Страница 75 из 79
Некоторое время Изменяющийся не двигался, хотя иногда поворачивал свою голову с ушами койота, навострив их, как бы прислушиваясь. Солнце уже зашло, оставив их в темноте ночи. Костёр больше не горел, и человеческие глаза Кори не могли так хорошо видеть в темноте, как глаза Жёлтой Ракушки. Но, словно Изменяющийся хотел доказать Кори, что он победил, он снова зажёг костёр, хотя и не на прежнем месте, и он не бросал в него содержимое пакетов с листьями.
Из темноты донеслось хлопанье крыльев, и пернатые фигуры показались в тени на земле, прыгнув потом в круг света вокруг костра. Вороны… десять… двадцать… ещё больше… прилетавших и улетавших, так что Кори не мог сосчитать их и даже знать наверняка, те ли это самые птицы. И когда ворона проносилась мимо Изменяющегося, она выплёвывала на землю жёлто-коричневую глину, которую человеко-зверь смешивал в одну кучу. И эта куча становилась всё выше и выше. А потом он собрал её и, напевая голосом, который едва ли был громче, чем шёпот, словно боялся, что его услышат, смешал новую и старую глину в одну кучу.
Несколько ворон устроились на земле по другую сторону от костра. Кори заметил, что они выказывают интерес, но не к действиям их повелителя, а магической сумке, которая лежала рядом с ним: маг не спрятал её после того, как использовал, чтобы увести прочь бурю. И мальчик понял, что если ему удастся убрать её из пределов досягаемости Изменяющегося, то он положит конец всему здесь происходящему. Впрочем, пока он не видел возможности для этого.
Замес, сжатие, растягивание, придание формы… человеческие руки Изменяющегося двигались быстрее, с большей уверенностью, чем до этого, словно создав уже однажды манекен, его пальцы не забыли, как делать это. Но на этот раз фигура, которую он создавал, была побольше, фактически в рост такого человека, как дядюшка Джаспер.
Дядюшка Джаспер. Кори моргнул. Тот, другой, мир, казалось, был теперь таким далёким, таким потерянным сейчас для него. И всё же, когда он подумал о дядюшке Джаспере… Да! Он теперь мог шевельнуть руками: дядюшка Джаспер, ранчо… папа… Как и перед этим, когда он увидел Ворона, Белого Орла и ту призрачную фигуру в своём разуме, так и теперь он попытался нарисовать всё, что могло быть самым важным для него в его родном мире и времени. Но хотя мальчик почувствовал, что узы ослабли, двигаться он пока ещё не пытался. Он научился у Жёлтой Ракушки терпению, как и решимости сражаться ради того, чтобы выжить; что-то из упрямого желания бобра стоять лицом к опасности передалось Кори, то ли недавно привнесённое, то ли просто разгоревшееся из искорки, которая всегда была внутри него, хотя он и не знал о ней.
Пусть Изменяющийся занимается этим «человеком» и забудет о Кори. Сейчас маг только изредка поглядывал на мальчика: похоже, ему он больше не требовался в качестве образца.
И эти птицы… Они смотрели только на магическую сумку. Чтобы добраться до неё, Кори пришлось бы сделать полукруг вокруг костра, но уже через секунду, прежде чем он заберётся так далеко, Изменяющийся успеет схватить её. Мальчик мог только надеяться на то, что ему представится какой-то шанс.
И вот снова глиняное тело стояло на ногах, законченное, и только голова оставалась круглым мячом. Но в этот раз Изменяющийся продолжил работу и с ней. Он не пытался придать ей вид человеческого лица, а просто под его пальцами глина принимала форму длинной узкой пасти, носа, остроконечных ушей — головы койота, двойника той, что сидела на собственных плечах Изменяющегося. А потом самыми кончиками пальцев он продолжил работу, немного изменяя облик зверя. Но всё равно результат был намного ближе к морде животного, чем к человеческому лицу. По всей видимости, именно этого результата и желал Изменяющийся.
И только теперь, впервые за много часов, он посмотрел прямо на Кори, ухмыляясь, обнажая зубы.
— Как тебе мой человек? — пролаял он.
— Это не человек, — сообщил Кори ему правду.
— Нет, — возразил Изменяющийся, — это новый человек: человек, созданный на благо Народа. И на благо Изменяющегося, — он снова рассмеялся, хотя больше это походило на зевание.
— Да, — продолжил он, — это тот человек, в котором нуждается Народ: для нас это будет раб, а не хозяин. Они, — маг презрительно коснулся свисающих рук из грязи, — послужат Народу так, как иногда не могут и лапы. Они, — теперь он похлопал по широким плечам из грязи, после чего, наклонившись, провёл кончиком пальца по глиняным ногам, — будут таскать грузы, бегать по нашей команде. Этот человек, которого сотворил Изменяющийся из земли, затвердеет, и это случится очень скоро, благодаря костру, и тогда он будет готов к жизни, — говоря это, он обернулся и посмотрел на Кори своими злобными, узкими глазами, — которую ему дашь ты!
Кори закричал; ему показалось, что он завопил. И в эту же секунду ему ответил из темноты, из неба… какой-то пронзительный крик, от которого задрожала даже земля под ним.
Изменяющемуся брошен вызов
И снова небо разорвалось широкими фиолетовыми вспышками молний, и задул холодный ветер. Полунагнувшись, рыча, Изменяющийся повернулся лицом к темноте, которая царила за костром.
Там что-то двигалось. Кори не мог чётко разглядеть, что: тучи так сгустились, что кругом воцарился ночной мрак. Однако ему показалось, что взмахнули громадные крылья, и какая-то голова, таких же размеров, что и его собственное тело, изогнулась так, чтобы горящие глаза смогли посмотреть на эти крылья. И мальчику захотелось броситься на землю, зарыться в песок, словно он был Жёлтой Ракушкой, ныряющим в речную воду.
Вороны закричали, однако они не унеслись в воздух, а лишь съёжились поближе к земле, словно ища укрытие там, где его не было. Но Изменяющийся уже стоял, выпрямившись, повернувшись спиной к костру и своему человеку из грязи, а лицом к трепыханию крыльев в ночи.
— Слушай меня, — он говорил, словно обращаясь к Кори, однако перекрывая шум, создаваемый воронами, и грохот грома, чтобы его могли услышать. — Я — Тот-Кто-Творит, и это мой дар. Ты не можешь отрицать это, ибо это моё!
Он говорил так, как будто знал очень хорошо, кто или что находилось там, в темноте, и был уверен, что может без всякой опасности для себя стоять так лицом к нему.
Кто… или что… Это же был тот призрак, который возник вслед за Белым Орлом в видении Жёлтой Ракушки… это была Гром-птица!
Для Кори — память Жёлтой Ракушки воссоздала остальное — это была Гром-птица, чьё присутствие проявляется в буре, ветре, молнии, ударах грома, дуновении ветра. Гром-птица разговаривала только с одним-единственным существом — Великим Духом.
— Я — Тот-Кто-Творит, кто изменяет, — повторил Изменяющийся, по-прежнему уверенный в себе, хотя гнев его теперь утих. — Это мой дар, и я использую его против любых духов, всё равно, великий он или незначительный!
Вороны вдруг все вместе резко закаркали. А потом, вместо того, чтобы взлететь, они бросились врассыпную из круга света, прячась в укрытии под сенью какого-то дерева, лежавшего на склоне. Если бы они могли зарыться в песок, подумал Кори, наблюдая за их бегством, они бы тут же сделали это.
И тут начали махать крылья, такие огромные, это можно было ощущать дрожь воздуха, а затем вспыхнула новая молния. Но пока что дождя не было.
— Старший Брат, послушай. Мы не в ссоре, без копий, и ни когти, ни клыки сейчас не обнажены, чтобы проложить алую дорогу между нами. Ты приводишь в сражение штормовые облака, используя свой дар. А я делаю лишь то, это дано мне, я творю и изменяю, творю и изменяю. И теперь у меня есть творение, которое послужит Народу, которое не будет говорить: «Делай это, делай то!», «Давай, становись моей едой и корми меня», «Давай, становись моей одеждой и согревай меня»; если я не вдохну жизнь в это творение, то появится другое, похожее на него, но другой формы, и тогда оно принесёт беду Народу, и всё его величие уйдёт. Он будет становиться всё меньше и меньше, и последние остатки его исчезнут с матушки-Земли, чтобы никогда больше не появиться. Я, Изменяющийся, предсказываю появление этого создания, которое принесёт беду. И потому что я — Изменяющийся, на меня возложена задача сделать так, чтобы этого не случилось.