне в Первые Дни, таким он и оставался всегда. Такой дар, однажды данный, нельзя забрать. Таково Право и Закон.
— Таково Право и Закон, — согласился голос из темноты. — Но кроме того, именно по Праву и Закону тебе может быть брошен вызов, разве не так?
Изменяющийся рассмеялся резким, пронзительным хохотом.
— Это верно, Старший Брат. Но кто может сделать это? Ибо у меня одного среди духов земных есть дар творить. Ты, Старший Брат, можешь управлять ветром, облаками, молниями, громом, дождём, холодным снегом. Но можешь ли ты сотворить что-нибудь?
— Да, этот дар только у тебя — на Земле, — снова согласился призрак.
— Именно на земле мы сейчас и стоим, Старший Брат. Поэтому я заявляю, что это будет сделано — что я создам этого «человека», который станет слугой для Народа. И ты не нашлёшь на меня снова бурю, чтобы остановить меня: сказанное, это становится моим правом.
— Это становится твоим правом, — снова эхом отозвался могучий голос. — И всё же тебе может быть брошен вызов…
— Но не потому, что я сотворил это существо, — быстро перебил его Изменяющий.
— Значит, по другой причине, — ответил Гром-птица. — Ибо таково послание, которое я принёс: тебе будет брошен вызов, и если ты проиграешь, тогда ты своими собственными руками уничтожишь это созданное тобою существо, позабудешь об этом и больше никогда снова не станешь создавать ничего, подобного ему. И отправишься туда, куда тебя направит воля и желание бросившего тебе вызов.
— А если я возьму верх? — в Изменяющемся чувствовалась такая уверенность, что он, казалось, стал выше, больше, чтобы дотянуться до призрачного великана, которого Кори больше ощущал, чем видел.
— Если ты победишь, тогда будет так, как ты сказал. Хотя твоё создание — ошибка, но всё же оно сможет жить и всё свершится по-твоему желанию: оно станет слугой для Народа, и ничем иным.
— Так тому и быть! Меня радует, что мы вскрыли карты. Но поскольку мне брошен вызов, я подчёркиваю, что это испытание будет проведено на матушке-Земле: я — её сын, а не тот, кто повелевает воздухом, ветром и водой, и это моё право.
— Так тому и быть, — согласился в свою очередь Гром-Птица. — Ты имеешь право выбора, чтобы сражаться на земле. Но теперь уже я говорю, что…
В темноте ночи что-то прошелестело, словно могучие крылья расправились, и Кори почувствовал, что этот пламенный взор направлен теперь не только на Изменяющегося и создание из грязи, но также и на него. И в эту же секунду он догадался, что вскоре ему предоставится долгожданный шанс, и он должен быть готов воспользоваться им. Те узы, которые Изменяющийся наложил на него, всё ещё частично удерживали мальчика, но что будет, если Изменяющегося целиком захватит схватка, если ему придётся использовать во время борьбы всю свою силу? Тогда Кори может полностью освободиться. Он смотрел на магическую сумку, по-прежнему лежавшую рядом с костром, прямо на свету.
Гром-птица долгое время молчал, как бы рассматривая в своей голове несколько различных возможностей бросить вызов. Наконец он проговорил:
— На земле, и всё же при этом в каком-то смысле будет задействовано и моё небо. Посмотри на север, Младший Брат. Что ты видишь?
Ослепительная вспышка молнии разорвала темноту ночи и осталась светить, не исчезая, ничего подобного с молниями Кори никогда прежде не видел. И на её фоне чернели очертания какой-то горы, не такой широкой, зато повыше, чем гора, где располагалась твердыня орлов.
— Я вижу землю в форме наконечника копья, нацеленного в небо, — ответил Изменяющийся. — Об этом творении магии следует поразмыслить, Старший Брат, возможно, он не принесёт тебе добра.
— Кусок земли, — ответил Гром-птица. — Как ты и просил, Младший Брат. Вот это и есть вызов тебе — который действительно не мой, но Того-Кто-Свыше, что говорит через меня — что ты возьмёшь это земное копьё и, не меняя его формы, положишь на землю так, чтобы больше оно не было нацелено своим острием в небо, а прямо в эту пустынную местность, прямо на этот костёр, где ты упорно трудился, пытаясь вдохнуть в своё творение жизнь.
Молния по-прежнему сияла за горой, ясно освещая её.
И Изменяющийся глядел на неё твёрдым взглядом, не показывая, что считает это задание невыполнимым.
— Оно на земле, — сказал он, — и поэтому должно повиноваться мне.
И Кори его тон показался таким же уверенным, как всегда.
Стоя лицом к горе, он издал несколько резких завываний, словно огромный земляной и каменистый холм был живым существом, только уснувшим, и теперь должен от этих его действий пробудиться и слушать его приказы. Потом ноги мага его начали топать на месте, всё тяжелее и тяжелее, и он все свои силы направлял в топанье своих койотовых лап.
Топ, топ, правой лапой, левой…
И под своими собственными ногами Кори почувствовал ответное дрожание в земле, словно сила этого топанья устремлялась под поверхность.
Топ, топ… вот уже эти лапы выбили ямки в земле в том месте, где Изменяющийся вкладывал всю силу в своё топанье. В то же самое время он начал напевать заклинание, направив свои человеческие руки в сторону вершины горы, на фоне которой свет больше нельзя было принимать за разрывы молний: он оставался не меняющимся и ясным.
И протянув так руки к горе, Изменяющийся сделал несколько движений, словно собирался что-то забросить на эту вершину, хотя в руках у него не было ничего, что мог бы увидеть Кори.
Топ, бросок, топ, бросок. Кори наблюдал за происходящим, однако на вершине ничего не происходило. И мальчик спросил себя, существует ли какое-либо ограничение по времени, наложенное на это состязание.
С огромным усилием отвёл он взгляд прочь от Изменяющегося и посмотрел туда, где лежал магический амулет. Потом он снова попробовал свою силу против заклинания Изменяющегося, которое удерживало его на месте. Кисти задвигались, повинуясь его воле, а потом и руки, затёкшие и ноющие от боли, словно он лежал, скорчившись, в одном положении слишком долго. Мальчик пытался не задрожать, чтобы Изменяющийся не обратил на него внимания. Однако койотовая голова оставалась неподвижной, направленной лицом к горе.
Когда Кори бросил короткий взгляд вверх, то увидел, что броски прекратились, и Изменяющийся теперь широко отвёл правую руку в призывном жесте. Может быть, он ожидал, что в результате этого сигнала та далёкая груда земли сама обретёт ноги или крылья, после чего упадёт вперёд, повинуясь его жесту.
Если он и ожидал этого, то был обречён на разочарование. Впрочем, Кори бросил только короткий взгляд на действия Изменяющегося. Мальчик с трудом двигался, едва ли больше, чем на несколько дюймов за шаг, прочь от того места, где он он стоял, привязанный невидимыми узами так долго к удовольствию Изменяющегося. И вот уже глиняная фигура находится между ним и магом, и ему осталось лишь несколько футов, чтобы обойти вокруг костра и протянуть руку к сумке с амулетом. Так много зависело от того, позабыл ли Изменяющийся о нём или потребуется ли ему сейчас эта сумка для магических заклинаний. Кори мог только попытаться: он считал, что второго шанса у него уже не будет.
Мальчик чуть наклонился и разогнул свои затёкшие колени, а потом выпрямился несколько раз, оставаясь на месте, когда ему показалось, что эта голова с торчащими ушами вот-вот повернётся. Вороны прекратили каркать, словно боясь, что отвлекают внимание своего хозяина во время великого испытания его дара. Но они следили за тем, что происходит, со своего места пребывания, и они могли выдать Кори.
Впал ли маг вновь в состояние транса? Ответила ли сила на его зов, как в первый раз, когда буря помешала ему, уничтожив как костёр, так и самого человечка, который затвердевал в нём? Но почему-то Кори не сомневался — хотя и сам не мог понять, откуда он знает это, — что его на самом деле вовсе не должно беспокоить это топанье, а заботить его должно только то, что может произойти, когда Изменяющийся попытается вдохнуть жизнь в фигуру из грязи.