Рыцарь снов. Мохнатая магия

Андрэ Нортон

Рыцарь снов Мохнатая мания

романы

Рыцарь снов

Глава 1

Комната была так велика, что в углах её собирались тени; освещение исходило из единственного шара, установленного посреди длинного стола. Поэтому закутанную в плащ женщину, сидевшую на троне под балдахином во главе стола, разглядеть можно было с трудом. Хотя в комнате было тепло, женщина ещё плотнее запахнулась в меховой плащ, словно ей стало холодно.

Зато четверо мужчин в возрасте от юношеского до средних лет, сидевших в гораздо менее внушительных креслах, было хорошо видно. Все молчали, словно каждый не хотел — или боялся — поделиться мыслями с остальными.

Справа от женщины чёрно-белое одеяние Верховного Шамана указывало на присутствие с этом обществе Оситеса, представителя Незримой (хотя и весьма ощутимой) Силы. За ним расположился личный советник Урсвик, он был чуть помоложе шамана. Эти двое олицетворяли зрелость и консервативную осторожность, уравновешивая молодость и нетерпеливость тех, кто сидел напротив них.

Одежда принца Бертала поблескивала, когда он нетерпеливо ёрзал на месте; на его груди сверкали драгоценностями геральдические символы. Его сосед носил менее внушительный костюм, украшенный только гербом двора. Но на лице у него застыло высокомерное выражение, свидетельствующее, что это не простой слуга, но один из тех, кто присутствует здесь как равный. Это был сам Мелколф, искатель новых путей мысли, экспериментатор, недавно обнаруживший силы, которые заставляют с ним считаться.

Все слегка повернулись в сторону трона с балдахином, словно ожидая слов сидевшей на нём. Возможно, это подействовало на женщину, потому что она чуть наклонилась и посмотрела на собравшихся.

Теперь свет упал на лицо правительницы. Она была стара, смуглая кожа плотно обтягивала скулы и нос. Но властные глаза беспрестанно напоминали присутствующим, что сё воля превыше всего, хотят они этого или нет.

— Ты уверен? — императрица обратилась непосредственно к Мелколфу.

— Доказательство было предъявлено, ваше царственное великолепие, — ответил тот с полной уверенностью.

Бертал снова поёрзал в кресле. Рука Оситеса, морщинистая, с ясно выделяющимися венами, лежала на столе; он начал постукивать пальцем, при этом свет лампы заиграл в красных и зелёных камнях перстня. Шаман словно отмерял количество произнесённых слов или прошедшее время.

Урсвик, обычно придерживающийся консервативного курса, на этот раз поддержал утверждение Мелколфа, хотя слова его прозвучали так, словно он делал это не вполне добровольно.

— Прошло уже три обмена, ваше царственное великолепие. Все три успешные.

Снова наступило молчание. Его нарушил Оситес:

— Это неправильное, злое дело…

Глаза императрицы устремились к нему.

— Зло бывает малое и большое. Ты сам, преподобный, провозгласил пророчество, что произойдёт с этой землёй, если дела пойдут обычным путём. Мой сын лежит на смертном одре. Он ещё дышит, и только пока он дышит, у нас остаётся время, чтобы постараться предотвратить или изменить тьму, которую влекут на нас Очалл и его раб Каскар.

Ты же не осмелишься отрицать, что задуманное ими зло, — продолжала она, — чрезвычайное, огромное зло, способное поглотить всё, чего добились мой супруг Хунольд и мой сын Пиран? Иногда у нас не бывает выбора между добром и злом, а только между малым злом и большим. Именно таков наш выбор в этот час.

Оситес отвёл глаза от её яростного взгляда. Палец его двинулся по столу, чертя знаки, которые никто, кроме него самого, не мог понять.

— Твои слова справедливы, царственное великолепие. Но зло всегда остаётся злом, — Оситес, шаман, умолк, словно отстранился от того, что им предстояло решить.

— Ты уверен, что нашёл нужного человека? — на этот раз заговорил Урсвик, обращаясь к Мелколфу.

Мелколф пожал плечами.

— Спроси его преподобие шамана. Это его знание обыскивало миры ради нас.

— Да, — шаман не поднимал взгляда от своего движущегося пальца. — Найден полный двойник Каскара. Сон совершенно ясен, всё записано.

— Видите? — спросил Мелколф. — Всё готово. Нужно только действовать. И согласно последним докладам, действовать быстро. Его верховное могущество быстро теряет силы. А в его комнате постоянно находится человек Очалла. Как только принц перестанет дышать, Каскар будет объявлен правителем. И неужели вы думаете, что после этого хоть один из нас сможет почувствовать себя в безопасности даже на час?

Бертал провёл языком по губам. Неуверенно взглянул на императрицу Квендриду, сидевшую в пещере своего трона. Пальцы его сомкнулись на рукояти церемониального меча.

— Несмотря на всю свою дерзость, — возразила старая императрица, — Очалл открыто не выступит против меня. Но есть и тайные пути, да. Я не сомневаюсь, что он намерен со своей обычной эффективностью устранить всех противников. И так как Каскар полностью в его власти, преград его замыслам не предвидится. Увидеть, как всё, ради чего боролись мы с мужем, ради чего старался Пиран, увидеть, как всё это погибнет из-за этого… этого человека!.. — она ударила кулаком по столу, голос её прозвучал глухо и напряжённо.

— Если смерть одного человека, о котором мы знаем только лишь, что он где-то существует, может спасти нашу землю, по мне это достойное деяние! — взгляд её остановился на шамане, словно требуя от него ответа. Но тот молчал.

— Хорошо. Быть по сему. Сделать как можно скорее. Но ещё один человек должен знать об этом…

Все удивлённо посмотрели на неё.

— Герцогиня Текла. Она уже на пути сюда, где её ждёт церемония обручения — с Каскаром. Мы хорошо знаем, что делает она это вынужденно и под угрозой. Однако она любит свою страну и не хочет увидеть её под пятой Очалла, поэтому она идёт. Нам тоже нужен Олироун, но мы не разграбим его, как это сделал бы Очалл. Теклу любят в её стране. Её народ восстанет, даже если бы это означало разорение страны.

Мои лазутчики передали мне много сообщений. В Олироуне уже неспокойно. Распространяются слухи, что Текла выходит замуж по принуждению. И поэтому мы должны убедить её, что ей не обязательно выходить за Каскара…

— Царственное великолепие, — осмелился заговорить Урсвик, советник, когда его госпожа умолкла, чтобы перевести дыхание, — разумно ли это? Следует ли ей знать? Когда всё будет проделано до её прибытия?

Императрица кивнула.

— Она должна знать. Должна понять, что мы делаем это и ради блага её земли. Это сделает её впоследствии сговорчивей, когда мы предложим ей соединиться с Берталом. Если Каскар умрёт так, что она не поймёт причины, она может уехать в Олироун и заключить союз, который нам не будет выгоден. Но если она поймёт, что ей не придётся обручиться с Каскаром, в облегчении она может принять сторону Бертала. И твой долг, — теперь ястребиные глаза старой правительницы устремились на принца, — ухаживать за ней со всем искусством, о котором я так наслышана…

Принц вспыхнул. Он открыл рот, словно собираясь ответить, но императрица продолжила:

— Ты, Оситес, приведёшь её сразу после прибытия в мои личные покои. Я дам ей понять, что мы сделали и почему. Никого другого я не могу просить рассказать об этом. Каскар… — она перевела дыхание и заговорила снова. — Каскар — сын моего сына по плоти, но не по духу и уму. Я верю в древние легенды об одержимых. Не знаю, как добился Очалл этой перемены в нём. Может быть, тебе стоит заняться этим, мастер, — взглянула она на Мелколфа. — Может, Очалл тоже владеет машинами, которые могут изменить душу человека? Или, Оситес, он может призвать себе на помощь Неограниченную Силу?

— Может быть, — негромко ответил шаман.

Квендрида взглянула на него, и впервые лицо сё приобрело удивлённое выражение.

— Ты говоришь серьёзно, преподобный!

В голосе её прозвучало то же изумление.

— Да, царственное великолепие, этого можно достигнуть и мыслью. Есть способы мыслью подавить личность человека. Как Мелколф с помощью своей машины может поместить душу одного человека в тело другого в альтернативном мире. Очалл не из числа Просвещённых. Однако это не означает, что ему не известны способы подавления души нашего бедного принца. Он сделал Каскара копией самого себя.