Страница 56 из 72
В такой передаче магии по наследству от отца к сыну имеется одна особенность: магию дарят, а не продают. Конечно же, магию человек должен передать наследнику при жизни, так как его нужно обучать формулам и обрядам. Когда мужчина передает магию кому-нибудь из своих вейола — младшему брату или своему племяннику по женской линии — он получает плату, называющуюся в этом случае покала. Это должна быть весьма значительная плата. Когда магии обучается сын, не взимается абсолютно никакой платы. Это, подобно многим другим особенностям туземных обычаев, остается в высшей степени непонятным, потому что родственники по материнской линии имеют право на магию, а сын, по сути, не имеет на нее вообще никаких прав, и при определенных обстоятельствах его могут лишить этой привилегии те, кто имеет на нее право; и все же он получает ее бесплатно, а они должны дорого платить за нее.
Воздерживаясь от других возможных объяснений, я просто приведу ответ туземцев на этот вопрос, который ставит в тупик (мои информаторы вполне отчетливо осознавали всю парадоксальность ситуации и прекрасно понимали, почему я был озадачен). Они сказали: «Мужчина передает ее [магию] детям своей жены. Он живет с этой женщиной бок о бок, он обладает ею, она делает для него все, что жена должна делать для мужа. Все, что он делает для ребенка, является платой (мапула) за то, что он получил от нее». Это отнюдь не единичное высказывание. Здесь суммированы стереотипные ответы, полученные мною в тех случаях, когда я поднимал этот вопрос. Таким образом, именно тесная связь между мужем и женой, а не представление — каким бы смутным и далеким от реальности оно не было — о физическом отцовстве, оправдывает в глазах туземцев все то, что отец делает для своих детей. Следует четко понимать, что социальное и психологическое отцовство (сумма всех уз — эмоциональных, правовых, экономических) воспринимается как производное обязательств мужчины по отношению к своей жене, а понятия о физиологическом отцовстве не существует в сознании туземцев.
Теперь давайте перейдем к обсуждению второй из двух выше разграниченных проблем: к смутным представлениям туземцев о существовании некоторой связи между половым актом и беременностью. Выше я упоминал, что, говоря о причинах беременности, туземцы приводили меня в замешательство утверждением, что половое сожительство также является причиной появления детей. Это представление существует, так сказать, параллельно с фундаментальной идеей о том, что беременность случается по вине балома или воплотившегося ваивайа.
Вышеупомянутое утверждение можно было услышать не часто; в сущности его почти полностью затеняла основная версия. Поначалу я заметил только ее, счел, что успешно добыл нужную мне информацию, и не видел больше проблем, требующих прояснения. Будучи вполне удовлетворен тем, как я справился с изучением представлений о деторождении у тробрианцев, и продолжая интересоваться этим просто в силу своей врожденной педантичности, я был изрядно шокирован, когда в самом основании моей конструкции обнаружился изъян, который угрожал ей полным крушением. Я помню, как мне сказали об очень легкомысленной молодой женщине из Касанаи, известной под именем Иакалуса: «Сене накакаита, Коге ивалулу гиади [очень распутная, у нее есть ребенок]». Услышав это весьма неоднозначное высказывание, я приступил к расспросам с пристрастием и выяснил, наконец, что по совершенно устоявшемуся представлению туземцев у женщины со «свободными устоями» больше шансов заиметь ребенка. Мне поведали также, что если бы нашлась женщина, никогда не вступавшая в половую близость, то у нее, конечно же, не могло бы быть ребенка. Теперь уже эти люди казались мне столь же осведомленными, сколь несведущими представали раньше. При том создавалось впечатление, что одни и те же мужчины поочередно принимали то одну, то другую точку зрения, а эти последние определенно противоречили друг другу. Я расспрашивал так дотошно, как только мог, и мне казалось, что туземцы отвечают по-разному, когда я по-разному формулирую вопросы: если вопрос подразумевает знание физиологии зачатия, они говорят «да», если вопрос предполагает незнание, они говорят «нет». Их озадачивали моя настойчивость и (со стыдом признаю) нетерпеливость. Я не мог объяснить им, что же меня обескураживает, хотя, как мне казалось, я прямо указывал им на противоречие.
Я пытался побудить их сравнить животных и людей, и спрашивал, существует ли у свиней нечто подобное балома, приносящее маленьких поросят. О свиньях мне было сказано: «Икаитаси, икаитаси макатеки бивалулу минана [они спариваются, спариваются и вскорости самка должна разродиться]». Таким образом, здесь у-ула беременности представляется совокуплением. Какое-то время противоречия и неясности в их ответах казались мне совершенно безнадежными; я был в одной из тех тупиковых ситуаций, которые часто встречаются в этнографической полевой работе, когда начинаешь подозревать, что туземцам просто нельзя доверять, что они нарочно рассказывают небылицы, или же что сосуществуют две системы представлений, одна из которых исказилась под влиянием белого человека. На самом же деле в этом случае, как и в большинстве других, причина затруднений совсем иная.
Последний удар по моим самонадеянным суждениям о «туземном невежестве» внес вместе с тем и порядок в этот, казалось бы, полный хаос. Мифологический цикл о культурном герое Тудаве начинается рассказом о его рождении. Его мать, Митигис, или Булутукуа, была единственной из всех жителей деревни Лаба-и, оставшихся на острове. Все другие убежали в страхе перед великаном-людоедом Докониканом, который пожирал людей и фактически почти истребил население Киривины. Булутукуа, покинутая своими братьями, жила одна в гроте в раибоаге около Лаба-и. Однажды она заснула, и капли воды, стекавшие со сталактитов, попали на ее вульву и открыли проход. После этого она забеременела и родила по очереди рыбу-бологу, свинью, куст растения куэбила (имеющего ароматические листья и использующегося как украшение), еще одну рыбу (калала — она упоминалась выше в разд. V), какаду (катакела), попугая (карага), птицу (сикуаикуа), собаку (каикуа), и, наконец, Тудаву. В этой истории тема «искусственного оплодотворения» кажется в высшей степени неожиданной. Как можно найти то, что представляется пережитком былого неведения, у людей, неведение которых представляется полностью сохранившимся? И опять же, как получилось, что женщина в мифе родила несколько детей одного за другим, если она только один раз побывала под капающим сталактитом? Все эти вопросы озадачивали меня, и я задавал их туземцам без особенной надежды на успех, пытаясь пролить хоть какой-то свет на все это.
Однако я был вознагражден и получил ясное и окончательное решение своей проблемы, решение, которое выдержало ряд последующих, самых что ни на есть педантичных, проверок. Одного за другим расспрашивал я своих лучших информаторов, и вот что они говорили: девственница (накапату, на — префикс, указывающий на женский род, капату — запечатанный, закрытый) не может родить ребенка и не может зачать, потому что ничто не может ни войти в ее вульву, ни выйти оттуда. Ее надо открыть, или «пронизать» (ибаси; это слово употребляется для описания воздействия водяных капель на Булутукуа). Поэтому влагалище женщины, часто вступающей в половую связь, будет более открытым, и ребенку-духу легче войти в него. Та же женщина, которая остается совершенно целомудренной, будет иметь намного меньше шансов забеременеть. Но совокупление совсем не обязательно, оно лишь механически способствует. Вместо него может быть использован любой другой способ расширения прохода, и если балома пожелает вложить ваивайа или таковой сам захочет войти внутрь, то женщина забеременеет.
В том, что это так, моих информаторов, вне всякого сомнения, убеждает и случай Тилапои — женщины, живущей в Кабулуло, деревне, соседствующей с Омараканой. Она полуслепа, слабоумна и настолько некрасива, что ни у кого не возникает даже мысли о половой близости с нею. Фактически она является излюбленным объектом шуток, предполагающих чью-то половую связь с нею: шуток, которые всегда смакуются и повторяются, так что «Куои Тилапои! [Вступи в половое сношение с Тилапои!]» стало формой шутливого оскорбления. Однако, несмотря на тот факт, что она, как считается, никогда не имела половых связей, однажды она родила ребенка, который впоследствии умер. Есть и другой пример, еще более поразительный — женщина из Синакеты, которая, как мне сказали, настолько непривлекательна, что любой мужчина покончил бы с собой, если бы его всерьез хотя бы заподозрили в сексуальной близости с ней. И все же у этой женщины было не менее пяти детей. Предполагается, что в обоих этих случаях беременность стала возможной вследствие расширения вульвы пальцами. Мои информаторы не без удовольствия останавливались на этом сюжете, графически и схематически иллюстрируя мне детали процесса. Их рассказ не оставлял ни малейшего сомнения в искренности их веры в то, что женщина может забеременеть без полового акта.