Страница 71 из 100
Бунчужный говорил громко и отчетливо, смело глядя то в лицо Цыбули, то в толпу молча стоявших за его спиной сердюков. И под этим взглядом те опускали головы, отводили в сторону глаза. Внимая словам пленника, перестали стонать раненые, сложенные в ряд на обочине дороги. Цыбуля оторвал взгляд от сапог, настороженно скосил глаза на дюжину шведских кирасир, высящихся на конях рядом с ним, шагнул вплотную к бунчужному.
— Не знаю тебя, казаче, но душа подсказывает, що молвишь правду. И коли можешь, прости нам невольный грех и кровь другов своих. Не по своему разумению и воле свершили мы сие черное дело, а по приказу полковника Тетери и под надзором собак — иноземцев, — кивнул он на шведов.
— А свои голова и сердце у тебя есть? — с презрением спросил бунчужный. — Или продал все без остатку недругам Украйны?
— Есть, казаче, есть, — с непонятной усмешкой ответил полусотник. — А потому, друже, отправлю я сейчас тебя с хлопцами не к полковнику Розену, а на один хутор, который недалеко от нас. Там, у жинки моего побратима, переждете эти смутные дни, а когда шведы схлынут на тот берег, снова вернетесь к своим.
Изумленный бунчужный провел рукой по шее, на которой горел багровый рубец от аркана, скользнул глазами по внимательно прислушивающимся к их разговору кирасирам. Полусотник перехватил взгляд.
— Не страшись… Они по-нашему разумеют так же, как моя кобыла — по-турецки. Господи, прости…
Резким движением Цыбуля вырвал мушкет из рук ближе всех стоявшего к нему сердюка, повернувшись, выстрелил в шведского офицера. Руки кирасира рванулись к оружию, но загремевшие казачьи выстрелы заставили их разделить участь своего командира.
— Куренной, — обратился полусотник к одному из сердюков, — укладывай раненых и убитых на коней. Всех казаков, наших и Злови-Витра, отвезешь к батюшке Степану и схоронишь по православному обычаю, а шведов оставишь у Розена. Доложишь, что полегли в стычке, а из царского разъезда тоже не уцелел никто. А я тем часом махну на хутор.
Бунчужный тронул Цыбулю за локоть.
— Не гневись, друже, однако не по пути нам с тобой. С важной вестью скакали мы, а потому как можно скорее надобно быть у батьки Голоты. Помоги добраться к нему.
Полусотник расправил роскошные усы, ковырнул носком сапога слой опавших листьев.
— Не дело молвишь, казаче. Весь берег до самого Шклова шведы стерегут как зеницу ока. Даже нас к реке не подпускают. Идти туда — верная гибель. Скачем быстрей на хутор, а по пути, может, что-нибудь и придумаем.
— Здесь.
Саксе натянул поводья, остановил жеребца. Тропа, по которой двигался за ним отряд шведов, переодетых в форму русских драгун, выбегала из заболоченной низины на широкую подковообразную поляну и здесь заканчивалась. Точно так, как исчезали на поляне еще несколько троп, что до этого причудливо петляли среди густой травы и низкорослого березняка, подступавших с запада и севера к поляне. С юга и востока к ней не вела ни одна тропа: там, насколько хватало глаз, расстилалось бескрайнее болотное царство, через которое не было пути ни пешему, ни конному. «Мертвая зыбь», «проклятое место» — так именован ли эти болота окрестные крестьяне, к которым Саксе, представляясь русским офицером, обращался с расспросами. От одного из крестьян, прятавшегося с семьей в лесной землянке от шведов, капитан узнал самое для себя важное: болото огибала единственная в округе дорога, которой никак не минуть русским войскам, выдвигающимся навстречу Левенгаупту. Коли так, зачем рыскать в поисках царя Петра по лесам и болотам, надеясь на случайную встречу, если гораздо разумнее попросту поджидать его в месте, где он обязательно должен появиться?..
Разговор в лесной землянке состоялся минувшей ночью, а уже утром Саксе устроил на дороге первую засаду. Присмотрев овраг, по которому после нападения на царя можно было легко ускакать в лесные чащобы, отряд Саксе спешился, развел в сотне шагов от дороги костры и расположился вокруг них якобы на бивак. Поначалу все складывалось хорошо, проходившие мимо мнимых драгун русские колонны не обращали на отдыхающих у костров ни малейшего внимания. Однако ближе к полудню на дороге появился в сопровождении многочисленной свиты какой-то генерал, с яростью обрушившийся на Саксе:
— Кто позволяйт бездельничайт? Почему не делать марш марш? Кто есть командир ваш регимент? Почему у ваш зольдат нет дисциплин? Я научу вас выполняйт приказ!
Распознав по речи в генерале иностранца, возможно, даже земляка, Саксе избрал единственно приемлемую в данной ситуации тактику: вытянулся в струнку и, не отвечая ни слова, верноподданически «пожирал» генерала глазами. Тем не менее, когда тот вдоволь накричался и пригрозил, что если капитан со своим эскадроном немедленно не выступит в путь, он покажет ему «Кузькину мать» и «ядрен корень», Саксе счел за лучшее спешно покинуть выбранное для засады место.
Потерпев неудачу утром, Саксе после полудня решил поступить по-другому. Как он убедился, русским строевым офицерам до его отряда, чем он ни занимайся, дела нет — своих хлопот полон рот! — поэтому для успеха требовалось одно — исключить возможность встречи со всевозможнейшим большим начальством, сующим от безделья нос куда надо и не надо. И открывшаяся его взору поляна служила вполне подходящим местом для повторно задуманной им засады…
Саксе дождался, когда через поляну промаршировал батальон гренадеров, пристально всмотрелся вдаль: не приближается ли по дороге очередная пехотная или конная колонна, и скомандовал отряду:
— На поляну! Телеги в болото! Быстро, быстро!
Мимо Саксе вскачь пронеслись две телеги, на которых здешние крестьяне успешно преодолевали заболоченные места и с ходу врезались в болото. Лошади сделали было попытку остановиться, однако на них обрушился град ударов, не прекращавшийся до тех пор, пока обе телеги не оказались в болоте до верха колес. После этого два десятка всадников спешились и остались в Саксе на берегу болота, другие во главе с Фоком скрылись среди кустов и деревьев в низине. И тут же до слуха Саксе донесся тяжелый, мерный топот приближающейся пехотной колонны.
— В болото! За дело! — крикнул Саксе и, подавая пример, первым полез в зловонную жижу.
Проследовавшие через поляну три колонны гренадеров с полковником впереди не проявили никакого интереса к копошащимся в болоте драгунам, старающимся вытолкать на берег две крестьянские телеги с затянутыми рядном бортами. Когда колонны исчезли за ближайшим поворотом дороги, Саксе с мнимыми драгунами выбрался на сушу. Разогреваясь, шведы принялись подпрыгивать, размахивать руками, некоторые затеяли на поляне борьбу. Быстро прохаживаясь по берегу, Саксе довольно усмехнулся. Как удачно придумал он фокус с телегами, подвернувшимися отряду в брошенной жителями деревне! Мало того, что к барахтающимся у них по пояс в болоте солдатам не сунется ни один бездельник-генерал, они сослужат Саксе и другую, не менее важную службу. В каждой телеге, до поры до времени прикрытый рядном, находился полностью снаряженный для боя фальконет. Два снопа картечи, выпущенные по царю Петру и его свите, будут неплохим подспорьем мушкетам и шпагам его солдат!
Шагала по поляне пехота, трусила на рысях конница, от длительного пребывания в ледяной воде у Саксе сводило судорогой ноги и руки, однако он терпеливо ждал своего часа. Капитан знал, что обычно на маршах царь Петр не расстается с выпестованной им гвардией, а она — Саксе установил это из кратких разговоров с проходившими мимо офицерами — была еще только на подходе к поляне. Ничего, он дождется и гвардию, и царя Петра! Дождется, несмотря ни на что! И вдруг…
— Эй, голуби сизокрылые! Кой дьявол угораздил вас забраться в самую трясину? — раздалось с берега, когда Саксе со своими людьми в очередной раз очутился в болоте.
Капитан рукавом камзола смахнул с лица пот, поднял голову. На краю болота лицом к телегам стоял саженного роста усатый детина в офицерской форме. Поручик Преображенского полка! Неужто с минуты на минуту свершится задуманное! Наконец-то! Но какого черта нужно этому краснорожему великану-поручику? Нечего делать?