Сестренки

Три частные школы. Первая выглядит совсем не ахти. Грязный фасад, граффити, это сразу же говорит о полном отсутствии дисциплины. Типичная «камера хранения», созданная для разгильдяев, которым посчастливилось иметь богатых папиков… Вторая выглядит получше. Сейчас перемена, и ученики забавляются тем, что плюют в окна. Отпадает. Фасад не красили уже достаточно давно, но на каникулах его старательно почистили щетками и водой. Солнце смеется в отлично вымытых стеклах. Уроки как раз закончились. Из здания высыпают группки девчонок. Сразу же за ними выходит и учительница. Одета она скромно, зато с умелой и подчеркнутой элегантностью. Забавно, на голове у нее странная прическа, закрепленная несколькими деревянными шпильками.

Ее тут же окружают девочки. Задают ей какие-то вопросы; женщина отгоняет их, но без злости, с улыбкой. Самым настырным бросает несколько слов. Из школы выходит еще одна женщина, возможно, чуточку моложе первой, с толстой русой косой. В руках у нее плетеная корзина, такие носят на пикники. Корзинка солидно загружена. Вместе они направляются к остановке. Моника провожает их взглядом. Девчонки бегут за учительницами, вновь пытаются что-то спрашивать — пьяные счастьем, молодостью, они пылают радостью встречи.

Выбор сделан. А теперь нужно спланировать стратегию действий. Как попасть вовнутрь? Как правило, лобовая атака — это наилучший выход. Тогда — вперед!

Где-то на окраине Кракова, рядом с петлей для разворота одного из автобусных маршрутов находится обширный луг. В среду, когда школьный звонок известил о конце работы, можно устроить себе пикник. Подстилка, корзинка с жареным цыпленком, завернутым в серебристую алюминиевую фольгу, бутылка грузинского вина «алазани», к вину лепешки мчдали[34] из единственного в Кракове грузинского ресторана. Понятное дело, скатерть, украинская, вручную вышитая крестиком. Две девушки в длинных светлых юбках и широкополых шляпах выглядят так, словно только что сбежали с киносъемки.

— А почему ты, собственно, так никогда и не вышла замуж? — спрашивает Катаржина.

— В первый раз все пошло не самым лучшим образом, — воспоминания докучают словно заноза. Разделанный словно свинья бывший супруг, и капля густой крови, стекающая по клинку сабли… — Потом были планы, но два раза они гибли во время войн…

— Три, ну хорошо — две попытки на четыреста лет, это немного, — тихо размышляет кузинка.

— Сложно найти кого-нибудь подходящего, — пожимает плечами «родственница».

Луг принадлежит расположенному неподалеку конному заводу. Животных привели сюда утром, сейчас они пасутся, привязанные к столбикам. Станислава умело разжигает самовар. Этот немного похож на те первые, с которыми она столкнулась в Петербурге. Хотя, естественно, этот наполовину моложе. Ее ладонь, держащая длинную, «каминную» спичку отражается в отполированном латунном корпусе.

— Меня выгнали с работы[35], — вздыхает Катаржина. — Это нам серьезно затруднит поиски.

— Только лишь затруднит?

— Я могу залогиниться снаружи, в качестве гостя, — поясняет «родственница». — Для этого я разработала себе несколько фальшивых личностей. Вот только системы базы никак не соединены с Сетью…

— Понятно, — кивает Станислава.

На самом деле она не понимает. Вся эта информатика кажется ей странной, непонятной и опасной. Вообще-то, она даже купила себе мощный компьютер, даже научилась находить в Интернете стихи любимых поэтов, но уже амхарский шрифт пришлось устанавливать кузинке.

— Нужно подумать, что станем делать, если алхимика уже нет в живых, — Катаржина с любопытством разглядывает дымящий самовар.

— Можно будет поискать другого, — лениво потягивается Станислава. — Или плюнуть на все и отказаться от дальнейшего продления жизни.

— Тебе легко говорить… Ты, наверное, уже и устала…

— С чего это ты взяла, — усмехается «родственница».

Через луг идет светловолосый парень. Сам он посещает гимназию, после уроков работает на заводе и может сколько угодно ездить верхом. Сейчас он пришел перевести тех лошадей, которые пасутся на лугу дальше всех. При виде дымящегося самовара и двух молодых женщин, он удивленно протирает глаза. Но тут же отправляется дальше.

Пар в самоваре начинает петь. Заварка из чайничка, краник, кипяток.

Катаржина отпивает глоточек.

— А что это за смесь? — изумленно спрашивает она.

— Из Молдавии привезли, — поясняет ей кузинка. — Эндемическая разновидность, растет только в некоторых долинах[36]. Когда-то его подавали при султанском дворе, сейчас же потребление явно демократизировалось.

Гимназист возвращается на огороженную ферму. Проходя по тропинке, он еще раз поглядел на девушек и тихонько вздохнул. В его голове родились странные мысли. Тоска по эпохе, которую ему познать никогда не будет дано. Тоска по временам, когда такой стиль одежды и такой способ проводить свободное время ничем необычным не был.

Переведенные на новое место животные пасутся теперь гораздо ближе, ветер приносит их теплый запах.

Стася поднимается, идет к лошадям. Конь почуял в ней нечто странное, застриг ушами, но когда девушка положила ладонь на теплом носу кобылы, та успокоилась.

— Хорошая девочка, — приговаривает учительница, поглаживая бархатные ноздри. — Совсем как моя…

Она возвратилась к самовару. Лошадь вырвала плохо вбитый в землю колышек и пришла за женщиной. Та угостила гостью кусочком грузинской лепешки, после чего отогнала одним-единственным движением ладони.

— Даже и не знаю, как нам отыскать Сендзивоя, — сообщила она кузине. — Более того, понятия не имею, как за это вообще взяться.

— А не отличается ли золото, производимое посредством философского камня, от обыкновенного?

— Да нет, всякий ювелир его возьмет. Как-то я посвятила два кристаллика, сделала пять грамм. Тогда оценили, что хоть состав и нетипичный, но это лишь поднимает его стоимость[37].

— Какой состав?

— Тут я не очень помню… — покачала та головой. — А почему ты спрашиваешь?

— ЦСБ получило информацию, будто бы в Кракове в одном из отделений НБП был куплен брусок золота без каких-либо клейм, причем, имеющего весьма любопытный изотопный состав.

— И что это означает? — заинтересовалась Стася.

— Золото всегда содержит примеси других элементов, чаще всего, в виде следов, но, благодаря этому, можно идентифицировать месторождение металла.

— И…?

— Купленный банком брусочек запищал в устройстве для выявления радиоактивных веществ. После этого брусок обследовали более тщательно. Оказалось, что в нем содержатся следы полония.

Станислава присвистнула.

— Продал золото в банке… А на их камерах слежения не осталось его изображения?

— Осталось, только нам это ничего не даст… С помощью базы продавец был идентифицирован. К сожалению, то был всего лишь хозяин пункта обмена валют. Он показал, что брусок ему продал заросший бродяга. Камер в обменнике не было. Зато, все это произошло здесь — в Кракове.

— Интересно…

— Чем могу служить? — спрашивает директор, оценивая взглядом вошедшую в его кабинет девушку.

Ему знакомы лица всех его учениц. Но эта не из них. Золотистые волосы, натуральная блондинка, которой сегодня не встретишь в принципе… Большие, голубые глаза, крупные брови. Она очень красива, хотя две вещи несколько нарушают картину. На левой щеке бледное пятно, словно не до конца заживший синяк, и несколько черных крапушек. Возле правого уха уже затертый временем шрам похоже, от угрей.

Директор указал на стул. Посетительница скромненько уселась на краешке.

— Я хотела бы записаться в вашу школу.

Хорошо слышимый иностранный акцент… Девушка говорит медленно, старательно подбирая польские слова.

34

Снова у автора недотыки с «зарубежными» блюдами. «Алазани» — понятное дело, это «Алазанская долина». Но какое вино: выдержанное, молодое, сухое, полусладкое, крепленое, красное, белое? Естественным выбором к жареному цыпленку было бы красненькое сухонькое, но сухое «алазани» — это совсем не фонтан (во всяком случае, из того, что предлагают наши супермаркеты; кстати, продающаяся сейчас сухая «Алазанская долина» в пакетах по 2 или 3 литра, как правило, это Молдавия или Украина, что, согласитесь, типичное не то; как было в Польше, когда Пилипюк писал свою повесть, отвечаю по-грузински: «нэ знаю»!). Я бы рекомендовал или сугубо крестьянское «Мукузани» (темно-красное, плотное), правда, оно не совсем согласуется с образом Станиславы, или совсем в другую сторону: абхазское «Псоу» — нежное и девичье, хотя и белое, но где сейчас возьмешь настоящее «Псоу» по 1 руб. 20 коп. 0,75 л.? «Мчдали» — это, скорее всего, «мчади», постные лепешки из кукурузной муки; иногда их делают с сыром сулугуни, но они вкусны только горячими. — Прим. перевод.

35

Еще один недосмотр автора или редактора: мы уже знаем, как и за что Катаржину уволили с работы, нам известно и то, что кузины теперь вместе работают в частной школе в Кракове. — Прим. перевод.

36

Неееет, явно перед тем, как садиться за компьютер, Пилипюк чего-то хорошенько покурил. Молдавский чай?! растущий в диком состоянии «только в некоторых долинах» (в Кодрах, небось)?! да еще и подаваемый при дворе султана?!. Я могу пойти на все эти несуразности только в том случае, если автор грубо стебется… Или действие его «романа» происходит в «параллельной реальности»? Кстати, на это намеки тоже имеются… Уж слишком часто чмарит он родную Польшу. — Прим. перевод.

37

Снова какая-то недоработка автора. Для ювелира важно лишь количество золота в сплаве. Да и каким макаром обычный ювелир может установить изотопный состав? И как этот изотопный состав влияет на стоимость. Понятное дело, когда в ходе бомбардировки нейтронами из ртути получают радиоактивное золото — тогда стоимость ого-го. Так там превращают даже не миллиграммы, а микрограммы… Опять же, кому нужно радиоактивное золото? — Прим. перевод.