Страница 7 из 53
— Весь город. Главным образом, поздравляют. Я оставила список на вашем столе.
— Это приятно. Они пригодятся. Что-то еще?
— Да, сэр. Дважды звонил человек из Федеральной комиссии по средствам коммуникации. По фамилии Фассет.
— Кто?
— Мистер Лоренс Фассет.
— Обычно мы имели дело с Кренстоном.
— Так я и ответила, но он сказал, что дело срочное.
— Может быть, Государственный департамент собирается арестовать нас еще до захода солнца…
— Сомневаюсь. Скорее всего, они обождут денек-другой, чтобы все это не походило на сведение политических счетов.
— Вы лучше перезвоните ему. У этой комиссии вечно все важное и спешное.
Войдя в кабинет, Таннер сел за стол и пробежал поступившие послания. Он улыбнулся: даже конкуренты были поражены.
Зажужжал телефон внутренней связи.
— Мистер Фассет на проводе, сэр.
— Благодарю.
Таннер нажал соответствующую кнопку:
— Мистер Фассет? Простите, меня не было на месте, когда вы звонили.
— Это я должен извиниться, — ответил вежливый голос на другом конце провода. — Просто у меня сегодня напряженное расписание, а вы стоите первым номером.
— Что за проблемы?
— В общем-то обычные, но довольно спешные, если коротко. Документы, которые вы представили в мае, создают нам некоторые проблемы.
— Что? — Джон припомнил разговор, произошедший несколько недель назад. В памяти всплыли слова Кренстона, что, мол, это совершенно несущественно. — Чего не хватает?
— Во-первых, двух ваших подписей. На страницах семнадцать и восемнадцать. И есть некоторые неясности относительно ваших проектов вплоть до января.
Теперь Джон Таннер припомнил. Это была ошибка Кренстона. Страницы куда-то делись из папки, пересланной из Вашингтона за подписью Таннера, — поэтому и не завершен полностью проект на следующие месяцы. И Кренстон был вынужден снова признать, что ошибся.
— Если вы проверите, то убедитесь, что мистер Кренстон счел возможным обойтись без этих страниц, в силу чего и было несколько отложено окончательное решение по проекту. Он согласился с этим.
В Вашингтоне настала секундная пауза. Когда Фассет снова заговорил, в голосе его вежливости было уже чуть меньше:
— При всем уважении к мистеру Кренстону должен сказать, что у него не было права принимать такие решения. Вы, конечно, осведомлены об этом.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Подождите минутку. Ведь это сущая мелочь?
— Не я устанавливаю правила. Я просто соблюдаю их. Уже два месяца ваша сеть работает с нарушением правил. Мы не можем себе позволить согласиться с таким положением дел. Кто бы за это ни отвечал, это факт. Вы допустили нарушение. Так что давайте сегодня же разберемся.
— Хорошо. Но я предупреждаю на тот случай, если ваши действия инспирированы Государственным департаментом. В таком случае наши адвокаты привлекут его к суду за клевету.
— Я даже не представляю, что вы имеете в виду, не говоря уж о том, что мне не нравятся ваши инсинуации.
— А я думаю, что вы прекрасно все представляете. Шоу Вудворда вчера днем.
Фассет рассмеялся:
— Да, я слышал о нем. «Пост» расписал его во всех подробностях… Но, я думаю, вы можете успокоиться. Я дважды пытался связаться с вами еще в прошлую пятницу.
— В самом деле?
— Да.
— Минутку.
По внутренней сети Таннер связался с секретаршей:
— Норма? Мистер Фассет звонил мне в пятницу?
Наступило краткое молчание, пока секретарша Таннера просматривала запись о вызовах в пятницу.
— Вполне возможно. Было два звонка из Вашингтона, оператор номер тридцать шесть просил вас связаться с округом Колумбия, если вы появитесь до четырех. Но вы до половины шестого были в студии.
— Вы спрашивали, кто звонил?
— Конечно. Но мне сказали, что дело может обождать до понедельника.
— Спасибо.
Таннер вернулся к разговору с Фассетом:
— Вы знаете номер оператора?
— Тридцать шесть. Из Вашингтона. Повторять вызов до четырех часов.
— Но вы не назвали себя, не представились…
— Была пятница. И мне пришлось пораньше уехать. Неужели вы чувствовали бы себя лучше, если бы знали о срочном вызове, на который не можете ответить?
— О’кей, о’кей. Неужели нельзя было прибегнуть к помощи почты?
— Простите, мистер Таннер. Мне в самом деле очень неудобно, но у меня были определенные инструкции. Вы представляете собой отнюдь не маленькую местную станцию. Документы должны были быть в порядке еще несколько недель тому назад… Кроме того, — тут Фассет снова засмеялся, — не хотел бы я быть на вашем месте, если некоторые службы Государственного департамента обнаружат, что ради вас мы нарушаем правила… Это отнюдь не угроза. О ней не может быть и речи. Оба мы допустили ошибку.
Джон Таннер улыбнулся при этих словах. Фассет был прав. С документами они в самом деле запоздали. И не имело смысла идти на риск бюрократических осложнений. Он вздохнул:
— Я постараюсь успеть на рейс в час дня и буду у вас в три или чуть позже. Где ваш офис?
— Я буду у Кренстона. Все бумаги у меня с собой, и мы не собираемся слишком долго задерживать вас.
— Хорошо. До встречи, — положив трубку, Таннер набрал домашний номер.
— Привет, дорогой.
— Мне придется днем подскочить в Вашингтон.
— У тебя какие-то проблемы?
— Нет. «Обычные, но спешные», как мне сказали. Постараюсь успеть обратно семичасовым рейсом. Просто я хотел, чтобы ты была в курсе — я запаздываю.
— Хорошо, дорогой. Хочешь, чтобы я тебя встретила?
— Нет, я возьму такси.
— Уверен?
— Еще бы. Я буду чувствовать себя куда лучше, зная, что компании придется выложить двадцать баксов за машину.
— Ты их вполне стоишь. Кстати, я читала отчеты о шоу Вудворда. Сплошные восторги.
— Это я и напишу у себя на груди. Таннер Триумфальный.
— Надеюсь, что так и будет, — тихо сказала Элис.
Она никак не могла отделаться от этого. С деньгами у них, в сущности, проблем не было, но Элис постоянно считала, что мужу недоплачивают. Это была единственная серьезная тема разговоров между ними.
— До вечера, Элис.
— Пока. Я люблю тебя.
Словно слыша молчаливые сетования своей жены, Таннер велел, чтобы одна из репортерских машин через час отвезла его в Ла-Гуардию. Никто не возражал. Этим утром Таннер был подлинным триумфатором.
В течение следующих сорока пяти минут Таннер покончил с неотложными административными делами. Последним деловым указанием был звонок в юридический отдел компании.
— Мистера Гаррисона, будьте любезны… Это Энди? Джон Таннер. Я тороплюсь, Энди, мне надо успеть на самолет. Просто хотелось бы кое-что выяснить. К нам есть со стороны Комиссии какие-то претензии, о которых мне не известно? Какие-то проблемы? Я знаю, но Кренстон говорил… Конечно, я подожду, — рассеянно играя телефонным шнуром, Таннер продолжал думать о Фассете. — Да, Энди, я на месте… Страницы семнадцать и восемнадцать. Подписи… понимаю. Ясно. Спасибо. Нет, больше проблем нет. Еще раз спасибо.
Положив трубку, Таннер медленно поднялся из кресла. Гаррисон подлил масла в костерок его смутных подозрений. Все это выглядело достаточно противоречиво и странно. Подбор документов был совершенно полным, если не считать этих двух страниц из четвертой и пятой копий. Они были всего лишь дубликатами, ни для кого не представляющими интереса, которые легко ксерокопировать. Тем не менее эти страницы как-то исчезли из досье. Гаррисон прокомментировал ситуацию следующим образом:
— Я помню, Джон. Я послал тебе памятную записку по этому поводу. Мне кажется, что кто-то сознательно похитил их оттуда. Но не могу предположить, кому и зачем это понадобилось…
Не мог этого представить себе и Таннер.
3. Понедельник — 3.25 пополудни
К искреннему удивлению Таннера, Комиссия прислала лимузин, который ждал приземления его самолета.
Кабинет Кренстона был на шестом этаже, время от времени тут собирались директора служб новостей крупнейших телекомпаний. Кренстон успешно делал карьеру — его уважали и на телестудиях, и меняющиеся представители администрации — и поэтому Таннер почувствовал неприязнь к незнакомому Фассету, который мог сказать с высокомерием: «У Кренстона нет полномочий принимать такие решения».