Счастье жить

— Дим-Дим, успокойся, я просто хочу побыть одна.

— У меня то же самое девушка сказала лучшему другу. Что им надо пожить отдельно, переоценить что-то, подумать, подняться к новым высотам и так далее. Даже срок назначила — три месяца. Через три месяца он, злой как собака (потому что ничего не переоценил, не подумал и ни к каким высотам не поднялся, а просто жил в общаге и скучал), является обратно — а она уже все — того.

— Что — того?

— Переоценила, подумала и поднялась к новым высотам. Ее начал клеить богатый мужик лет пятидесяти, и она быстренько избавилась от Юрика, чтобы он глаза папику не мозолил. В результате у нее в квартире евроремонт, куча классных шмоток, брюлики и она собирается с папиком на Канары. Извини, дескать, Юрочка, за это время я поняла, что мы друг другу не подходим.

— Но у меня нет никакого папика. Ты знаешь, что я не продаюсь за деньги.

— Можешь отдаться по любви. Вдруг у тебя новая любовь? — Дима взял Иветту за обе руки: — Ви-Вишечка, девочка моя родная, ну пожалуйста, не мучай меня. Если у тебя новая любовь, скажи прямо. Мне будет очень больно, но клянусь, что я не стану тебя оскорблять, пытаться усложнить тебе жизнь, подкарауливать тебя с новым парнем и лезть как-то еще. Я все пойму и не обижусь. Но мне будет вдвойне больно и обидно, если ты меня обманешь и у меня за спиной, когда я буду считать тебя своей, начнешь с кем-то встречаться.

Иветта освободила руки, подтолкнула Диму к кровати и свернулась у него на коленях, как часто любила устраиваться во время серьезных разговоров. Дима, как обычно, начал легко покачивать девушку.

— Дим-Дим, у меня нет новой любви. Помнишь, я тебе рассказывала про Сашу, моего жениха, который погиб в горах перед нашей свадьбой?

— Конечно. И ты боишься, что, если мы назначим день свадьбы, я тоже погибну, да? Ви-Виш, это глупости, и…

— Этого я боялась раньше. Но в пределах разумного, поэтому к тебе с глупостями не лезла. А сейчас… короче, Саша на самом деле жив.

— Что?!

Дима чуть не уронил Иветту с колен.

— Он жив, он семь лет прожил в Словении, он вернулся и предлагает выйти за него замуж.

— Но… но почему он раньше не приехал?

— Долгая история. Смысл в том, что он нарочно инсценировал свою смерть, чтобы не жениться на мне и спокойно жить в Словении с другой женщиной.

— И… и ты… и ты…

— Дим-Дим, я не знаю, что я. Я посоветовалась со всеми, с кем могла, и я ничего не понимаю. Мне нужно время, чтобы в этом разобраться. Я обязательно должна встретиться хотя бы еще раз с Сашей, чтобы спокойно поговорить и попытаться что-то понять.

— Ты его еще любишь?

— Кажется, да. Но я люблю и тебя. Понимаешь? Я схожу с ума. Я прожила три года с ним и больше двух с тобой, я хотела выйти замуж за него и собиралась в ближайшее время предложить пожениться тебе. Я ничего не понимаю. Я запуталась. Мне нужно услышать свое сердце и понять, что мне надо. Если я сейчас выйду за тебя замуж, я всю жизнь буду вспоминать Сашу и леденеть оттого, что могла ошибиться и выйти не за того.

— Ви-Вишенька, бедненькая.

Иветта заплакала. Саша так жестоко обманул ее, а Дима после всего, что она наговорила ему, все равно жалеет не себя, а ее. Но она, противная злобная девка, все равно не может однозначно выбрать Диму.

Дима собрал какие-то вещи и ушел жить к Юре. Тот уже снял квартиру после окончательного разрыва с девушкой, но всегда был рад собеседнику на тему, какие женщины сволочи.

Иветта позвонила Саше и сказала, что хотела бы его видеть.

Лиза

Жизнь на телевидении, поначалу пугавшая Лизу своей громкостью и бурностью, стала привычной. Если с утра возле расписания съемок раздавались нецензурные вопли, пожелания матери редактора, генерального директора и плачи о смерти — это не была какая-то трагедия, это было нормальное начало дня. Если звонил кто-то косноязычный и орал в трубку какие-то малопонятные угрозы — скорее всего, это объявился очередной мелкий чиновник из муниципалитета, которого недостаточно показали в новостном ролике или не показали вообще. Если генеральный требовал через пять минут сдать работу, на которую нужно затратить две недели, — это не являлось поводом для волнения, достаточно было заниматься тем, чем занимаешься, — все равно уже через пятнадцать минут генеральный забывал, чего там требовал.

Накануне праздников уволили лучшую корреспондентку по мероприятиям. Она была бездетная, незамужняя, с крепкими нервами, поэтому именно на нее традиционно нагружали по несколько самых неприятных и однообразных съемок в день типа очередных празднований в префектуре и управах, мелкие благотворительные акции, детские сады и так далее. Остальные категорически отказывались работать после окончания смены либо начинали путаться после четвертого Деда Мороза в четвёртом детском саду, а Аня справлялась с невзгодами стойко.

Подкосил ее день рождения. Почему-то в канун четвертого года блестящей работы на окружном телевидении она решила отметить день рождения не в выходные, а ровно в срок, и отметить хорошенько. К восьми утра Аня появилась на работе, не просто распространяя за несколько метров алкогольные пары, но элементарно пьяная. Редактор попробовала намекнуть насчет отгула за свой счет и даже обещала оформить задним числом, но Аня советов не восприняла. Лиза попыталась отвести девушку в дальний закуток на диванчик, где периодически отсыпались операторы и монтажеры, но ее отвлекли каким-то заданием. Из всей Лизиной ласковой речи Аня поняла только главное — надо лечь и поспать. Это совпало с ее искренним желанием, и она легла на полу под расписанием съемок напротив стеклянной будки.

В тот день генеральный директор почему-то решил нанести торжественный визит в телевизионный отсек. Тайно. То есть никого конкретного не попросил приготовить к его приходу отчет или доклад, а просто взял да и явился собственной персоной. Первое, что он увидел перед расписанием, — храпящее мощно тело стокилограммовой Ани.

— Это что? — поинтересовался генеральный директор у набежавшего народа.

— Это наш корреспондент, — заблеяла Лиза, оказавшаяся почему-то крайней (главного редактора не было на месте).

— А почему она тут лежит?

— Вы понимаете, очень тяжелые дни… Аня — это наш лучший корреспондент… Сейчас много мероприятий…

Аня тем временем проснулась, открыла глаза (ее обступило человек пятнадцать) и попыталась сфокусировать их на генеральном директоре.

— Дядя, — изрекла она, наконец, показывая на него пальцем, — хороший дядя. Мне нравится.

Генеральный директор потребовал, чтобы через час лучшего корреспондента Ани не было на студии вместе с трудовой книжкой и полным расчетом.

— Если бухгалтерия скажет, что за час не подсчитает, можете предложить им собирать вещи и отправляться следом.

Приступы начальственного гнева случались не так уж часто, быстро проходили и редко докатывались до стадии чьего-нибудь увольнения — обычно генеральный директор выпускал пар и успокаивался. Но в этот раз он довел дело до конца.

— Не понимаю, — удивлялась Жанна (она вышла во вторую смену и не видела инцидента), — ну, у всех бывает. Человек выпил, человек уснул, но ведь ничего страшного она ему не сказала. Подумаешь, дядей назвала! Еще и хорошим! Она же не сказала: «Вот это козел!» Не понимаю. Наш просто чудит.

В результате утренних событий главного редактора Соню после полученной от высокого начальства порки посетила гениальная идея.

— Лиза? Лиза, а давай ты поедешь тут на одну съемку. Помоги, пожалуйста, я на Аню рассчитывала, а сейчас ее заменить некем.

Лиза испугалась так, что даже побелела.

— Я же не умею. Я не знаю. Я буду ужасно выглядеть.

— Там нет работы в кадре, — успокоила Соня, — там торжественный вечер, который префектура устраивает для многодетных матерей округа. Просто все запишешь в блокнот — кто выступал, чего в общем и целом говорил, к чему это все. Можешь даже текст потом сама не писать — девочки напишут стандартный, про тепло и поддержку. Главное — присутствие там нашей бригады — оператора и корреспондента.