Страница 7 из 67
С источниковедческой точки зрения важно отметить наличие двух вариантов переписных книг 1725 г. Второй вариант 26* не охватывает всех московских слобод, но зато целиком отражает гостиную сотню, хотя и в сокращенных данных. Если учесть, что именно для гостей и гостиных людей материалы первой ревизии имеют первостепенное значение 27* , понятной становится ценность книги под делопроизводственным номером 595 (основная имеет номер 4275). Ошибки или пропуски в первой книге чаще всего корректируются данными второй. Например, сказки гостя Алексея Филатьева и гостиных детей Василия и Алексея Гавриловичей Чирьевых отсутствуют в книге № 4275 и имеются в книге № 595 28* . Такие сведения в генеалогии равносильны поколению, т. е. одному из главных звеньев в родословной, и потому приобретают первостепенное значение.
Не менее важна и возможность проверки по ним отдельных показателей – о возрасте, написании фамилий и т. п. Например, в первой переписной книге возраст Ивана Федоровича Старцова указывается в 13 лет 29* , а во второй – 3 года 30* . Поскольку во время 2-й ревизии 1747 г. ему было 25 лет 31* , ясно, что в первый вариант переписной книги 1725 г. вкралась ошибка.
С точки зрения количественного состава сведений переписная книга 1747 г. мало, чем отличается от предыдущих и даже несколько уступает им, так как не содержит сообщений о местожительстве. Но вместе с тем со 2-й ревизии появляется и важное нововведение, дающее возможность восполнять лакуны в ранних переписях. Это указание для каждого лица об охвате его прежней ревизией. Такие формулировки, как «написанный в прежнюю перепись», «в прежнюю перепись прописной», «написанный в прежнюю перепись в таком-то городе или слободе», позволяют судить, принадлежало ли данное лицо к московскому купечеству во время предыдущей ревизии, если в ее материалах о нем нет сведений.
Существенным дополнением к переписной книге 1747 г. являются окладные книги, составленные во время очередной раскладки посадского населения Москвы 1748 г. В них содержатся сведения о месте жительства, причем указывается, живет ли тот или иной купец со своей семьей в собственном доме, «в наемном покое» или «снимает угол» и у кого.
Для анализа перемещения купцов, в частности прибытия в московское купечество, большой интерес представляют сведения о времени прибытия, месте, откуда прибыл и социальном происхождении (купец, крестьянин и т. п.). Вместе с аналогичными данными материалов других ревизий XVIII в. 32* эта информация дает богатейший материал для раскрытия характера, географии и источников формирования московского купечества, в частности первогильдейского. Сопоставив это с семейно-брачными отношениями, мы можем установить взаимозависимость и степень влияния генеалогических связей на названный процесс.
Большой интерес представляют сведения окладных книг 1748 г. о торгово-промышленной деятельности, из которых выясняется, имеет ли купец торг и какой (откупа, вотчины, лавки в разных рядах), содержит ли фабрики и какие и т. п. Конечно, в генеалогии эти фиксированные на определенный момент данные важны не столько сами по себе, сколько в динамике. К сожалению, в материалах последующих ревизий XVIII в. сообщения о торгах и промыслах имеются далеко не по каждой фамилии. Некоторое исключение составляют окладные сказки 1766 и 1767 гг. 33* , которые содержат данные, аналогичные окладным книгам 1748 г. Однако сказки эти имеются не по всем московским слободам. На конец XVIII в. подобные известия имеются в сказках 5-й ревизии. Сведения об этом можно обнаружить также в различных материалах архивных фондов ЦГАДА, ЦГИА, о которых будет сказано ниже.
Самые значительные с точки зрения генеалогии изменения в составе показателей ревизских материалов наблюдаются по 3-й, 5-й и, в особенности, 4-й ревизиям. В чем они выражаются? По переписным книгам первых двух ревизий, как мы видели, можно установить лишь филиации, т. е. развитие рода по прямой мужской линии. В сказки 3, 4 и 5-й ревизий были включены известия о женщинах, причем указывались не только имя и возраст, но и факт выдачи их замуж и за кого. Одновременно для мужских представителей давались сведения об имени, отчестве и возрасте жены и от кого взята замуж (т. е. чьей дочерью или вдовой является). Важность этих известий для генеалогии купечества трудно переоценить. Используя их, мы можем, во-первых, восстановить матримониальные связи, а во-вторых, в какой-то мере изучить и переливание купеческого капитала. Особо следует подчеркнуть то обстоятельство, что эти данные приходятся на 60-90-е годы XVIII в.- период окончательного формирования и возвышения первогильдейского купечества, и, следовательно, мы имеем возможность проследить одну из важнейших сторон в развитии этой группы. Кстати сказать, уже с 6-й ревизии в сказках остаются только сведения об имени и возрасте женщин, и, таким образом, вопрос об отношениях по свойству снова выпадает из поля зрения исследователей. С этой точки зрения известия о браках купцов 60-90-х годов XVIII в. в таком массовом и систематизированном виде имеют едва ли не уникальное значение.
Приведенный разбор материалов ревизий, осуществленных в XVIII в., показывает прежде всего стабильность сведений по мужским линиям (имена и возраст), а для второй половины XVIII в.- и по женским. Это означает, что исследователь имеет возможность восстановить все поколения купеческих родов, хотя по полноте они будут не равнозначны.
Однако источниковедческая ценность этой группы документов состоит не только в возможности использования их для реконструкции родословных. В комплексной генеалогии эта задача, как уже говорилось, является скорее средством в решении вопросов, характеризующих развитие определенных групп купечества. Это важно при изучении социальных Перемещений в купеческой среде (например, степени пополнения за счет других сословий и степени выбытия в другие сословия), некоторых демографических аспектов и др.
Из всего этого мы должны сделать тот вывод, что ревизские материалы, взятые в качестве массовых источников для комплексной генеалогии, вполне могут составлять основу исследования. То обстоятельство, что их информационное содержание неодинаково, заставляет обращаться к другим источникам.
Относительно мало обеспеченным фактическим материалом со стороны ревизий является период первой четверти XVIII в. В переписных книгах 1725 г. сведения по раннему времени содержатся лишь в сказках прибылых, в которых указывается о прибытии в московское купечество до или после 1719 г. (в отдельных случаях до 1700 г.). Поэтому большое значение приобретают уже названные окладные списки гостиной сотни 1713 и 1717 гг. При всей ограниченности их данных (кроме имени и фамилии купца, называется только сумма оклада) они интересны тем, что содержат списки оскудалых гостей и гостиной сотни, раскрывая состояние высшего купечества в период Северной войны. Дополнительными источниками для них может служить перепись московских дворов 1716 г. 34* , где обнаруживаются сведения о месте жительства купцов и характере домовладения.
Аналогичное значение имеют сказки торговых людей 1704 г., находящиеся в фонде Монастырского приказа 35* , на которые в свое время уже обратила внимание Е. И. Заозерская 36* . Однако их использование в данной работе носит ограниченный характер. Это объясняется тем, что в них очень мало сведений о торговых людях гостиной сотни, для изучения которых они и могли бы иметь решающее значение. Что касается купцов 1-й гильдии конца XVIII в., то лишь немногие из них вели свой род с этого времени. Но это не исключает значения сказок торговых людей 1704 г. как источника по генеалогии московского купечества в целом.