Счастье жить

Первая вышла говорить Даша, мама троих детей. Младшую она так и понесла на слинге в студию. Наташа, Инна, муж Даши и педиатр смотрели ее выступление на большом экране. Услышав Дашину первую фразу, Инна схватилась за волосы. И было от чего! Профессионально улыбнувшись, Даша сказала в камеру: «Памперсы — величайшее изобретение нашего века». Сколько ведущая ни пыталась заставить ее вещать зрителям, что памперсы — зло, они вредны и не надо их использовать, Даша мило улыбалась и ласково говорила, что без них вообще никак нельзя обойтись. Дашин муж помирал от смеха.

— Наташ, я не представляю, как вы с Дашей потом будете дискутировать! Она все уже сказала.

— Мы будем хором отстаивать разумность.

Потом вышла Наташа. Весь ее текст (предварительно все вопросы и ответы набросали на бумажках), начиная от того, что дети только в полтора года начинают контролировать сфинктеры, и заканчивая тем, что без памперсов часто не обойтись, был уже сказан Дашей. Наташа искренне надеялась, что ведущая как-то выручит ее в этой ситуации, пыталась сама поговорить на близкие темы, но Ольга обрывала все Наташины попытки, а своих не делала совсем. Ее вопросы подразумевали ответы «да» и «нет», были натужными, явно слепленными на скорую руку, и стоило Наташе хоть как-то разговориться, Ольга тут же ее обрывала. Наташа даже растерялась — с Дашей Ольга обращалась по-другому, даже ее шестиминутный монолог она слушала от и до, зная, что подрежут на монтаже, не сбивая с мысли.

«Все-таки она ужасно противная, — опять подумала Наташа, — и взгляд у нее злобный».

В результате короткая речь Наташи содержала одну главную мысль: «С моим ребенком все в порядке».

Ольга перешла к педиатру. А на педиатра нашел приступ красноречия. Вместо взвешивания плюсов и минусов, доктор медицинских наук и профессиональная ведущая произнесла монолог на тему: «В чем сила, брат? Сила в памперсах!»

Дискуссии не было. Инна не предупредила никого из участниц, что в ток-шоу «Москвичка» нет интерактивной части. Сначала говорит первый герой, потом второй, потом специалист высказывает мнение — и все расходятся. Между собой участники не общаются.

— Очень скучное ток-шоу, — призналась Наташа девочкам, — зря я поехала. Лавочки очень жесткие, отсидела всю пятую точку. Зрители странные — они на нас пальцами показывали и хлопали только из-под палки. Дискуссии никакой — в чем тогда смысл? Ведущая — я молчу. Я просто молчу из уважения к ее беременности. Но любая из наших девочек куда более профессиональна.

Наташа еще не знала, чем история закончится. Она коротко написала в своем дневнике про события, посмеялась над происшествием с друзьями и обо всем забыла. Еще через пару недель постучался новый участник — Дашин муж нашел обсуждение. Посмеялись все вместе. Он дал ссылку на дневник Даши, где были выложены кусочки с передачи — Даша все записала на кассету и потом оцифровала. А еще через неделю явилась ведущая Ольга Любимская. И хотя про нее Наташа написала максимально деликатно, акцентируя внимание на том, что произошло недоразумение с текстами, поэтому и провалились вопросы и у Наташи и оказалось так мало слов, Ольга восприняла запись так, будто оскорбили всю ее родню до седьмого колена. Не зря ведущая не понравилась Наташе сразу, она ругалась, как настоящая пэтэушница, как тетка-молдаванка, продающая огурцы, с теткой-молдаванкой, продающей помидоры. Наташа узнала о себе, что она круглая дура, не умеющая связать двух фраз, омерзительная мать, лентяйка, стерва, толстая корова — поэтому ее и позвали на передачу. Оказывается, Ольга Любимская хотела показать зрителями внешне противную девку, которая будет издеваться над ребенком с помощью памперсов.

Естественно, чувствительная Наташа ударилась в слезы, запись не потерла, продолжая удивляться человеческой злобности — и вскоре ее друзья решили «поставить на место» Ольгу, а Ольгины друзья пришли писать гадости Наташе. Наташа перестала выходить в Интернет и начала плакать в корреспондентской, а жестокая Ася, обнимая подругу, говорила:

— Я тебя, дуру, предупреждала, чтобы ты не ходила в эту шарашкину контору? Я тебя предупреждала?

— Но Инна… мы с ней три года работали, она своя!..

— Своя. Конечно, своя. Ты забыла, что за эти три года она слова доброго никому не сказала? Зато всегда всех критиковала — и юбка слишком короткая, и кофточка не идет к лицу, и новая стрижка визуально полнит? Разве нет?

— Но она же правду говорила. Она просто врать не могла, человек такой.

— Эх, Наташенька, — гладила Аська по голове Наташу, — золотое ты мое сердечко, солнышко ты наше. Тебе только на детские ток-шоу и ходить, дорогая. Потому что ничего ты в людях не понимаешь.

— Нет, я понимаю. Ольга мне сразу не понравилась. Но я не знала, что она так сможет — вот такие гадости про меня писать. Я что, действительно глупая? Или я плохая мать? Или я толстая?

Ася призывала на помощь Жанну или Олю, и они вместе успокаивали бедолагу:

— Ты умная, замечательная мать и совершенно не толстая. Конечно, ты временами наивна, как ребенок, и в модели тебя не возьмут, ты пухленькая, но ты замечательная. Глупые и толстые на телевидении не работают. А плохие матери так не любят сыновей, как ты любишь своего Веника. Поэтому перестань читать базарную хамку, забань ее вместе с друзьями из дневника и успокойся. Разве ты не поняла, что она тебе банально позавидовала?

— Мне? — удивилась Наташа.

— Конечно. Ее передача — скучнейшая из всех нам известных, рейтинги у нее никакие, никто ее не смотрит и не знает. Эту Ольгу никто бы и по имени не запомнил, если бы она на тебя не затявкала. Она плохо работает, плохо выглядит, внешне не ахти, и тут приходишь ты — роза майская, кожа свежая, грудь пятого размера — и тоже с телевидения. Только у тебя на лице написано, что тебя любят и ценят, ты хороший работник и золотая девочка. Конечно, эта горе-ведущая тебя тут же возненавидела до такой степени, что даже Дашу не затравила, хотя Даша наверняка ее тоже раздражала своей юностью и симпатичностью. Почему из двоих она выбрала тебя — непонятно, какие-то личные комплексы. Но уверяю, ты тут ни при чем.

Наташа потихоньку успокоилась, а Инне все объявили бойкот. Кто-то вспомнил, что помогал бывшей коллеге искать героев и посылал своих подруг, кто-то, оказывается, обзванивал для нее нужных людей — короче, Инна ловко сыграла на желании людей помочь приятельнице на новой сложной работе, а отплатила вот так.

Лиза спросила у Жанны:

— Это к вопросу о том, что телевидение в народе считают гадючником?

— Это к вопросу о том, почему у нас мало кто идет работать на федеральные каналы. Хотя опыт уже почти всем девочкам позволяет легко туда устроиться. И зарплата там выше. Но это едва ли не главный аргумент против. Здесь мы семья. Пусть не все одинаково дружат, пусть временами мы ругаемся и кто-то с кем-то неделями не разговаривает, но у нас тут подлостей не делают. Не доносят. Не подсиживают. Не хамят. И таких, как эта ведущая из «Москвички», здесь тоже нет. Здесь мы просто объявим бойкот — и человек сам уйдет, не сработавшись с коллективом. Думаешь, у нас не было дамочек с непомерными амбициями? И не таких видали. Инна — порядочная стерва, поэтому она от нас ушла на федеральный всего через три года работы. Здесь она, кстати, зубы не сильно показывала — понимала, что обломают. А там самореализовывается. Удачи ей, но лично я на федеральный канал не уйду. Лучше здесь попрошу еще одну передачу и буду звездой местного масштаба. Для души полезнее.

Лиза поняла, что ее мама была во многом права. Телевидение она называла бездной порока, а современные передачи — развратом, дьявольскими происками и ужасной гадостью. Так оно и оказалось. А про кабельное мама, наверное, не слышала. Временами Лиза соглашалась с мамой, она просто удивлялась, как здравые мысли сочетались в покойнице с абсолютно дикими, и надеялась, что сама найдет гармонию между верой и жизнью.

В философских раздумьях о душе она побрела на автобусную остановку, споткнулась о пивную бутылку и растянулась на асфальте. К счастью, почти не измазалась, но сильно ушиблась. Одновременно встали проблемы разбитой коленки (промыть-перевязать) и порванных колготок (хотя бы снять, чтобы не сверкать дыркой! Новые, увы, остались в тумбочке на студии). Лиза попыталась для начала сесть поудобнее и осмотреть рану.