Страница 10 из 25
Каттея схватила запылавший веник и пустила своего коня вперёд. Я снова напряг волю, чтобы не дать двум нашим коням рвануться следом. Каттея раскрутила над головой свой необычный снаряд и метнула его в сторону огненной стены. Факел упал в сухую траву, та в один миг воспламенилась, и настоящий огонь устремился навстречу огненной полосе, слился с ней — и она пропала! Лишь продолжала тлеть трава на том месте, куда упал факел. Каттея снова рассмеялась — на этот раз задорно.
— Детская забава! — крикнула она. — Придумайте что-нибудь пострашней, Мудрейшие!..
— Ты что?! — Кимок протестующе замахал своей покалеченной рукой, направляясь к ней. — Не искушай колдуний! — набросился он на Каттею. — Нам и так повезло, что…
Она смерила его долгим взглядом.
— Ты не понимаешь… — сказала она спокойно и даже как-то назидательно. — Пусть они покажут, на что способны. Пусть выложатся сполна. Лучше сразиться с ними сейчас, а не тогда, когда они соберутся с силами, а мы выдохнемся. Я бросаю им вызов!
Конечно, в её словах был смысл. Но мне показалось, что Кимок всё-таки находит поведение сестры неоправданно дерзким, и я призадумался над этим. «А вдруг сестра, освободившись от заточения, настолько опьянела от свободы, что слегка тронулась умом?..» — подумал я.
Она резко обернулась, сосредоточив на мне свой взгляд.
— Нет, Кайлан, я не опьянела от свободы, как пьянеют с бутылки вина салкарские моряки, вернувшись из дальнего плавания, — сказала она. — Поверь, я хорошо знаю тех, с которыми так долго жила под одной крышей. Мы не справились бы с нашими ночными приключениями, если бы Владычицы не израсходовали силы, двигая горы. И пока силы не вернулись к ним, я готова противостоять самому худшему, на что они теперь способны.
Она тихо запела и, бросив уздечку, начала выводить руками какие-то знаки; как ни странно, но конь стоял под ней, будто вкопанный. Слова, произносимые ею нараспев, были очень древними, и в некоторых из них я узнавал корни наших слов, но в большинстве они были чужими.
И хотя они казались чужими, я угадывал их сокровенный смысл. Её пение вызвало во мне чувство, которое я не раз испытывал, поджидая врага в засаде или пробираясь скрытно по его земле. Мне был знаком этот пробегающий по спине холодок от предчувствия предстоящей схватки. Но если раньше я отвечал на это чувство какими-то своими действиями, то сейчас вынужден был ждать неизвестно чего, и это казалось мукой.
Каттея бросала вызов колдуньям — противопоставляла себя их совокупной силе, подобно тому, как противопоставила иллюзорному пожару пламя истинное. Неужели ей удастся одолеть Мудрейших? Я был готов к тому, что вот-вот начнёт рушиться мир…
Но откликом на её заклинания было не содрогание тверди и не страшные видения. Владычицы откликнулись волной лютой злобы, действующей на разум подобно неведомой силе и сокрушающей его.
— Кайлан! Кимок! — прозвучало у меня в голове.
Превозмогая отупение, я откликнулся на зов сестры и мы вновь составляли теперь одно целое, триедино противостояли воле многих. Нападать мы не могли, нам оставалось только защищаться, выдерживать натиск злых сил.
Я утратил ощущение себя, перестал быть Кайланом Трегартом, превратясь из человека в бестелесную сущность, и непосредственно воспринимал мысли сестры и брата.
— Успокойся, — внушала мне Каттея.
Я подчинился ей — и чуть не оказался раздавленным силой, которой мы сопротивлялись.
— Будьте едины волей, держитесь, — воззвала она к нам обоим.
Казалось, нам не выстоять; но как борец обманным движением лишает противника равновесия, так и сестра, на миг поддавшись натиску колдовской силы, тут же нанесла ответный удар. Я ощутил ещё несколько всплесков направленной на нас злобы, а затем она схлынула и ушла…
Снова мы узрели друг друга — во плоти.
— Временное затишье, — сказал Кимок.
— Да, это так, — согласилась Каттея, — и не могу сказать, надолго ли.
Уже рассвело, и мы могли бы ехать быстрей, но кони изрядно устали, и мы не решились подгонять их.
Впереди мрачным силуэтом на фоне светлого неба обозначились вершины восточных гор. Они отделяли Эсткарп от неведомой страны. Что нас там ждёт? Что там за ними?
Из манускриптов, которые Кимок изучал в Лормте, следовало, что в давние времена людям на востоке грозила какая-то беда. Не ошибался ли он, полагая, будто по прошествии череды веков эта опасность исчезла? Не случится ли так, что угроза, от которой мы бежим сейчас и которую хорошо себе представляем, обернётся для нас новой бедой, ещё более страшной?
День давно вступил в свои права. Мы ехали, стараясь держаться пустоши и никому не попадаться на глаза. Пока что всё благоприятствовало нам. Здесь было совсем мало поселений, и находились они в отдалении друг от друга. Земли были заброшены и поросли кустарником. По мере продвижения мы всё реже встречали на своём пути признаки присутствия людей.
Впереди всё так же высилась стена гор, и казалось, мы ни на йоту не приблизились к ним. Создавалось впечатление, что они стоят на какой-то гигантской платформе, которая отодвигается и отодвигается от нас. Весь день я ожидал от колдуний новых нападений и уловок. Мне не верилось, что владычицы обессилили и не способны задержать нас, захватить в плен с помощью своих слуг.
Тем не менее, нас не беспокоили. Мы иногда останавливались, чтобы дать передышку коням, да и себе позволяли вздремнуть; однако кто-то из нас всегда оставался на часах. По пути нам не встретилось ничего примечательного, если не считать каких-то любопытных зверьков, которые глазели на нас, выскакивая из-за кочек и кустов. И всё-таки чутьё разведчика подсказывало мне, что нас ждёт засада…
— Понимаешь, — отозвался на мои мысли Кимок, — они, вероятно, не подозревают, что мы надумали податься на восток. А если и подозревают, то, наверное, считают, что мы сами загоняем себя в ловушку, из которой единственный выход — это вернуться назад и оказаться таким образом у них в руках.
В его словах был смысл, но я почему-то не мог согласиться с ним полностью; и когда мы остановились на ночлег возле небольшого, бегущего с гор ручья, я не переставал думать о том, что лучше выдержать ещё одну колдовскую атаку, нежели ждать неизвестно чего.
— Думать так, — услышал я голос Каттеи, — значит, ставить себя под удар. — Опустившись на колени у ручья, она плескала холодную воду себе в лицо. — Они только того и ждут, чтобы кто-нибудь из нас потерял голову.
— Но не стоит забывать и об осторожности, — заметил я.
— Да уж, конечно… — Она испытующе посмотрела на меня. — Скажи мне, а вообще-то у тебя есть на примете какое-нибудь убежище?
Её вопрос смутил меня. «Неужели она думает, что мы похитили её из Обители ради того, чтобы скитаться по пустошам?» — обиделся я.
Каттея засмеялась.
— Нет, Кайлан, я так не думаю, я о вас лучшего мнения. Когда вы с Кимоком позвали меня, я поняла, что у вас есть какой-то план и что он как-то связан с этими горами, до которых мы так мучительно долго добираемся. Пора бы и мне рассказать о том, что вы задумали.
— Это Кимок, его идея, — ответил я. — Пусть он сам и расскажет.
Она стряхнула воду с рук и вытерла их о траву.
— Ладно, спрошу его.
Достав из походных мешков свой скудный провиант, мы уселись перекусить, и Кимок начал рассказывать Каттее о том, что узнал из манускриптов, хранящихся в Лормте. Она слушала его, не перебивая, и, когда он кончил, согласно кивнула.
— У меня есть ещё одно подтверждение твоим догадкам, брат. Весь последний час я, честно говоря, ехала вслепую…
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил я.
— Только то, что сказала, Кайлан. — Она, чуть нахмурясь, посмотрела на меня. — Я действительно ехала как в тумане. Местами он рассеивался, и я ещё различала деревья, кусты, камни; но большую часть пути он был сплошным.
— И ты даже не обмолвилась об этом!.. — удивился Кимок.
— Да, я не стала ничего говорить, потому что, наблюдая за вами, поняла, что для вас никакого тумана не существует. — Она завернула остаток хлебца в салфетку и положила его в седельный мешок. — Но это не от колдуний. Ты сказал, что нам доступно думать о востоке лишь благодаря тому, что мы полукровки. Скорее всего, так оно и есть. И я опасаюсь, что моё общение с колдуньями в какой-то мере сковало во мне эту свободу. Похоже, что если бы я присягнула в верности их делу и стала бы одной из них, то оказалась бы вообще неспособной идти с вами на восток.