Страница 21 из 37
Помечтав перед Огнем, Нао стал собирать травы и корни, чтобы поднести их своему покровителю — мамонту. Он понимал, что союз с гигантами будет длительным только в том случае, если его возобновлять каждый день.
Затем он выбрал местечко для отдыха в самой середине громадного стада и растянулся там, приказав Наму стать на стражу.
— Если мамонты уйдут с пастбища, — сказал Нам, — я разбужу сына Леопарда.
— Пастбище обильное, и мамонты не покинут его до вечера, — ответил Нао.
И он заснул, как убитый.
Когда он проснулся, солнце клонилось к закату. Розовые облака нежно обволакивали пожелтевший диск солнца, напоминавший громадный цветок кувшинки.
Нао чувствовал себя разбитым — ноги у него мучительно ныли, озноб трепал исстрадавшееся тело. Но шум в ушах почти прошел, и рана начала затягиваться.
Он бросил взгляд на плетенку с Огнем и спросил у Нама:
— Кзамы не возвращались?
— Они не уходили… Вон они стерегут нас на берегу реки, напротив того островка.
— Пусть стерегут, — ответил сын Леопарда. — У них нет Огня, чтобы согреваться во время долгой холодной ночи. Скоро они потеряют терпение и вернутся к своему племени. А теперь Нам может отдохнуть.
Нам послушно улегся на охапку сухих листьев, а Нао подошел к Гаву, метавшемуся в бреду. Голова сына Сайги горела, дыхание со свистом вырывалось изо рта, но рана больше не кровоточила, и Нао понял, что опасность не угрожает жизни его молодого товарища. Уламру страстно хотелось развести большой костер, но он понимал, что это может не понравиться мамонтам. Кроме того он не знал еще, позволит ли им вожак мамонтов провести ночь под защитой стада.
Нао стал искать глазами вожака. По обыкновению, тот стоял поодаль, чтобы лучше видеть окрестность и следить за стадом. Он глодал побеги молодых деревьев, чуть-чуть выступавшие на поверхность земли.
Сын Леопарда снова нарвал съедобных корней и травы, присоединил к этому болотные бобы и, держа на вытянутых руках свой подарок, направился к большому мамонту.
Животное, помахивая хоботом, сделало несколько шагов навстречу человеку. Увидев в руках Нао вкусное приношение, мамонт удовлетворенно заворчал. Он начинал чувствовать привязанность к этому странному двуногому существу.
Уламр протянул ему свой подарок и сказал:
— Вождь мамонтов! Кзамы стерегут уламров на берегу реки. Мы не боимся кзамов, но нас всего трое, а кзамов больше, чем у всех нас пальцев на руках и на ногах. Они убьют уламров, если те уйдут от мамонтов.
Мамонт не был голоден, так как пастбище изобиловало сочной травой. Однако, он съел принесенные уламром побеги и бобы. Затем он не спеша оглядел окрестности, несколько мгновений смотрел на заходящее солнце и обнял хоботом тело человека.
Нао понял, что союз с сильнейшими существами на земле стал еще более прочным и что сам он, Гав и Нам могут оставаться под защитой стада мамонтов до полного выздоровления…
Следующие трое суток Нао, Гав и Нам провели с мамонтами. Мстительные кзамы по-прежнему прятались в зарослях на берегу Большой реки. Они надеялись застигнуть врасплох ненавистных уламров и отомстить им за украденный Огонь и гибель нескольких соплеменников.
Уламры не боялись людоедов, так как союз с мамонтами крепнул изо дня в день. Нао быстро оправлялся от ран; шум в голове больше не мучил его, неглубокая рана на плече затягивалась, жар прошел. Гав также выздоравливал.
Часто трое уламров, взобравшись на вершину кургана, издевались над своими врагами. Нао кричал им:
— Зачем кзамы бродят вокруг пастбища мамонтов? Топоры и палицы кзамов бессильны перед топором и палицей Нао! Если людоеды не уберутся к своему племени, уламры заманят их в ловушку и перебьют всех до последнего!
Нам и Гав издавали воинственные крики и потрясали копьями. Но кзамы не обращали никакого внимания на насмешки и продолжали бродить по саванне, среди камышей и кустарников. В роще смоковниц, среди тополей, ясеней и кленов уламры вдруг замечали косматую грудь или густую гриву притаившегося кзама, который подстерегал их. И хотя у них не было страха перед кзамами, эта упорная слежка раздражала и озлобляла их.
Нао подолгу думал о том, как избавиться от опасного соседства. Трижды в день он приносил вожаку мамонтов стебли растений, сладкие корни и болотные бобы. Он часто и подолгу просиживал возле мамонта, стараясь понять его язык или научить его понимать человеческий.
Казалось, мамонт с удовольствием слушает человеческую речь.
В такие минуты Нао думал:
"Мамонт понимает Нао… но Нао еще не понимает речи мамонта…"
Принося мамонту корм, уламр кричал: "Вот! Нао принес мамонту пищу!" Мамонт привык к этому крику и шел навстречу Нао, как только слышал его голос. Он разыскивал уламра даже тогда, когда тот нарочно прятался в кустарнике или за деревьями, и брал из рук человека вкусные корни и свежие, влажные стебли.
Мало-помалу человек и мамонт настолько привыкли друг к другу, что стали звать один другого без всякого повода.
Мамонт призывал Нао тихим ворчанием, Нао мамонта — негромким однозвучным окликом. Они любили бывать вместе.
Человек садился на землю, и мамонт бродил вокруг него, а иногда осторожно обхватывал его хоботом и поднимал над землей.
Нао приказал своим спутникам приносить дань двум другим мамонтам, и те так же привыкли к молодым уламрам, как их вожак к Нао. Затем Нао показал Наму и Гаву, как нужно приучать животных к своему голосу, и на пятый день еще два мамонта стали приходить на зов людей.
Однажды вечером, перед наступлением сумерек, Нао собрал большую кучу хвороста и осмелился поджечь ее.
Воздух был сухой и холодный, ветерок едва колыхал листву на деревьях.
Огонь быстро занялся, и скоро густой дым сменился ярким, сильным пламенем.
Мамонты сбежались со всех сторон к костру. Видно было, как тревожно шевелятся их длинные хоботы и испуганно сверкают маленькие глазки. Они были знакомы с Огнем, встречались с ним в саванне и в лесу во время пожаров, вызванных ударом молнии. Они помнили, как однажды им пришлось удирать от лесного пожара: огонь яростно трещал и гнался за ними по пятам; его жаркое дыхание опаляло кожу, его зубы кусали, причиняя нестерпимую боль. Самые старые вспомнили мамонтов, попавших в пасть к Огню и уже никогда более не возвратившихся в стадо. И все они недоверчиво косились на пламя, вокруг которого сидели маленькие двуногие существа. Но вожак мамонтов, стоя в десяти шагах от костра, с любопытством глядел на него. А так как поведение вожака в течение долгих лет было образцом поведения для всего стада, остальные мамонты вскоре также успокоились и без страха стали глядеть на неподвижный Огонь двуногих существ, не похожий на страшный, движущийся Огонь лесов и равнин.
Таким образом, Нао добился права разводить костер. И в этот вечер, впервые за долгое время, уламры насладились жареным мясом и грибами.
На шестой день осады упорство кзамов стало не на шутку волновать Нао. За эти дни он вполне оправился от ран, и бездействие томило его. Уламра тянуло на север, к родным местам, к племени.
Заметив как-то притаившихся среди платанов косматых людоедов, он сердито крикнул им: — Кзамам все равно не съесть уламров! Затем он сказал своим спутникам:
— Нам и Гав позовут мамонтов, с которыми заключили союз, а Нао заставит следовать за собой вожака мамонтов. Тогда уламры смогут дать бой людоедам.
Спрятав Огонь в надежное место, уламры нарвали достаточный запас корма и позвали своих покровителей. Те немедленно откликнулись на призыв. Приманивая мамонтов все новыми и новыми охапками вкусного корма, уламры отвлекли их на большое расстояние от пастбища. Однако, чем дальше, тем неохотней шли мамонты. Они часто останавливались и, оборачиваясь, глядели назад — видимо, вожака тревожило сознание ответственности за покинутое стадо. Наконец, он окончательно остановился и, вместо того чтобы пойти вперед на призывный крик Нао, в свою очередь, позвал его.