Страница 67 из 82
— Идем... — Кивнул еще раз и с трудом оттолкнулся от забора.
— Оля, куда вы?! — окликнул стоматолог.
— Подождите, пожалуйста, маму! — оглянулась Алена. — Она все знает лучше нас.
Павел, уже отходя от машины, погрозил пальцем:
— Не меняйте своих решений, цыганка! Я убедился, что лодочник ваш — ревнивый мужчина! Не доверяйте ему!
* *
*
У крыльца Сергей приостановился.
— Идем в сад... — повторила Алена. Сергей пошел впереди и сел у беседки, где до него сидела Галина.
Под яблонями, над смородиной, вокруг беседки — куда ни глянь, роилась вертлявая мошкара. Эти шевелящиеся клубки не видно в воздухе, пока их не замечаешь. Стоит обратить внимание на одну черную точку, как убеждаешься, что сад буквально набит мошкарой. Солнце увеличилось, побагровело у горизонта. Закаты и рассветы бывают спокойными, теплыми, а бывают тревожными, как теперь.
Опершись на руку и подобрав ноги, Алена тоже села. Немножко сбоку от Сергея, чтобы не заслонять ему вида на сад.
— Что с тобой, Сережка? Ты какой-то странный сегодня. Ты не заболел?..
Сергей глядел вдоль дорожки, которая терялась в смородиновых кустах. Мотнул головой: нет... Через минуту рассеянно спросил:
— Где, бабка Федоровна говорила, родимое пятно у святого?
— Вот тут... — Алена показала на лоб около виска. Подождала. — Ты злюка, Сережка. Когда ты занимаешься каким-нибудь делом, ты окунаешься в него и ничего не хочешь видеть, ничего понимать... — Она умолкла на полуслове. — Ты не слушаешь меня?
— Слушаю, Алена... — ответил Сергей.
Медленными щипками Алена нарвала горстку травы в кулак.
— Обижаешься на меня, да?
Сергей помедлил.
— Я же недоразвитый, Алена... Что мне обижаться? — Он взглянул на нее и этим как бы смягчил упрек. Но Алена повернулась боком к нему, обхватила колени руками и зарылась в них лицом.
С улицы доносился переменчивый — то усиливающийся, то вдруг ослабевающий — шелест воды по автомобильному кузову. А мошкара была, наверное, не бесшумной, потому что в воздухе слышался едва уловимый звон со всех сторон.
Алена выпрямилась, посмотрела на него, и глаза ее были мокрыми.
— Сережка! Мне очень плохо!.. — сказала она.
Сергей куснул губы.
— Я знаю, Алена...
— Нет, ты не знаешь!
— Знаю, — повторил Сергей. — Только не плачь, пожалуйста. Я, когда ты плачешь... Ну, не могу объяснить. Я, правда, не привык.
Алена утерла глаза ладошкой, повторила:
— Очень мне плохо, Сережка...
Что он мог сказать ей?
— Все как-нибудь обойдется, Алена...
Она переменила позу. Снова, опершись на руку, стала глядеть в землю рядом с белыми растопыренными пальцами. Волосы упали с ее плеча, она убрала их за спину. Тяжелые, они опять медленно соскользнули.
— Тебе не надо было вмешиваться, Алена, — в который уже раз повторил Сергей. — Тебе надо было сразу же отойти в сторону.
Она посмотрела на него и кивнула. Кивнула не потому, что согласилась, а потому, что хотела быть послушной.
— В сторону отойти я не могла...
— Думаешь, нельзя было сделать, чтобы сегодня все было как-то по-другому?..
— Сережка!.. — тихо позвала Алена. И такой виноватой, такой покорной была она в эту минуту, какой Сергей видел ее, может быть, всего несколько раз, на людях, когда она хотела показать, что отношения между ними самые заботливые. — Я была дурой, но ты же парень, и ты должен был сразу понять, что я дура! А ты побежал!.. — Она все же заплакала. Опять торопливо обмахнула глаза.
Сергей в раздумье покусал губы.
— У меня были дела, Алена... — Он снова глядел вдоль тропинки, что, слегка изгибаясь, бежала от беседки мимо яблоневых стволов и терялась в кустах смородины.
— О чем ты думаешь там? — сердито спросила Алена, показав на дорожку.
— Уже ни о чем, — ответил Сергей.
— А раньше?
Сергей промолчал. Алена отвернулась от него, обняла колени и стала глядеть на свои кеды.
— Ведь, кроме тебя, Сережка, у меня никого нет...
Он подумал, что во многих отношениях это так и есть.
— Не сердись на меня, а?.. — попросила Алена.
— Я же говорил, что не умею на тебя сердиться... — сказал Сергей.
― Не сердись! — повторила Алена. — И не бросай меня. Когда ты сердишься, ты, Сережка, мрачный и... жестоким кажешься.
Сергей неприметно вздохнул.
— Я просто очень устал, Алена...
Подогнув ноги, она встала на коленки.
— Хочешь отдохнуть?
Сергей мотнул головой: нет.
— Пошли, я постелю тебе на диване! Ты же сегодня почти не спал.
— Я не потому устал, Алена... Да и некогда сегодня.
— Все-таки обижаешься на меня... Я знаю, что была ведьмой... Обижаешься?
Сергей помедлил и, не найдя что сказать, протянул ей руку.
Алена осторожно, даже как-то неуверенно взяла его ладонь своими цепкими пальцами.
— Спасибо, Сережка... — И покраснела вдруг. — Ты самый хороший...
— Ну вот! — в свою очередь, смутился Сергей и, высвободив руку, опять стал смотреть вдоль тропинки. — Чем ты занималась тут? Откинув за плечо волосы и пригладив их, Алена тихонько засмеялась.
— Разговаривали с Галей про мужчин.
— О чем?.. — переспросил Сергей и, куснув губы, добавил: — Я не предупредил тебя, Алена, что тебе вообще нельзя говорить с ней... Ни о чем. Поняла? Как будто ты ничего не знаешь.
— А я и так... — сказала Алена. — Молчу.
Шелест и журчание струи за калиткой уже давно стихли. Теперь послышались ровные голоса женщин.
Сергей первым решительно встал на ноги.
— Не обращай внимания, Алена, что я так... Рассопливился!
Уцепившись рукой за его куртку, Алена тоже легко, пружинисто встала.
— Ты просто не спал эти дни. Надо было отдохнуть.
Сергей не ответил. И они пошли к дому.
* *
*
Тетки Валентины Макаровны уже не было во дворе. Анастасия Владимировна и тетка Наталья открывали ворота. Сергей бросился помогать им.
— Ну вот, — сообщила хозяйка, — у нас час от часу веселей! — И не понять было, что она имеет в виду: приезд Алениной матери, решение тетки Валентины Макаровны остаться у нее на ночь или присутствие автомобиля, на котором въехал в распахнутые ворота Андрей Борисович.
«Волга» заняла весь двор, оставив для прохода лишь дорожку от крыльца до калитки. Сергей подумал, что ее проще было оставить на ночь в автопарке, уж коль знакомство Андрея Борисовича с Костей ни для кого не секрет.
— Что ж, до завтра, Анастасия Владимировна? — стоматолог захлопнул дверцу и для верности подергал одну за другой все четыре никелированных ручки.
— Спасибо вам большое! Извините, что все так нескладно у нас! Хорошо ли хоть вы устроились? Мне так неудобно! — засуетилась щепетильная Анастасия Владимировна.
— Ничего страшного, у меня все в порядке! — отмахнулся стоматолог. — Но завтра мне надо ехать, чтобы к трем на работу. — И, предупреждая какие-то новые заверения Анастасии Владимировны, повернулся к Алене. — До свидания, Оля! Я не знал, что вы гадаете!
— До свидания, — сказала Алена. — Я не гадаю — я просто угадываю.
Сергею Андрей Борисович просто кивнул.
— Спокойной ночи... — пожелал Сергей. И хотя о ночи говорить было рано — солнце уже спряталось за горизонтом, выставив над черной полосой тайги неяркий багровый полукруг.
— Я пойду готовить ужин. Семья у нас теперь большая! — объявила тетка Наталья, когда стоматолог исчез. Она положительно не сетовала на увеличение семьи. Ярко улыбнулась всем и молодо, покачивая бедрами, взошла на крыльцо.
Сергей и Алена прикрыли ворота. Анастасия Владимировна выразительно глазами показала им, чтобы вышли за калитку.
— Проведайте Лешу! — тревожным шепотом попросила она. — Он плох, что-то нервничает. Спрашивал вас: почему не пришли... Обиделся. Валя не решается вам сказать после того, ну... Словом, ей обещали: если там что — ночью позовут. Она хочет, чтобы и мы были около. В общем, не задерживайтесь. — Аленина мать прекрасно понимала, что во всем этом есть что-то искусственно преувеличенное, и, рассказывая, невольно смущалась.