Страница 95 из 100
Он подошел к Ростику и протянул левую руку для пожатия. Ростик коснулся сухой, напряженной ладони.
– Ты молодец, - сказал мэр. - Чем больше мы узнаем о твоих действиях тогда... в день освобождения, тем больше причин тебя хвалить.
Почему-то Ростика последняя фраза покоробила.
– Меня никогда не хвалили, даже в детстве. Я не привык к похвалам.
Кошеваров поднял голову, внимательно посмотрел на Ростика, потом тонко улыбнулся:
– Извини, привык, понимаешь, дочь воспитывать. Наверное, с мальчишками все иначе.
Ростик кивнул, попытка извинения была принята.
– Не знаете, почему меня вызвали?
– На двух или трех самолетах губисков были захвачены карты какие-то... Даже не какие-то, а довольно подробные. И обширные. Вот Рымолов и предложил задействовать тебя, как нашего главного, остающегося в деле разведчика. Но сейчас, - он внимательно посмотрел на Ростика, - принято решение эти карты пока изучать, а не проверять, и за дело взялись теоретики, так сказать.
– Кто именно?
– Перегуда. - Кошеваров помолчал, потер забинтованную правую руку. - Имей в виду, я тебе это неофициально рассказываю, по-соседски, так сказать.
– Спасибо, - ответил Ростик.
Начальство разных рангов наконец-то стало собираться. Пожалуй, уже можно было и не продолжать разговор, а втягиваться в кабинет, но Ростик все-таки спросил:
– Что у вас с рукой?
– Ах, это? - Кошеваров рассмотрел свою перевязанную руку, словно впервые ее увидел. - Ампутировали, по кисти.
– Ампутация? А я думал, даже не перелом, раз нет гипса.
– Нет, вчистую, до самого запястья. Учусь писать левой.
– И где вас так?
Кошеваров поморщился, потом хлопнул Ростика по плечу.
– Вояка из меня получился, сам видишь, не очень толковый. В первом же бою, когда они только налетели, едва ли не первым же выстрелом...
Они вошли в кабинет Рымолова. Тот сидел на своем месте и поочередно здоровался со всеми, кто подходил к его столу.
– Хорошо, хоть жив остался, - продолжал бывший мэр. - Кажется, так принято говорить в подобных случаях.
– Но ведь вам же больно, наверное? И работать трудно.
– Сидеть дома не могу. Сегодня второй день, как выпросился на работу. Его, - он сдержанно кивнул на Рымолова, - едва уговорил, все талдычит, что мне нужно подлечиться.
С этими словами он отошел, и Ростик устроился на вполне удобном стуле у самой стены, где было тесновато, но уютнее, чем на виду у начальства.
По сравнению с первыми заседаниями в этом же кабинете сразу после нашествия саранчи, изменения произошли разительные. Появились два отменных стола, поставленные традиционной литерой «Т». Вдоль стен для посетителей ранга Ростика были расставлены широкие креслица с сиденьями из очень хорошего, плотного дерматина. Окна были все вымыты и сверкали привычным полуденным солнцем. Вдоль узкой стены у потайной двери в личную комнату стояла пара шкафов. В них были книги. И карты.
Эти рулоны из очень плотной синеватой бумаги, поставленные на торцы, вложенные один в другой, могли быть только трофейными картами. Ростику жутко захотелось наплевать на приличия и посмотреть хоть в одну из них, но он все-таки усмирил себя и остался сидеть.
Среди присутствующих практически не оказалось незнакомых лиц. Хотя, по сравнению с обычным заседанием, их было существенно больше. Впрочем, теперь Ростик не знал, кто является завсегдатаем этих посиделок, а кого приглашают лишь время от времени.
Вот, например, Вершигора. Его «Известка» давно уже закрылась, но он все равно крутился около этого кабинета, как будто не умел ничего другого, а может, и вправду не умел?
Или Тамара. Ростик точно знал, что его дражайшую тещу не очень-то часто теперь приглашают к обсуждению серьезных проблем, но все-таки сегодня она присутствовала. Так или иначе, Ростику знать все эти нюансы было не обязательно, до положения канцелярской крысы он пока не упал... Или не поднялся?
– Так, - Рымолов долгим взглядом обвел кабинет, лица присутствующих. Заседание началось. - Будем трогать, как говорят машинисты. Дондика нет... Значит, - голос Председателя стал задумчивым, словно бы он обращался к себе самому, - его еще не выписали из больницы. Обещал быть, но не пришел, выходит, что плох. Жаль.
– Имейте совесть, Андрей Арсеньевич, - заговорила мама. Ростик даже обернулся на ее голос, а он и не заметил, что она тоже тут. - Всего-то десять дней прошло, как он получил свои раны. А вы...
– Нет, я с медициной не спорю, - поднял руки Рымолов. - Просто работы очень много. Ладно, начнем по порядку. Тамара, что у вас?
Теща даже вставать не стала, просто с места принялась докладывать:
– С продуктами питания проблем не будет. Никаких. Пожалуй, наоборот, появился некоторый перебор, урожай-то будем собирать для шестидесяти тысяч человек, а сеяли для восьмидесяти. Кроме того, Андрей Арсеньич, ваша тактика, так сказать, поощрения подсобного хозяйства привела к тому, что и с мясом мы... можно сказать, утратили статистику. Особенно по дешевым видам - куры, утки, частично свинина. Складывается впечатление, что у частников они по три раза в неделю плодятся.
– Это хорошо. - Рымолов блеснул глазами. - Хорошо, что мы утратили статистику. И с огородами, я полагаю, во время нашествия ничего не случилось. Значит, все эти свиньи и утки и впредь по три раза в неделю будут плодиться. Особенно у частника.
– Да сейчас они все в частники перешли, - подал голос Кошеваров. - Даже председатели колхозов и то... Мне кажется, скоро у нас появятся зажиточные.
– Давайте оставим споры по классовым проблемам, - предложил Рымолов. - Я в тысяча первый раз говорю, пока у нас нет денежного эквивалента - ни кулаков, ни богатеев не будет.
А что будет, спросил себя Ростик. Эх, был бы отец, он бы объяснил, как и что в действительности происходит. Во время зимовок они очень откровенно об этом разговаривают. И до многого додумались.
– Тогда у меня все, - закончила Тамара Ависовна.
– Борис, давай.
– Опять, - начал Перегуда как директор обсерватории, - разгромлена биостанция. Я полагаю, пытаться воссоздать ее еще раз без серьезного, очень серьезного охранения не имеет смысла. Они снова ее развалят, потеряем людей, причем обученных людей, таких, которых нам попросту некем заменить...
– Погоди, - прервал его Рымолов. - Кто такие «они», которые разрушили биостанцию? И почему у нее не было охраны? Мне докладывали, что охрана у нее отменная, не хуже, чем у нас тут, в Белом доме.
– Мы тут сидим, а они все там - на кладбище.
– Ладно, дальше, пожалуйста.
– Обсерватории здорово досталось, но в принципе все основные приборы целы, и мы уже приступили к регулярному наблюдению. Вот радиотелебашню они нам на прощанье свалили, шар смялся и треснул. Придется его чинить и снова ставить. А людей нет.
– Поставим. Не так уж много работы с этим шаром. Дальше.
– Библиотека, разумеется, уцелела. Кроме того, довожу до всеобщего сведения, что научно-техническая комиссия по изучению летающих машин приступила к работе. Составляются чертежи, прорабатываются принципы работы этих... Этих механизмов.
– Получается? - с интересом спросил Рымолов.
– Не очень. Скорее всего, воссоздать их мы долго еще не сможем. Зато кое-что уже сейчас можем починить, но это, извините, не моя проблема.
– Да, лодки... - протянул Рымолов, глядя в окно. - Кстати, почему так много названий этих... машин? Кто их самолетами зовет, кто лодками, кто бочонками, кто летающими столами? Может, придумаем общее название?
– Люди сами придумают, - веско произнес Кошеваров.
– Пожалуй. Ну и что у нас по лодкам?
Начал докладывать Поликарп Грузинов, который медленно, но верно становился мастером на все руки.
– Всего захвачено более трех десятков лодок, не имеющих неустранимых повреждений. Больше десятка сейчас уже можно поднимать в воздух.
– Пробует кто-нибудь? - спросил Рымолов. - Есть у нас такие энтузиасты?
– Ким сейчас на аэродроме учится. Прямо не вылезает из машины, один сжег больше топлива, чем десяток других курсантов.