Сверкающее Колесо

— Да, — отвечал взволнованно аббат Норма. — Но я почти не верил этому… верил наполовину. Ведь кто способен развоплощать и перевоплощать душу, тот безусловный властитель жизни и смерти… Такая власть принадлежит только Богу…

— Она принадлежит мне! — гордо произнес Ахмед-бей.

За этими страшными словами воцарилось торжественное молчание.

Наконец Торпен дрожа, точно очнулся от сна, нарушил безмолвие.

— Ну! Господин!..

— Мне было 17 лет, когда я открыл под Большою Пирамидой выделанную коровью кожу, сохранившуюся неизвестными способами. Она была покрыта санскритскими письменами. Там я узнал то, что сказал вам и что потом сообщил, не называя себя, ученому миру. Но там же я узнал и то, каким путем можно было открыть чудесную тайну развоплощения и перевоплощения душ. Спустя два года, когда умер мой отец и оставил мне огромное состояние, я отправился в Индию. Там я отыскал храм Сакульны, был посвящен в тайны Брамы, Вишну, Сизы и Ганеты. Я изучал священный книги, писанные на заре человеческого ума, и собирал знания, выходившие из иссохших уст браминов, стилитов, святых отшельников… Все это с единственною целью проверить, не обманула ли меня герметическая надпись. Убедившись в ее правдивости, я предпринял высшее изыскание… Один я поднялся на Тибет… Один блуждал в джунглях, где царят змеи и тигры и где пальмы растут среди развалин храмов…

Ахмед-бей, в голосе которого теперь звучала грусть, — сколько воспоминаний всплыло в памяти! — Ахмед-бей умолк и опустил голову.

Гости почтительно молчали. Но Ахмед-бей еще не сказал всего.

— Продолжайте же! — воскликнул, дрожа от нетерпения, Норма.

— А!.. разве я не кончил? — встрепенулся Ахмед-бей.

Но сейчас же пришел в себя и прибавил обычно спокойным тоном:

— Так вот, я владею секретом герметической надписи.

Никто из слушателей не усомнился в этих невероятных словах. Они вместе встали, охваченные непобедимой ажитацией.

— Но если верно, — воскликнул Констан Брюлярьон, — что время и пространство не существуют для души, как мы ее знаем; если правда, что бесплотная душа сохраняет умственную и нравственную личность субъекта, которого она оживляла, то вы стало быть можете развоплотить вашу собственную душу и сами отправиться на Меркурий…

— Совершенно верно, — просто ответил Ахмед-бей. — Я и отправляюсь на Меркурий.

— Когда?

— Сейчас.

Это громоподобное слово вызвало оцепенение… Оно прервалось дрожащим голосом:

— Как?

— Вы увидите, — сказал улыбаясь Ахмед-бей. — Потрудитесь занять ваши места. Когда все будет кончено, вам останется только уйти. Мой верный управляющий Ра-Кобра, которого вы здесь несколько раз видали, получил необходимые распоряжения, чтобы мои смертные останки сохранились в неприкосновенности и ждали моего возвращения. Я только попрошу вас поклясться честью — сохранить глубочайшую тайну… Все, что я вам говорил и что вы увидите, не должно быть разглашено… Господин Торпен, вы особенно будьте немы, потому что, припомните, — вы приезжали меня спрашивать. Господа, поклянитесь!..

— Клянемся! — возгласили все пятеро, подняв правые руки.

— Великолепно!

Доктор постучал кулаком в гонг.

В дверях показался богато одетый индус. Это был Ра-Кобра. Ахмед-бей сказал ему несколько слов на языке непонятном никому из гостей, и тот вышел. Доктор удалился в гардеробную и переоделся в длинный льняной балахон без рукавов и без воротника; его ноги были босы, да вероятно на нем и не было ничего кроме этого одеяния друида…

Он подошел к медному аппарату и повернул два маленьких колеса. Температура в лаборатории немедленно спустилась до нуля, как показали термометры.

В ту же минуту дверь отворилась и быстро вошли девять слуг с восточным обликом, образуя странный кортеж.

Один из них притащил пять шуб и роздал их гостям; те живо закутались, потому что холод был совсем не шуточный.

Четверо других внесли тело белого человека, остальные четверо внесли тело негра и положили то и другое на мраморных столах.

— Господа! — сказал Ахмед-бей, — белый — это покойник, мне его прислали два часа назад из госпиталя; он умер сегодня в полдень. А негр только спит. Это невольник; я — его хозяин, абсолютный и бесконтрольный властелин. Прежде чем мне самому развоплотить свою душу и улететь на Меркурий, без помехи со стороны моего тела, в данную минуту живого и действующего перед вами, — прежде я хочу показать вам свое могущество. Подойдите ближе и удостоверьтесь, что белый мертв, а негр жив.

Брюлярьон поднялся первым, а за ним а его друзья. И пятеро ученых легко убедились, что белый человек представлял собою труп, а негр спал гипнотическим сном.

— Совершенно верно, — сказал Торпен.

Тогда Ахмед-бей, стоявший у мраморных столов перед пятью зрителями, протянул руку к ближайшей колонне и повернул пуговку слоновой кости; все люстры погасли; только одна, как раз над столами, давала слабый свет ночника. Контуры тонули в жутком мраке; лишь там и сям, как глаза чудовища, блестела медь или хрусталь.

Ахмед-бей приступил к магнетическим пассам. По мере того, как его руки задали традиционные движения, губы его повторяли тысячи раз заклинание, а расширенные глаза метали молнии. Все его лицо преобразилось…

С невыразимым волнением увидели вскоре пять ученых, как тело негра конвульсивно задрожало и на его губах показалась красноватая пена… Вдруг черное тело приподнялось, опять повалилось на стол; из его открытого рта вышла маленькая искорка, стала двигаться и прыгать в воздухе… Ахмед-бей сделал сильное движение и громко вскрикнул; искра направилась ко рту белого трупа и скрылась в его губах…

Ахмед-бей отвернулся от негра и возобновил пассы над головой белого; мертвое голое тело вздрогнуло, зашевелилось, открыло глаза: странные испуганные глаза, еще полные загробной тайны.

Но Ахмед-бей умерил пассы; воскрешенный закрыл глаза и уснул… Чародей сделал шаг к колонне, повернул пуговку, и люстры опять ярко осветили всех.

Ахмед-бей постепенно успокоился. Через несколько минут тяжелого молчания он улыбнулся и сказал обыкновенным голосом:

— Теперь, господа, потрудитесь удостовериться, что белый человек жив, а негр умер. Я перевел душу второго в тело первого!

Несмотря на все волнение и даже ужас, пятеро ученых легко убедились, что действительно бывший покойник ожил, а бывший живой стал трупом.

Ахмед-бей постучал кулаком в гонг. Явились восемь слуг. По знаку приведшего их Ра-Кобра они взяли на руки белого и негра и побежали с ними.

— Это непостижимо чудесно! — бормотал Брюлярьон, а по лбу у него катился холодный пот.

— А что будут делать с мертвым и с воскресшим? — спросил аббат Норма.

— Мертвый, — отвечал спокойно Ахмед-бей, — в три минуты будет растворен, в жидкости моего изготовления: от него не останется кусочка с булавочную головку… А воскресший белый сделается моим слугой…

— Но ведь вы ему дали душу негра! — воскликнул Паен.

— Разумеется.

— Стало быть эта душа почувствует себя непонятным образом переселившейся в белое тело!..

— Не совсем. Негр, которого я убил, состоял здесь слугой. Сделавшись белым, он будет по-прежнему нести свои обязанности. А что касается до изменения цвета и внешности, то Ра-Корба объяснит ему это сверхъестественным вмешательством духов. Это дело нескольких дней, чтобы душа негра обжилась в новой оболочке.

— Но вы убили человека! — произнес префект полиции, силясь выразить улыбку.

— Преступление! — засмеялся деланно Марсиаль.

— Нет, — возразил чародей, — потому что если я убил одно тело, зато воскресил другое.

— В самом деле! — проговорил аббат, — это ни что иное, как замена…

Пятеро друзей вновь заняли места на диване.

— Теперь, господа, — сказал Ахмед-бей серьезным тоном, — позвольте пожать ваша руки и пожелайте мне счастливого пути. Через пять минут, освободившись от грубой земной оболочки я улечу в междупланетные пространства…