Если женщина хочет…

— Дурак.

Людмила забрала у полубезумного Андрея пистолет, аккуратно завернула опять в шарф.

— Теперь все сядем, и я расскажу, как этот гад выследил моего горячо любимого брата, позавидовав ему. Чему, интересно, он мог позавидовать у этого гада?

Людмила вопросительно посмотрела на Валентину. Та свела брови, почесала пальцем левое плечо.

— Понятия не имею. Может, мужскому естеству? В бане увидел и позавидовал. У Егора, насколько я помню, очень здоровый был.

— Да?.. Разве из-за этого можно убить?

Охранник проглотил наконец то, что так долго жевал.

— Можно. У нас во дворе сосед соседа за банку сгущенного молока покалечил. Тот у него с балкона сгущенку спер.

— Идиоты. Хотя, чем дурнее повод, тем быстрее в него поверят. Значит, Андрей Владимирович, вы будете у нас сексуально закомплексованным. Пора милицию вызывать.

Людмила и Валентина позвали Олега Даниловича в отдельную комнату, как могли объяснили ситуацию. Олег отмалчивался, он никак не мог забыть сосредоточенное лицо Людмилы при повторном, контрольном выстреле. Вроде бы объяснения женщин его устроили. Возможно, они и правы: выстрелив в брата, Людмила спасла жизнь всех, в том числе его самого и Ольги. Но пока разрозненные факты в голове в общую картину не выстраивались.

Людмила позвонила Геннадию Александровичу, сообщила обо всем, что произошло. Геннадий с планом Людмилы и Валентины полностью согласился, обещал подстраховать расследование в прокуратуре. Людмила твердым голосом сообщила, что Егор был последним, кто знал, откуда берется порошок. Геннадий еще раз напомнил, насколько для него важно спокойствие в Городке.

Милиционерам, «оперативно» прибывшим часа через два, Людмила, рыдая и растирая слезы по лицу, долго и подробно рассказывала, как ее брат Егор позвонил и сказал, что едет к Валентине Геннадьевне по делам. У Людмилы сердце сжалось от нехорошего предчувствия, к тому же ей тоже надо было сюда, Валентина ей обещала две банки малосольных огурцов. Людмила, недомогавшая последние два дня, попросила своего близкого знакомого, бывшего следователя, майора Борченко, довезти ее на машине. Ее машина быстрее и надежнее, на ней они и отправились сюда.

Въехав в пролесок, они увидели, как дерутся двое мужчин, в одном из которых Людмила узнала своего горячо любимого брата. Тут же раздался выстрел, и Егор упал. Незнакомый мужчина стоял с пистолетом в руках. Олег Данилович выскочил из машины, обезоружил убийцу, который даже не сопротивлялся, и они с Людмилой доставили его к Валентине Геннадьевне. Убийцей оказался Андрей Владимирович, сосед Олега Даниловича по дачному поселку. Он всегда был неуравновешенным, страдал сексуальными комплексами. Вот, посмотрите сами, товарищи милиционеры, какой у него безумный вид.

В таком духе Людмила причитала не меньше часа. Милиционеры отпоили ее валерьянкой и решили оставить безутешную родственницу в покое. Олег Данилович, естественно, не мог бросить свою близкую знакомую одну после такого потрясения и вызвался проводить Людмилу Михайловну домой, правда, не уточнил, что к себе.

Олег терпел до въезда в Городок, но на первой же улице затормозил.

— Ну, теперь ты можешь объяснить весь этот цирк?

— Это не цирк, это возмездие. Пусть посидит за убийство.

— А брат тебе чем помешал?

— Брат? Этот человек — тот самый урод в семье, моральный. Долго объяснять… Поехали в библиотеку.

— Поехали, только к Пете надо заскочить, проверить, как он себя чувствует.

— Нет времени. Считай, мы ему сегодня подарок сделали — нашли убийцу Ильи и убийцу Егора. Пусть дырочки для звезд в погонах крутит.

— Сейчас не крутят, сейчас новые покупают. Людмила, а где ты стрелять научилась?

— А чего тут учиться? Нажимай и отворачивайся от крови. В кино сто раз видела… Поехали в библиотеку. Мне необходимо все тебе объяснить, иначе ты подумаешь, что я монстр, и бросишь меня. А для меня это самое страшное.

Книга

Грохнув на стол тяжелый фолиант и отмахнувшись от пыли, Людмила открыла книгу на заложенной фантиком от «сникерса» странице. Осторожно подула на крупно напечатанный текст.

— Смотри.

Олег нагнулся над книгой. Читать текст с «ятями» и твердыми знаками — дело нелегкое, а тут еще шрифт был старый, красивая, но непонятная славянская вязь.

— Ты, Людмил, переведи. Разбираться самому мне придется не меньше месяца.

— Больше, Олег, больше. Речевые обороты того времени тоже очень и очень своеобразны.

Людмила села за стол, положила руку на книгу и начала по памяти пересказывать легенду, записанную через век после свершившихся событий. Самой книге тоже было без малого сто лет.

В 1809 году Петр Аршинов пошел в тайгу проверять силки и пропал. Деревня, в которой он жил, была староверческая, поэтому обратиться к властям, находившимся за семьдесят верст, никому в голову не пришло. Да к ним никогда и не обращались. Охотники, бывало, пропадали по месяцу-два. Поэтому Петра не сразу хватились, а потом и поздно стало.

Через два с половиной месяца, когда наступили крепкие морозы, Петр вернулся в деревню. Первыми его заметили собаки, подняли привычный лай.

Когда он подошел к своему дому, дворовая собака его узнала, залаяла радостно. Навстречу Петру выскочила жена Ефросинья, вышел и сосед. Долго стояли они перед отощавшим Петром в совершеннейшем ступоре. Под вечер к его двору подтянулась вся деревня. В дом заходить опасались, попросили выйти к народу. Петр вышел на крыльцо, поклонился односельчанам в пояс. Петру Аршинову в то время сравнялось шестьдесят лет. Уходил он в тайгу седым и мощным стариком. Вернулся худым и с потемневшими, возвратившими русый цвет волосами. На вид ему стало не больше сорока.

Жена молилась весь день, на односельчан смотреть боялась. Петр пришел в молельную избу, принес с собою старую рукописную книгу монаха старовера и рассказал, что с ним приключилось.

Заблудившись в лесу, он думал, что пришла пора умирать. Оказался он посреди болота, по всем приметам того, что называлось Гнилым. Об этом болоте знали все, но далеко не все его видели. Основной приметой был мертвый лес и в центре голый островок с черной часовней. Добираясь до острова, Петр почти сутки находился по пояс в темной и холодной торфяной воде и двое суток не ел. Искать обратный путь не имело смысла — в деревне верили в леших, которые, если захотят, ни за что не отпустят человека из леса.

Петр чудом не увяз в трясине и вплавь добрался до островка, связав веревкой вокруг себя сухие лесины. Остров оказался совсем не гнилой, рос на нем кустарник, невысокий, по пояс Петру, да и то верхние ветки засыхали. Была на острове и трава, разнообразная, но тоже невысокая, лебеды и лопуха не было совсем, а вот фиалки, мать-и-мачеха, колокольчики, черника и клюква росли в изобилии. Теперь, в конце осени, мало что радовало глаз, только клюква темными каплями пряталась под листьями.

Почти посередине острова, на самом высоком месте, стояла покосившаяся часовня. Срублена она была из сосны, древесина которой, как известно, со временем чернеет. Часовня покосилась в сторону заката, внутреннего убранства в ней не было почти никакого. А рядом, в сарайчике, на двух чурбаках стоял самодельный гроб, и в нем лежал скелет в истлевшей одежде со сложенными на груди руками.

Первую неделю Петр отлеживался в часовне, болел. Изредка на оставшейся от монаха утвари варил принесенных с собой птиц. А поскольку сил не было, то терпения хватало только вырезать «зеленый яд», чтобы мясо не было горьким, да выдрать самые крупные перья.

Через неделю хвороба ушла. Настал голод.

Петр с детства помнил рассказы односельчан о монахе с Гнилого болота. Говорили, что приходил он то в одну, то в другую из трех окрестных староверческих деревень только зимой, в сильные морозы, когда болотная земля схватывалась до нутра. Сельчане всегда были рады его приходу. Он гостил неделю, затем молча уходил, и наступало потепление. В большую сушь — а это бывало не каждый год — монах тоже появлялся. И после его прихода можно было ожидать спасительного дождя. В дождь монах уходил. Из деревень он брал только котелок и старую одежду. О том, откуда взялся монах и сколько ему лет, спорили на памяти Петра часто. У каждой из трех деревень была своя версия.