Страница 11 из 37
И тем не менее в сердцах уламров зародилась надежда: брачный союз льва и тигрицы должен был заставить их искать логовище, ибо крупные хищники почти никогда не ночуют под открытым небом, особенно в дождливый период.
Огненный шар солнца скрылся за лесом, и сердце трех людей стеснила тоска. Эту тоску испытывают все травоядные с наступлением сумерек. Неприятное чувство еще усилилось, когда из лесу снова вышли пещерный лев и тигрица. Поступь льва была размеренной и важной. Тигрица, наоборот, радостно и шаловливо резвилась вокруг него.
Над саванной поднялся многоголосый рев голодных зверей. Хищники кружили вокруг убежища уламров и зеленые огоньки сверкали в их глазах. Наконец пещерный лев прилег на траву вблизи каменных глыб а его подруга побежала в прибрежные камыши на поиски добычи.
Несколько звезд загорелось на темном небе. Вслед за тем повсюду высыпали бесчисленные крохотные светящиеся точки и отчетливо вырисовались заливы, острова и реки Млечного пути.
Гаву и Наму не было никакого дела до звезд. Но Нао смутно ощущал величие и красоту звездного неба. Ему казалось, что большинство звезд — это огненная пыль, вспыхивающая и тут же угасающая, как искры от костра. Однако, он замечал, что есть звезды, которые каждую ночь сияют на одних и тех же местах.
Луна всплыла над чащей деревьев, осветив пещерного льва, дремлющего в высокой траве, и тигрицу, рыскающую между лесом и рекой в поисках добычи.
Нао беспокойно следил за ней глазами.
Его мучила жажда. Нам также страдал от жажды; он не мог заснуть. Глаза молодого уламра горели лихорадочным блеском…
Нао почувствовал приступ… грусти. Никогда еще расстояние, отделяющее его от племени, не казалось ему таким большим, никогда еще он не чувствовал так глубоко своего одиночества…
Незаметно грезы Нао перешли в сон, тот чуткий сон, который обрывается при малейшем шорохе. Однако, кругом все было спокойно, и он проснулся только через несколько часов, когда возвратилась тигрица. Она не принесла с собой никакой добычи и казалась утомленной бесплодными поисками.
Пещерный лев долго обнюхивал ее и потом, в свою очередь, ушел на охоту. И он также сперва пробежал вдоль берега реки, осмотрел заросли камышей и только после этого скрылся в лесу. Нао зорко следил за ним. Несколько раз он хотел разбудить своих спутников, но инстинкт подсказывал ему, что хищник все еще находится вблизи. Наконец, он разбудил Нама и Гава и, когда они поднялись на ноги, прошептал:
— Готовы ли Нам и Гав к борьбе? Юноши ответили:
— Сын Сайги пойдет за Нао!
— Нам готов сражаться!
Уламры спускали глаз с тигрицы. Лежа в траве спиной к пещере, она не спала и чутко стерегла осажденных. Нао осторожно расчистил от валунов выход из убежища. Один, в лучшем случае два человека могли выбраться наружу, прежде чем тигрица заметит их. Нао просунул в отверстие палицу и копье и с величайшей осторожностью пополз первым. Случай благоприятствовал ему: вой волков и крик выпи заглушили легкий шорох тела, ползущего по камням.
Нао встал на ноги; Гав полез вслед за ним; но молодой воин, поднимаясь с земли, сделал резкое движение, и тигрица тотчас же повернула голову на шум. Удивленная, она не сразу напала на них, так что и Нам успел присоединиться к своим спутникам. Только тогда, издав призывный рев, тигрица не спеша двинулась к ним, уверенная, что людям не удастся ускользнуть.
Охотники между тем подняли копья. Нам первым должен был бросить свое, а за ним — Гав. Оба целились в лапы. Сын Тополя выждал удобный момент, и его копье, просвистев в воздухе, попало в предплечье хищника.
Тигрица как будто даже не почувствовала боли — то ли расстояние ослабило силу удара, то ли прицел был неверный и острие скользнуло по шкуре. Она зарычала и поползла быстрей.
Гав, в свою очередь, бросил копье, но тигрица отскочила в сторону, и снаряд не задел ее. Настала очередь Нао. Он выждал, пока тигрица приблизилась на двадцать локтей, и только тогда с силой метнул копье. Оно впилось в шею зверя, но не остановило его. Тигрица ураганом накинулась на людей. Гав покатился по земле, опрокинутый ударом когтистой лапы в грудь. Но тяжелая палица Нао описала в воздухе круг и с размаха перебила лапу хищнику. Тигрица завыла от боли и поджала сломанную лапу. В это время Нам кинул в нее дротик. Быстро обернувшись к нему, тигрица сильным ударом свалила его на землю и, встав на задние лапы, хотела подмять под себя. Нао. Чудовищная пасть обдала лицо воина жарким зловонным дыханием; острый коготь содрал у него кожу с плеча… Палица снова мелькнула в воздухе, и снова зверь жалобно завыл от нестерпимой боли: Нао перебил ему вторую лапу.
Тигрица, потеряв равновесие, зашаталась; палица Нао не знала ни секунды отдыха и беспощадно долбила зверя по спине, по голове, по лапам, покамест он не свалился.
Нао легко мог тут же добить тигрицу, если бы его не тревожило состояние спутников. Гав успел подняться на ноги; грудь его была обагрена кровью, хлеставшей из трех рваных ран. Нам лежал неподвижно. Хотя раны его казались легкими, у него болела грудь и поясница, и он не мог подняться с м, еста. Он едва нашел в себе силы чуть слышным голосом отвечать на вопросы.
— Может ли Гав дойти до реки? — спросил Нао.
— Гав дойдет до реки, — ответил молодой воин.
Нао опустился на траву и прижал ухо к земле. Затем, поднявшись, долго нюхал воздух. Ничто не выдавало близости пещерного льва… Нао поднял Нама на руки и понес его к реке.
На берегу он помог Гаву напиться, утолил свою жажду и напоил Нама, пригоршнями вливая ему воду в рот. Затем он направился обратно к убежищу, прижимая к груди Нама и поддерживая шатавшегося Гава.
Уламры не умели лечить раны. Они просто прикрывали пораженные места листьями ароматических растений, руководствуясь в выборе этих растений скорее животным, чем человеческим инстинктом.
Нао снова вышел из убежища за ивовыми листьями и, спрессовав их в плотную массу, приложил к груди Гава. Кровь чуть сочилась теперь из ран юноши, и ничто не давало повода предполагать, что они опасны для жизни.
Нам очнулся от забытья, однако, все еще не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Нао сказал своим спутникам:
— Сын Тополя и сын Сайги мужественно сражались… Уламры узнают, что Нам и Гав — храбрецы!
Щеки юношей зарделись от похвалы вождя.
— Нет воина сильнее Нао! — слабым голосом воскликнул Нам.
— Пещерный лев еще далеко… — продолжал сын Леопарда. — Нао пойдет на охоту.
Проходя мимо тигрицы, Нао остановился. Она была жива, и глаза ее ярко блестели. Раны на боках и спине были легкими, но перебитые лапы должны были срастись не скоро.
Тигрица пристально следила за каждым движением уламра.
Нао крикнул:
— У тигрицы перебиты обе лапы! Теперь она слабей волчицы!
Тигрица ответила ему глухим ворчаньем, исполненным страха и злобы. Она попыталась приподняться. Тогда Нао, подняв палицу, крикнул:
— Нао может убить тигрицу, если захочет. Но тигрица не в силах причинить вреда Нао!
Послышался какой-то неясный шум. Нао пригнулся к земле и пополз в высокой траве. Это бежало стадо ланей, преследуемое еще не видимыми собаками; их лай доносился издалека. Почуяв запах тигрицы, лани метнулись к реке, но дротик Нао просвистел в воздухе, и одна лань, раненная в бок, свалилась в реку.
Нао быстро подплыл к ней и, вытащив из воды, прикончил ударом палицы. Затем, взвалив добычу на плечо, бегом возвратился в убежище — он чуял приближение опасности… Действительно, не успел он вползти в убежище, как пещерный лев появился на опушке леса.
Глава шестая
Бегство
Шесть дней прошло после битвы уламров с тигрицей. Раны Гава зарубцевались, но силы молодого воина еще не восстановились: он потерял много крови. Нам почти оправился, но ходил еще с большим трудом.