Центровая

– Да с братвой мы разберемся, – как-то жалко пробормотал Медяк.

– Ну и флаг тебе в руки!.. Значит, десять косарей? Хорошо, я скажу.

Я повернулся к нему спиной, но мне на плечо легла его рука:

– Постой!

Я остановился, но не обернулся.

– Ты это, узнай, что там да как, – растерянно сказал он.

– А зачем это мне?

– Если там братва, ты нам скажи, а мы посмотрим.

Я кивнул. Вряд ли за Варварой Игоревной стоят волки, но пусть она думает, как отбиться от баранов.

Я вернулся в кабинет и попал в эпицентр женского внимания. С одной стороны на меня напряженно смотрела Варвара Игоревна, с другой – жгла взглядом ее дочь.

– Ну и что? – спросила моя работодательница.

– Рэкет заказывали? – спросил я.

Варвара Игоревна пугливо мотнула головой.

– Значит, он пришел без приглашения. Десять тысяч с вас требуют.

– Они что там, совсем охренели?! – возмущенно взвыла Сахнина.

Я пожал плечами.

– А ты что сказал? – спросила Лиза.

– А что я мог сказать? – Я удивленно глянул на нее.

– Так ты же знаешь этого типа?

– А ты?

– Ну, видела.

– Знаешь, кто он такой?

– Фабричные это. Они сейчас на волне. Ты этого типа знаешь?

– Да так, пересеклись.

– Он тебя испугался.

– Он и сейчас меня боится. Только это ничего не меняет, – сказал я, выразительно глянув на Варвару Игоревну. – Если у вас есть крыша, то Медяк отвалит, если нет, тогда придется платить.

– Какая у меня крыша? – Женщина с пронзительной тоской посмотрела на меня.

– Откуда я знаю, где вы товар берете.

– С завода идет!

– Может, у вас там есть какие-то связи? Если братва это дело держит, то вопросов к вам не будет.

– Нет там братвы. Обычные люди все решают.

– А здесь вы решаете?

– Ну да.

– И к ментам лучше не ходить?

Женщина ничего не сказала на это.

Я и сам понимал, что через магазин прокручивается левый товар, а это незаконный доход со всем, отсюда вытекающим.

– Значит, надо платить.

Лиза цокнула языком и разочарованно глянула на меня. Неужели она думала, что я буду решать их семейные проблемы ради ее красивых глаз?

– Но десять тысяч – это слишком, – со страдальческой гримасой на лице проговорила Варвара Игоревна.

– Это в месяц или как? – спросила Лиза.

– Не знаю, не уточнял. Тут, главное, согласны вы платить или нет. Если да, то и скостить можно.

– Слушай, а как этот Медяк узнал про маму? – предъявляющим тоном спросила Лиза.

– Не понял. – Я нахмурил брови.

– До фабричных самарские были. Они ничего не знали, а эти проведали. Ты сам где живешь?

– У самой фабрики. Только я не при делах.

Медяка на Сахнину действительно мог навести я. Увы, на мне все сходилось. Я знал Медяка, до моего появления на Варвару Игоревну никто не наезжал. Жаль терять такую работу, но и под подозрением я оставаться не мог.

Я молча поднялся, взялся за дверную ручку.

– Ты куда? – Варвара Игоревна вытаращилась на меня.

– Хорошая вы женщина, жаль, что не сработались.

– Я спрашиваю, ты куда?

Я качнул головой. Зачем говорить, когда и она и сама все прекрасно поняла?

– Стой! – Женщина соскочила с места, схватила меня за руку, чуть ли не силой вернула на место, взглядом показала на Лизу и заявила: – Ты ее больше слушай!

– Нет, она правильно вопрос поставила.

– Но ты же не наводил Медяка?

– Нет.

– Тогда зачем уходишь?

– А кто мне поверит?

– Я поверю!.. Тебя этот Медяк боится. Может, мы на этом как-то сыграем, а?

– За ним какая-никакая, а система. Я же сам по себе.

– Но ведь можно, наверное, что-то придумать? – с надеждой спросила Сахнина.

Похоже, она не считала, что какие-то доморощенные рэкетиры могут доставить ей серьезные неприятности. Я, честно говоря, тоже в это не верил. Самоед, Медяк и прочие – не та система, которую стоило бояться. Хотя неприятности они организовать могли.

– Могу передать привет одному человеку, – заявил я и пожал плечами. – Он мог бы подыграть. Только я не знаю, чем это может обернуться.

Я хорошо знал Севу Мятного из Долгопрудного и мог подъехать к его друзьям, которые остались на воле, передать им привет и попросить об одолжении. Сахнина переведет на них стрелки. Самоед встретится с ними и получит отлуп. Дескать, Варвара Игоревна у них под крышей и трогать ее нельзя. За такую разводку придется хорошо заплатить, но где гарантия, что долгопрудненские реально не возьмут Сахнину под себя? Плевать им на то, что я топтал зону с их корешем.

Нет, этот вариант не годился. Может, самому к Самоеду пойти? Так, мол, и так, у меня дело, а ты его ломаешь. Но кто я такой, чтобы идти мне навстречу?

На ножи с доморощенной братвой становиться? А зачем это нужно? Какая мне от этого выгода?

А если завести разговор о выгоде, то Сахнина согласится со своей дочерью, и я стану для нее засланным казачком. Медяк наезжает на нее, я развожу проблему и получаю свой процент от прибыли. Разумеется, для братвы.

Замкнутый круг какой-то. Мне надо было как-то выйти из него.

Может, все-таки лучше поговорить с Медяком? Пусть он хотя бы собьет цену до разумных пределов. Если в рэкете они есть.

– Я попробую что-нибудь придумать, – поднимаясь со своего места, сказал я. – Но ничего не обещаю.

Я вышел из кабинета с тяжелой головой. Не нужны мне проблемы с братвой. Я не хочу с кем-то за кого-то драться, а потом отвечать за это на суде. Я сыт тюрьмой по горло.

Я уходил и думал, что к Сахниной, скорее всего, больше не вернусь.

Глава 6

Отец вернулся поздно. Я слышал, что он не зашел, а вполз в дом. Опять нажрался до состояния нестояния. Мне снова придется укладывать его спать.

Может, действительно пора взяться за воспитание папаши? Ухватить родимого за шкирку, отвести к наркологу – пусть ему зашьют под кожу ампулу, может, пить перестанет. Неплохо было бы его женить на Сахниной. Тогда у меня будет повод наехать на Самоеда. Если Варвара Игоревна станет частью моей семьи, то я за нее глотку перегрызу. Во всяком случае, смогу заставить Самоеда в это поверить.

Я вышел в прихожую, включил свет и увидел человека, сидящего на полу. Это был мой отец, но я с трудом его узнал. Вместо глаз узкие щелочки в кровоточащих опухлостях, нос не просто сломан, а свернут набок, губы как плюшки, на подбородке глубокая рана.

Он сидел, обхватив руками голову, и жалобно стонал, на разбитых губах пузырилась кровавая пена. Бабушка схватилась за сердце, а я потянулся к телефонной трубке. Надо было срочно вызывать «Скорую помощь».

Отца могли отделать в пьяной драке, но я так не думал. Его били профессионально, точно, методично, хотели лишить жизни или, в крайнем случае, преподать самый суровый урок. Возможно, ему ногами отбили печень, почки, селезенку. Скорее всего, в домашних условиях его нельзя было спасти, поэтому я набрал ноль три.

– Кто тебя так? – спросил я, велев бабушке собирать вещи для больницы.

В ответ отец лишь что-то нечленораздельно промычал.

– За что?

– Жинши! – Сначала он махнул рукой в сторону фабрики, а затем указал на Москву.

Как это ни странно, я его понял.

Жинши – это джинсы, их забирали с фабрики оптом и увозили в Москву продавать в розницу. Фактически это был грабеж, который возмущал отца. Допустим, он выразил свое негодование вслух, да не там, где надо. Может, его за это и наказали – подкараулили возле дома и загрузили по полной программе.

Что ж, если так, то я это дело не оставлю. Плевать я хотел на Сахнину, а за отца буду рвать и грызть кого угодно.

Панфиловск называется городом, но по сути это деревня, и все здесь на виду. Я поставил цель найти начальника джинсового цеха, и вот он у меня в руках. Мужик вышел из калитки своего дома, а я двинулся за ним.

Одет он хорошо – кашемировое пальто с белым шарфом, норковая шапка, но выглядит при этом как последний забулдыга. И вид у него похмельный.