Любимая ведьма

— Может быть. — Татьяна уклончиво покачала головой, давая понять, что он ее не убедил. — Ну а как же насчет связей?

— Связи… — Гена хохотнул. — Да меня даже в Москве знают, работать приглашали. А я что, дурак? Нас и здесь неплохо кормят… — Он снова засмеялся, затем взглянул на свой столик. Девицы и один из охранников исчезли, второй неторопливо потягивал пиво, время от времени поглядывая на шефа.

— Кстати, Танюша, какие у вас планы на этот вечер?

— Планы? Да в общем-то никаких… — Татьяна пожала плечами. — А вы хотите что-то предложить?

— Скажите, Танюша, вы любите живопись?

— Вообще-то я искусствовед по образованию… — Татьяна отпила глоток вина, аккуратно отрезала кусочек шашлыка и улыбнулась.

— Танюша, да вас мне сам бог послал! — обрадовался Гена. — Хотите посмотреть мою коллекцию?

— А что вы коллекционируете? — Татьяна изобразила на лице неподдельную заинтересованность.

— Лучше спросите, чего я не коллекционирую. Уверен, вам понравится. А мне как раз нужна небольшая консультация. Поедем, а? Это недалеко, минут десять.

— То есть к вам домой? — Татьяна насмешливо взглянула на кавалера. — И чем это для меня закончится?

— Танечка! — Гена вскинул руки в притворной обиде. — Да я буду сама деликатность… Поедем, вы не пожалеете!

— Может быть… — загадочно улыбнулась Татьяна. — Ну хорошо, вы меня убедили. Когда мы едем?

— Сейчас! — радостно произнес Гена. — Прямо сейчас!

Машина у Гены оказалась под стать ему — длиннющий лимузин цвета белой ночи. Раньше Татьяна видела такие только в кино.

— Карета подана… — Гена гостеприимно распахнул дверь.

— Спасибо. — Татьяна осторожно забралась в машину, с интересом рассматривая непривычный интерьер. Что и говорить, машина выглядела неплохо. Здесь было все — бар, телефон. Салон отделяло от водителя толстое матовое стекло.

— А бассейна здесь нет? — спросила Татьяна забравшегося следом за ней Гену.

— Бассейна нет, — засмеялся тот. — Бассейн дома будет. Вперед… — Он небрежно махнул рукой водителю и расположившемуся на переднем сиденье охраннику.

Странно, но в машине совсем не был слышен звук двигателя. Ее лишь слегка покачивало на выбоинах, лимузин словно плыл над дорогой.

— Неплохо, — прокомментировала девушка. — Как в самолете.

— Лучше, Танечка. Гораздо лучше. Самолеты ведь иногда падают.

— А машины врезаются.

— Ха! — усмехнулся Гена. — Хотел бы я видеть того идиота, который меня зацепит. Гляньте, как они разбегаются.

Татьяна посмотрела в окно. И в самом деле, попутные и встречные машины предпочитали не искушать судьбу и торопливо уступали дорогу. Лимузин Гены несся практически по осевой линии, его скорость, на взгляд девушки, давно перевалила за сотню.

— А как же гаишники? — спросила Татьяна. — Не остановят?

Гена самодовольно усмехнулся, его и без того красное лицо раскраснелось еще больше.

— Они что, враги себе? Хотя как-то раз меня остановил один придурок… — Гена захохотал. — Так потом даже извиняться приходил. Сказал, что его уволить хотят.

— Ну а ты? — Татьяна с интересом взглянула на Гену.

— Послал его подальше. Пусть знает, кого останавливать… О, видишь магазин? — Он указал пальцем на быстро промелькнувшую вывеску. — Тоже мой.

— Весело живешь, Гена. — Татьяна посмотрела ему в глаза и широко улыбнулась.

— А то… — радостно засмеялся Гена.

Дом у Гены тоже оказался на уровне. Несколько этажей, резные башенки-балкончики. В левом крыле находился большой гараж. Охрана открыла ворота решетчатой ограды, лимузин плавно въехал во двор и замер у крыльца. Один из охранников тут же услужливо распахнул дверь.

— Прошу, Танюша! — Гена взял ее за руку, помогая выбраться из машины. — Это и есть мои хоромы.

— Не так уж и плохо. — Татьяна окинула дом нарочито небрежным взглядом и пожала плечами: — Скромненько и со вкусом.

Гена ухмыльнулся:

— Это что… Ты вот внутри посмотришь. Пошли…

Внутреннему убранству этого дома и в самом деле мог позавидовать любой музей. Нельзя сказать, что хозяин придерживался в своем собирательстве какого-то единого направления. Здесь было поистине все. Картины и иконы, старинная мебель и бронзовое литье, хрусталь и фарфор мирно соседствовали на стенах и стеллажах, стояли рядами в шкафах и на крепких дубовых полках. Такого собрания Татьяна действительно еще не видела и внутренне поздравила себя с удачным выбором. Сказать, что хозяин дома был богат, значило не сказать ничего.

— Ну и как, Танюша? — Гена явно наслаждался произведенным на гостью впечатлением. — Ты на картины посмотри — это же все подлинники. У меня есть Репин, Шагал, Васнецов. Одного Рериха штук пять…

— А какого именно? — спросила девушка.

— В смысле? — не понял Гена.

— Николая Константиновича или Святослава Николаевича?

— Ну, который горы рисовал… — смутился Гена. — Его же все знают.

— Разве что… — Татьяна едва заметно улыбнулась, затем подошла к большой мраморной статуе, изображавшей обнаженную девушку с гроздью винограда в руках. Статуя стояла на видном месте, была покрыта многочисленными кавернами и царапинами, на левой руке у девушки не хватало двух пальцев. В целом скульптура выглядела довольно примитивно и грубовато.

— А это зачем здесь? — Татьяна провела рукой по крутому девичьему бедру и взглянула на Гену. — Ты же говорил что собираешь только подлинники?

— А это что, не подлинник? — В голосе Гены проскользнула растерянность. — Его при мне в Геленджике из воды добыли. Сам видел.

— Ей от силы лет десять, не больше. Грубая подделка под античность. Надеюсь, ты заплатил за нее не слишком много?

— Не очень… — Гена досадливо крякнул. — А ты уверена?

— Абсолютно. Я в таких вещах не ошибаюсь.

— Это плохо. Ну, попадись он мне…

— Это ты о ком?

— Да неважно уже… — Гена раздраженно махнул рукой. — Был там один товарищ… Пошли, я тебе еще кое-что покажу.

— Тоже подлинники? — Татьяна с усмешкой взглянула на Гену, затем тихо рассмеялась. — Не обижайся, Гена, — это я так, к слову. Что ж, пошли. Посмотрим твои богатства…

Собирать бутылки Сергею не пришлось, удалось подработать грузчиком на небольшом сезонном рынке. Рассчитались с ним вполне по-божески, обижаться было грех. Денег должно хватить дня на два, а значит, эти дни он посвятит поискам работы. О большем в его положении думать пока не стоило.

В городе существовала биржа труда, но идти на нее не имело смысла. Прежде всего, у него, а точнее у Андрея Васильевича Звонарева, не было никакой профессии. По крайней мере, никаких соответствующих корочек найти в квартире не удалось. А идти чернорабочим Сергей не хотел, этому противилась вся его душа. Когда-то, уже довольно давно, ему довелось поработать зимний сезон в кочегарке. Тогда он был полон оптимизма — думал, что будет работать, а в свободное время писать картины. Реальность оказалась не столь приятой. Работа, вроде бы не такая уж и тяжелая, все же выматывала, особенно доставали ночные смены. И когда возвращался утром домой, хотелось только одного — спать. Но выспаться толком не удавалось и, поднявшись с кровати часа в два дня, он чувствовал себя совершенно разбитым. Работать в таком состоянии было невозможно, а там новая смена… В общем, ничего толкового из того эксперимента не получилось.

Сейчас он был в другом теле и другом городе, но по-прежнему не мыслил себя вне живописи. Лежа на кровати в своей комнатушке, Сергей жевал кусок хлеба, время от времени запивая минералкой, и думал о том, как ему лучше поступить.

В принципе, вариантов было два. Можно просто купить бумагу, карандаши, найти в городе подходящее место и рисовать портреты. Довольно выгодное дело, разве что не слишком стабильное. К тому же это только на летний сезон. Второй вариант выглядел сложнее, но обещал лучшие перспективы. Можно было попробовать устроиться художником-дизайнером в какую-нибудь фирму. И хотя соответствующих документов у него не было, в этом деле главную роль играл исключительно профессионализм. Если человек разбирается в вопросе, то до корочек никому нет дела.