Мастер Го

— Глаза — это древнее знание, — продолжил он, как будто не услышав моих слов. — Ты, конечно же, знаешь, как человек видит?

Я на мгновение задумался, и понял, что хоть и имею об этом представление, но достаточно расплывчатое. Попасть впросак в таком «детском» вопросе совсем не хотелось.

— Конечно, знаю! — уверенно ответил я. — Но в таких важных вопросах всегда полезно разобраться глубже. Не мог бы ты мне это всё коротко объяснить? — спросил я с надеждой, что Учитель не раскусит мой трюк.

— Хорошо, я объясню тебе это важное знание, — Учитель кивнул головой, — а ты мне расскажешь про этого человека, Мулдашева. Учитель помолчал немного, будто собираясь с мыслями. А затем начал говорить:

— Глаз подобен зеркалу, который отражает свет. Думаю, это не вызывает у тебя серьёзных возражений? Я кивнул в знак согласия с его словами.

— Лучи света, падающие на предметы и отражённые от них на глаз, становятся видимыми. Так мы видим окружающий нас мир — через его отражение. Всё, что мы видим — это отражение, — Учитель замолчал и посмотрел на меня, видимо, отслеживая, успеваю ли я следовать за его мыслью. — Но есть ещё лучи, которые отражаются и от нас. Тот, кто принимает их на себя, может нас видеть. Упрощенно это выглядит так… Он нарисовал небольшой рисунок.

— Видишь на рисунке дерево, глаз и источник света? Без третьей точки, излучающей свет, видеть невозможно.

— Но это же — очевидные вещи! — воскликнул я.

— Очевидные, не спорю, — он недовольно покачал головой. — Мы начали с простого, и теперь приближаемся к сложному. Третья точка, излучающая свет, может находиться и снаружи и внутри тебя. Если она находится внутри, то для того, чтобы видеть, не нужен внешний свет. Тогда можно видеть всё.

— Это как? — теперь я явно не поспел за полётом его объяснения.

— Я не могу объяснить тебе, как это происходит. Могу лишь сказать, что этому можно научиться. И в этом состоит первая задача учения. Если ты можешь видеть, то ты игрок. То, что ты видишь или тот, кого ты видишь — и есть предмет твоей игры. Без видения игра невозможна. Она перестаёт быть живой игрой и становится механическим движением по чужому лекалу.

— А если я ничего не вижу? — спросил я, удивившись своему вопросу. — Наверное, это неточный вопрос… — я попытался исправить положение.

— Если ты не видишь, то ты играешь по чужому лекалу. Например, по лекалу мрака, — невозмутимо продолжил Учитель. — Это очень опасная игра, подобно тому, как гулять в городе с повязкой на глазах. Глаза — это не только приёмник света, но и его передатчик.

— Зеркало души? — пробормотал я про себя, вспомнив банальный афоризм.

— Зеркало, но и при этом — источник света. Правда, этим светом нужно ещё овладеть.

— В каком смысле овладеть? — я всё меньше понимал наш разговор.

— В том смысле, что ты либо владеешь собой, либо тобой владеет всякий, кому не лень. Тогда ты зависишь от внешнего, от чужого. Как работает обычное зрение? Есть свет — есть зрение, нет света — нет зрения.

— Но разве может быть иначе?

— Может? — Учитель удивлённо посмотрел на меня. — Я же только что говорил тебе о внутреннем свете, который делает возможным видение.

— Ну да, всё верно… — я попытался собрать свои мысли в кулак.

— Играть можно, только используя глаза.

— Понятное дело, — разговор перешёл в новую фазу упрощения, и я почувствовал себя увереннее.

— Но глаза сначала нужно найти, — Учитель внимательно посмотрел на меня. — Глаза нужно искать, и найдя их — оберегать.

Настал вечер. Мы отведали очень вкусный суп, который он сварил на родниковой воде. Я сидел, привалившись спиной к кухонной перегородке в его городской квартире. Сегодняшний день так много поднял во мне всевозможных эмоций, что я чувствовал себя одновременно и опустошённым, и разобранным на части. Мои щёки горели. Это была реакция на кислород. Какая то мысль казалось потерянной. Я никак не мог её отыскать, но и успокоиться по её поводу тоже не мог. Что то не давало мне покоя. Было такое чувство, что я что то потерял. Упустил. Уронил в колодец. Важное, скрепляющее. Работал проектор, витрина светилась электрическим светом. Она походила на аквариум, в котором вместо рыб плавали, лежали и стояли камни. Камни. Мысль о камнях продвинула что то внутри меня. Протолкнула. Но это что то опять застопорилось.

Учитель сначала был на кухне, а потом вышел, когда ему позвонил кто-то из соседей. Для своих соседей он был обычным человеком. Обычным человеком с золотыми руками. Он мог помочь в любом деле. И он редко отказывал тому, кто жил по соседству с его миром. Учитель мог вернуть свет, когда свет тух во всём подъезде. Самое интересное, что свет появлялся даже тогда, когда его при этом не было в городе. Один раз я спросил его, как ему удалось дать в подъезд свет, если его нет нигде вокруг, и дома до самого подъёма стоят тёмными. У меня установлен специальный аккумулятор, объяснил он тогда, его вполне хватает на час бесперебойной работы.

Если кому то из соседей был нужен болт или ключ на тринадцать, Учитель выдавал им этот предмет. Я понимаю так, что он сделал свои отношения с соседями частью своей практики. А всё, что он делал частью своей практики, исполнялось им творчески и работало безотказно. Мне очень нравились некоторые его истории на этот счёт. Соседи платили ему взаимностью. Уважали и ценили. Мне не доводилось слышать, чтобы кто то из них распускал какие то нелепые слухи, считал его магом или целителем. Все считали его хорошим пожилым парнем, который жил здесь всегда. Тружеником, в прошлом слесарем высшего разряда, способным выполнить любое дело.

Пытался ли он приоткрыть вторую, другую половину своей Вселенной? Это вопрос. Одно я знаю точно, что если он когда либо и пытался, то делал это со свойственной ему одному способностью не привлекать лишнего внимания. Откуда я знаю это? Я слышал от него пару историй, которые можно отнести на сей счёт.

Мне запомнилась очень забавная история о том, как он взял с собой в горы женщину, которая долго просила его об этом. Скажу сразу, что о его походах в горы знали все. Но у него было железное алиби подобных прогулок. Он ходил в горы за водой. Да, именно так. За водой. Чистой ключевой водой из горного источника, пользующегося уважением и почётом округи. А действительно, что можно предъявить пожилому человеку, который не хочет или не может пить воду из трубопровода? И которому врачи прописали пить воду без хлорки? Покупать? А откуда у пенсионера столько денег, чтобы покупать воду? И потом, кто сказал, что покупная вода чистая и настолько же полезная, как вода из родника? Это алиби давало ему возможность ходить за водой регулярно, брать меня на роль носильщика воды, а также таскать с собой разные заплечные мешки, в которых, конечно же, были пустые пластиковые бутылки. А что ещё могло в них быть? В этих заплечных мешках? Кроме пустых пластиковых бутылок?

Да, я собирался рассказать про женщину, которая попросила его взять её с собой. Она работала экскурсоводом. Водила в горы группы и индивидуалов. Конечно, я понимаю, что ей было интересно, по каким тропам ходит Учитель, и какие места он посещает. Ведь он начал ходить в горы задолго до неё. Задолго до того, как понятие туризм вообще появилось в здешних местах. Поэтому ей были очень интересны его маршруты. Ведь она может потом водить по ним других людей. Людей, которые приезжают сюда из душной, пыльной, переполненной народом Москвы. Людей, которые хотят подняться в красивое и малодоступное место. Посидеть, разжечь костёрчик, попеть под гитару. Она уверена, что он знает множество подобных мест. Он действительно знает множество подобных мест. Но проблема заключается в другом. В том, что в местах, которые посещает он, не только малолюдно. В них не разжигают костёрчик, не расслабляются и не поют под гитару. Эти места — для другого. Более того, он никого и никогда не водит по таким местам. Ему не жалко. Просто есть открытые, и есть закрытые места. Закрытые места — это места, которые закрыты. Для посещения. Нет, это не заповедник. Впрочем, заповедник начинается в шести километрах от города, но это никого никогда не смущало. Есть заповедники официальные, и есть заповедники настоящие. Они там, куда человек попадать не должен.