Крест

Словом, на поединок желали поглазеть многие. И, поскольку дуэль не была тайной, а "Дуэльный Кодекс" приветствовал наличие зрителей, молодые люди начали собираться на месте поединка задолго до времени. Даже сами разметили и утоптали боевую площадку.

Появление коляски с одним из противников подняло настроение зевак. Рядом с гордо выпятившим грудь Оттаром Горлардом сидела закутанная в плащ белокурая красавица — та самая невеста. Кто-то из зрителей недовольно покачал головой — не дело так компрометировать себя, женщине не следует любоваться боем. Кроме девушки, Оттара сопровождали ближайшие приятели, в том числе и Гран.

Прибыли секунданты с обеих сторон, потом приехал врач. Спустя пару минут показалась закрытая карета, из которой на снег выступил сам епископ Франциск.

Люди негромко переговаривались между собой, потихоньку расползалось предположение, что бой ожидается жестокий. "Дуэльный кодекс" давно запретил убивать по всяким пустякам, поэтому большинство поединков были чуть ли не шуточными — поцарапали друг друга и разошлись. Ожидание настоящей драки, по-мужски безжалостной, горячило кровь не хуже принесенной кем-то бутыли неплохого вина.

Оттар стоял рядом с коляской, весело болтал с приятелями. Он не волновался и не сомневался в исходе. Во-первых, он — испытанный боец, а молодого князя никто в деле не видал. Оттар понимал, что Эрик умеет фехтовать, но вряд ли он считал нужным совершенствовать умение после того, как был посвящен в рыцари. Ему книги всегда казались интереснее, а для боев, настоящих боев он держал найнорский гарнизон. Опять же, будь Эрик хотя бы средненьким поединщиком, Вальтер предупредил бы Оттара.

А во-вторых, и об этом Оттар не упоминал даже мысленно, Эрик приговорен. И не кем-нибудь приговорен, а самим Устааном, всесильным Повелителем.

Секундантом Оттар пригласил Эйнара. Тот согласился, но неохотно — он возражал против дуэли шурина с сеньором. Со стороны молодого князя секундантом был Велинг Стэнгард, племянник герцога Эстольда и троюродный брат епископа Франциска. Оба тщательно измерили площадку, вбили колышки и натянули веревку, обозначая границы. Затем проверили оружие, переданное им накануне противниками, — таков обычай. Говорят, так повелось еще со времен Валенсаров, когда в ход шло не только мастерство, но и магия. Тогда секунданты не позволяли зачаровать железо. Сейчас они перед боем протирали клинки особыми шелковыми платками, непременно белого цвета, проверяя, не смазано ли лезвие ядом.

Оттар выпятил губу одобрительно, глядя на шпагу князя, и подумал: не возобновить ли древний обычай наследования оружия побежденного? Официально традиция не отменена, пусть и нет ее в "Дуэльном кодексе". Уж больно понравилась ему эта вещица. Оттар чуял, что зрители не только простят ему маленькую корысть, но и возведут ее в ранг красивого поступка. У него самого была кавалерийская шпага, широкая, обоюдоострая, с крупной чашкой и дужками. У шпаги Эрика гарда была с крестовиной, дужки отсутствовали, клинок был подлинней и поуже, и, несмотря на отсутствие украшений, выглядела она дорого и элегантно. Оттар прикрыл глаза и почти увидел шпагу в своей руке, причмокнул в предвкушении и решил: заберу.

Эйнар подошел к Оттару, тихо произнес:

— У Эрика на лезвии свежие царапины.

— Вчера попрактиковался? К дуэли готовился? — предположил Оттар иронично.

Зять покачал головой. И процедил сквозь зубы, стараясь, чтоб никто, кроме Оттара, даже по губам не смог бы угадать его слов:

— Отказывайся от поединка.

— Ты в своем уме?! — изумился Оттар.

— Вот именно. Эрик вчера не практиковался. Он с Велингом в шахматы играл.

— Ну тогда отец его!

— Оттар, ты дурак или притворяешься? Ты шпагу точишь сам?

Оттар, наконец, понял намек: царапины остались от небрежной заточки.

— Он даже точить ее сам не стал, — говорил Эйнар. — Пошел к Велингу. И после шахмат еще до глубокой ночи танцевал и флиртовал с его сестрами.

Оттар вытаращил глаза:

— Эрик?! Флиртовал?!

— Да-да. Беспечно веселился, ничуть не переживая за исход поединка. А шпагу ему точил слуга. Вот и думай, Оттар, чего Эрик стоит как фехтовальщик, если ему безразлично, насколько хороша его шпага.

— Гроша ломаного он не стоит. Даже собственное оружие подготовить не может.

Эйнар скривился красноречиво, но Оттар небрежно отмахнулся. Он устал от необходимости притворяться взволнованным. Хотелось поскорей покончить с Эриком, затем вразумить папашку Фриды — а то возьмется спорить, старый пердун… Быстренько обвенчаться с дурехой, чтоб на ее графство лапу наложить — и больше не беспокоиться о чепухе.

Князь опаздывал. И, когда зрители уже встревожились, в дальнем конце подъездной аллеи показались два всадника. Эрик Хайрегард и его бессменный камердинер Ларс. Лихо подлетев к месту поединка, князь соскочил с коня, бросил поводья камердинеру, приблизился к епископу.

— Опаздываешь, сын мой, — укоризненно заметил отец Франциск.

— Я вовремя, — возразил Эрик, выразительно глянул на солнце. — Это толпа раньше срока собралась.

— Готов ли ты?

— Да, отец Франциск. Я готов к любому исходу дуэли.

"Какой уж там любой, — презрительно думал Оттар, шагая к священнику. — Для тебя бой однозначно закончится смертью".

— А ты готов ли? — повернулся епископ к Оттару.

Оттару захотелось брезгливо поморщиться. Прошедшая ночь перевернула его. Теперь он не понимал, за что уважал отца Франциска. Но, вынужденный играть по общим правилам, кивнул.

Толпа следила за дуэлянтами, строя предположения. На что способен забияка Оттар, знали многие. Интересно, что покажет князь? Но он нравился. Импонировало его спокойствие, уверенность в себе; Оттар держался вызывающе, а князь выглядел так, будто ему предстояла вечеринка. Кто-то кривил губы — слишком изящный для серьезного боя. Но не трусит.

Эрик и в самом деле казался удивительно спокойным. Взял шпагу, повертел, приноравливая мышцы руки к тяжести клинка, что-то сказал Велингу и стоявшему рядом Эйнару. Племянник герцога захохотал натужно, Эйнар через силу улыбнулся. Оттару стало интересно, поманил зятя.

— Эрик про шпагу свою говорит, мол, эта старая зубочистка только для заколки свиней пригодна, — поделился мрачной шуткой Эйнар.

Оттару кровь бросилась в лицо: на гербе его рода красовалась кабанья голова.

— Сетует, что выбор оружия не за ним был. А то он навязал бы тебе румальскую шпагу со стилетом и полным набором правил румальского поединка, включая удары кулаком и ногой в лицо, — продолжал тем временем зять. — Но уверяет, что и тем старьем, которым вынужден драться, сумеет освежевать тебя заживо.

— У ты, шустрый какой… — только и нашелся сказать Оттар. — Ну, сейчас ты у меня попрыгаешь… Объяви — Оттар Горлард намерен драться до смерти.

Эйнар откровенно покрутил пальцем у виска. Шагнул к Велингу, что-то сказал вполголоса. Тот пожал плечами с равнодушным видом. До Оттара долетела его фраза: "Объявляй, потому что Эрика все равно остановить не удастся. Я так точно не полезу разнимать, если он в раж войдет". Секунданты разошлись в стороны, громко выкликая:

— До смерти! Поединок до смерти!

Люди загудели — такого в Сарграде давно не видывали, чтобы открыто дрались до конца. Кто-то крикнул, памятуя о "Кодексе":

— Причины! Пусть объявят причины!

И правильно крикнул: пусть дуэлянты обоснуют желание убить противника. А уж зрителям, судье и секундантам решать — веский ли повод, разрешить ли убийство. Признавая справедливость требования, князь с усмешкой громко и четко объявил:

— Я, Эрик Хайрегард, вызвал на честный явный поединок Оттара Горларда и намерен драться до смерти, моей или его. Оттар Горлард нанес оскорбление мне, обвинив в трусости. Оттар Горлард заявил, будто я бастард. И, наконец, Оттар Горлард опорочил моего отца, обвинив его в занятиях черной магией.

Кто-то ахнул. Оскорбления, особенно последнее, были тяжелыми, и по правилам "Кодекса", Эрик имел право на убийство. Епископ, он же судья, обратился к Оттару: