Бен и Мариэль

Вместе ребята побежали на маковое поле, куда Мариэль так давно мечтала привести Бена! Словно острым копьем кольнуло Бена, когда он увидел великолепный ярко-алый ковер, пестревший черными пятнами. Пьянящий, чарующий аромат лился в самую душу. Они пробирались сквозь густой лес цветов все дальше и дальше, пугая стаи шустрых трясогузок. Бен услышал будто бы звук кастаньет, и Маковка объяснила ему, что семена маков зреют в коробочках и, когда налетает вихрь ветерка, раскрываются и звенят, будто погремушки.

Два часа просидели они, болтая о птицах, что парят в небесах и вьют гнезда в лесу, о солнечных долинах, о богатых виноградниках, о звездах и планетах, о пиратах и сокровищах, — как интересно им было вместе! Затем Мариэль захотела показать Бену весь дом; он никогда не бывал в таких старинных особняках, а потому то и дело присвистывал от удивления, видя какую-нибудь диковинную вещь. Потом Бен, заинтересовавшись увесистой книжкой с яркими картинками, выказал желание научиться читать. Благо буквы он усвоил до этого, Маковка показала, как из букв складываются слоги, а из них — слова. На лице мальчика отражалось удовольствие, когда, озвучивая написанное, он узнавал слово. Однако когда не получалось, Бен хмурился и нервничал, огорчаясь, что его способности не удивляют Мариэль. Он так старался завоевать ее похвалу и из-за этого, торопясь, допускал ошибки. Вместе они играли в шашки, рассматривали игрушки Маковки, просто сидели, глядя друг на друга. Как не хотелось Мариэль отпускать Бена домой, но тянуть уж было некуда — если он не уедет сейчас, придется возвращаться почти на ощупь.

Мистер О′Бэйл оседлал лошадь, чтобы проводить мальчика, чем удивил свою супругу, кроме того, хозяин семейства подумал, что и Маковку лучше взять с собой — во-первых, его жена может в его отсутствие начать проводить свою политику, а во-вторых, он чувствовал, как сильно хочется Мариэль сопровождать их. На ее лице была отражена какая-то обреченность, словно она не верила, что ее мечта осуществится. А потому, когда он озвучил свой приказ, Мариэль запрыгала от радости. Мистер О′Бэйл посадил Маковку к себе в седло, а Бен ехал рядом. Он смотрелся очень грациозно, никто не мог не отметить этого. Мариэль почти не вступала в разговор, а слушала, о чем папа говорит с Беном. Да она и не знала ничего об охоте или судостроении, о скачках и ставках. Когда стемнело, разговор прервался, и все ехали осторожно, наблюдая лишь за тем, куда ступает лошадь. Бенджамин думал о радостной вести, которую поведала Мариэль: в Бэнчизе будет ремонт, и они какое-то время будут жить опять в Голуэе. Как удачно все сложилось, как хорошо, что Бэнчиза — имение старое!Когда путники приблизились к дому Бена, там уже не горел свет. По словам мальчика, его отец ушел в море, иначе он бы точно дождался его. Мистер О′Бэйл слегка расстроился, ведь он надеялся на знакомство. «Хотя, возможно, — подумал он, — это даже к лучшему: какой уж прием гостей посреди ночи?!» Дети попрощались, и семья О′Бэйл собралась вместе только к двум часам ночи. В дороге Маковка уснула, но теперь ее перенесли в кроватку, головка оказалась на подушке и мгновенно погрузилась в сладкий сон.

Жизнь вошла в свое русло, только теперь для Мариэль и Кассандры дни потекли куда медленнее, ведь они нетерпеливо считали часы до отъезда. Миссис О′Бэйл все носилась со своими проектами, и у нее, напротив, ни на что не хватало времени. Томас помогал отцу. Теперь, когда у них появились реальные деньги, они наняли работников: стригалей, землепашцев, и наконец-то им обоим выдалась возможность отдохнуть. Хоть их семья и значилась зажиточной, мужчины работали вместе с немногочисленными наемными рабочими, совсем как простые крестьяне. Теперь же главной заботой сделалось управление рабочей силой, а это не было таким изнуряющим трудом. Возделывалась земля, овцы давали мясо и шерсть, — для Бэнчизы наступили хорошие времена. У Маковки пока не было особых забот — в ее обязанности входила только уборка по дому, да и то, когда наняли горничных, за ней был закреплен только цветник, который надо было поливать и обрабатывать. Каждую неделю приезжал Бен, и они бежали отдыхать на маковое поле, которое оставляли лишь за несколько часов до заката. На фоне багряных небес маки смотрелись изумительно, и уходить вовсе не хотелось. Даже миссис О′Бэйл, которая не была сентиментальной, завидев такой закат, появлялась на поле засвидетельствовать дивную красоту природы.

Десятилетие Мариэль справляли все еще в Бэнчизе. Мама подарила ей красное платье, о котором девочка мечтала с младенчества. Широкие клинья образовывали пышный подол, обшитый рюшками, сверху оно было приталено, с узкими кружевными рукавами — Бен обомлел от ослепительной красоты, когда увидел ее. Маковку интересовал фольклор, она часами могла разговаривать о феях и эльфах, ведьмах и гномах, а потому Бен подарил ей книжку в духе романтизма, толковавшую о деяниях этих существ. Мистер Райнер, провожавший Бена, был также приглашен на празднование. Приход других гостей не предполагался, но приехавшая миссис Кинди разбавила их компанию. Мистер Райнер заметно смущался, даже несмотря на то что мистер О′Бэйл сразу заявил, что теперь они должны быть друзьями, раз уж их дети так нравятся друг другу.

Мариэль пылала от счастья, что Бенджамин пришел с папой. Ей так давно хотелось познакомить его со своими родными! Сам мистер Райнер не мог налюбоваться Маковкой, а в этом новом платье она была точно как цветочная принцесса.

Однако любой вечер заканчивается, закончился и этот. Золотой листопад сменился холодами. Прошел еще один год, на протяжении которого Бен и Мариэль виделись каждую неделю, а потом наступил долгожданный переезд в Голуэй. Пришлось перевезти даже кое-какие вещи, потому что отделка Бэнчизы обещала быть долгой. Миссис О′Бэйл пришлось со слезами уговаривать мужа не переводить младшую дочку в простую голуэйскую школу, которая наложит на девочку отпечаток провинции, в то время как она знатного происхождения. Она решила возить дочь каждое утро за несколько десятков миль, дожидаться, пока закончатся уроки, и ехать обратно — и все в ущерб личному времени. На Мариэль миссис О′Бэйл возлагала большие надежды: у нее мягкий характер, здравый ум, истинная честь — она не влипнет ни в какую историю, поэтому ее можно будет отправить за хорошим образованием со спокойной душой. А Мариэль, бедняжка, так рассчитывала на то, что они с Беном будут ходить в одну школу и видеться на переменах. Увы, это не сбылось. Теперь каждый день Маковка возвращалась домой вечером, в то время, когда ребята уже успевали нагуляться и наиграться, она же, опустошенная, утомленная после долгой дороги, еле успевала сделать уроки и валилась с ног. В первый дни, когда Мариэль еще не привыкла к трудностям, она частенько засыпала на скамейке во время спокойной игры или клевала носом во время ужина. Только когда наступали каникулы, можно было узнать прежнюю Маковку — живую, неутомимую, шуструю. Все было как раньше: и беседы у пирса с Дэном и Раяном, и прятки со всеми ребятами, собиравшимися на площади, и бешеные догонялки по всему Голуэю. Мариэль свято дорожила всем этим, а особенно минутами, проведенными вдвоем с Беном. У них было два любимых места: на крыше, где они сидели в первый день знакомства, и в старой лодке.

Прошло еще около двух лет. Бен вырос, догнав всех ребят и даже перегнав большинство из них, его голос погрубел, и он почувствовал себя взрослым. В его характере не произошло значительных перемен, но Мариэль с каждым новым днем поглядывала на него все с большей тревогой. Вот он отказался забираться на их крышу, побоявшись, что их сочтут за малышей, вот не уделил должного внимания дню их дружбы. Теперь чаще он стал бывать с мальчиками. И тогда Мариэль затосковала — нет, это было уже не то чувство, которое она испытывала, живя в отдалении от Бена, скучая по нему, ведь они были рядом сердцами. Теперь он отдалялся, и Маковка чуяла это. Бенджамин увидел перемену в подружке, которая теперь постоянно грустила, чего раньше не бывало, подолгу сидела в задумчивости на берегу реки, и проникся сожалением. В нем ничего не изменилось, Мариэль была ему все так же дорога, даже больше, чем прежде. В этом и заключалась беда: он понял куда больше, чем будучи ребенком, — он полюбил Мариэль. Она была все еще малюткой, нежной крошкой; хоть и подросла внешне, физически, все ее повадки остались ребяческими. Без смущения она забиралась на качели, залезала на крышу. Пока у Маковки продолжалось детство, Бен перешел на новую ступень жизни. Теперь он видел в Мариэль не только свою подружку, милую девочку, ангелочка — он видел мечту, пламя, любовь. Но все эти новые ощущения, как дикие кошки, выставили когти, оскалились. Вместо того чтобы перебраться через преграду, Бен бежал от нее, а Мариэль толковала это по-своему: он не хочет больше дружить с нею, она ему не нужна, он забыл все их дни. Робость виднелась на лице Бена, а Мариэль принимала это за безразличие. Глаза ее потухли, ее мир, устойчивый, вечный, вдруг оказался хрупким, словно хрусталь, самая мелкая трещинка провоцировала уничтожение.Каплей, переполнившей чашу, стал день, когда Бен забыл о встрече, увлекшись заботой о своей кобыле. Не то чтобы он совсем забыл, он чистил гриву лошади, как раз думая о Мариэль, но потом мысли его плавно перекинулись на скачки, мечты понеслись ввысь, заставив забыть о времени. Целый час прождала Мариэль в старой лодке, пока окончательно не поняла, что Бен не придет. Как горько было ей сознавать, что он забыл про нее! Что ж, хоть обида и разъедала бедное сердце, Маковка собрала все силы и направилась к Бену сама, рассудив, что вполне могло случиться нечто непредвиденное и плохое. «А вдруг с ним что-то стряслось?» — думала заботливая Мариэль, и только увидев издали Бена, который преспокойно стоял у дома, возившись с лошадью и даже не заметив ее, ощутила жгучую обиду. Ни упрека не высказала она, лишь бросила вопросительный взгляд огорченных глаз. Будто оса ужалила Бена, он стал противен сам себе. Зачем он строил из себя взрослого и пытался придать их отношениям ненужную серьезность? Все это обернулось глупой пустотой перед безмолвным страданием Мариэль. Бен кинулся к ней, прижал ее к себе и долго успокаивал, клянясь, что ничего не изменилось в нем, просто он, дурак, возомнил себя взрослым и решил оставить былые забавы. Но от этого ему самому было плохо, а самое худшее — он ранил Мариэль. Он никогда не оставит ее. Но Бен не знал, как сказать Мариэль о главном. «Наша дружба не разрушится никогда, — уверял Бен и добавлял про себя: — И любовь», — точь-в-точь, как в глубине сердца твердила Мариэль. Юные души знали пока лишь интуитивно, что в этом обещании — зародыш новой силы, небывалой, безграничной, которая свяжет их сердца навеки невидимой стальной цепью.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.