Страница 10 из 14
Зона отсюда напоминала живое существо: спиралевидный туман в ее центре как тело, его рукава, тянущиеся на север, юг и запад, как щупальца, просверки в его гуще – как глаза. И сладковато-пряный запах – то ли гниения большой мусорной кучи, то ли хищного растения, то ли грибного мицелия.
Лауниц подумал, что, возможно, Вера позвала его сюда, чтобы в случае отказа схватить недрогнувшей рукой за шкирку и утянуть с криком «ты мне за все ответишь» в пропасть. Ее край был тут же, за большим, на всю стену, окном, из которого вывалился стеклопакет. Если она маньячка, то маньячки и любить, и ненавидеть умеют. Так что надо стараться поддерживать вялый разговор и править к выходу.
– Вам, господин Лауниц, пересадили память моего мужа, Сергея Загряжского, а если точнее – отпечаток его памяти, который доктор Альтравита, если помните, мемограммой называл. Я упросила врача сделать пересадку памяти моего мужа именно вам. А на пересадку, если вдруг забылось, вы согласились сами.
Так, дама сделала решительный ход конем. Этого можно было ожидать. Иначе бы она не пригласила его в такое неуютное местечко. Так, главное не нервничать, хотя чертовски обидно, если это правда – даже ком к горлу подкатил – играем на понижение. Но, скорее всего, она его просто разводит и на испуг берет.
– Но я не вспоминаю ничего такого, что было известно вашему пропавшему муженьку. Клады, артефакты, девочки в мини, танцующие на столе в баре. Кто там у него еще был в круге общения? Может быть, инопланетные чудовища в макси. Нет, ничего такого в моей памяти нет. Там – сгоревшие блоки питания от компьютера, рваные листы бумаги и много-много пустых бутылок.
Она пихнула носком туфельки какой-то обломок, и тот лихо улетел вниз. Похоже, мадам все-таки злится.
– Лауниц, вы же должны понимать, что не все так просто. Процесс усвоения донорской памяти сначала влияет на личность. Ваше эмоциональное состояние уже изменилось; где депрессия, где постоянный невроз? А я ведь знаю, что вы даже о самоубийстве подумывали; в общем, стояли на грани. Ваше прошлое теперь не гнетет вас. И действие «отпечатка» будет постепенно нарастать. Однако и то, что станет усваиваться вами, не будет иметь вербального характера, скорее, вызывать предчувствия, интуитивные просверки, изредка образы. Да вам же, наверное, Альтравита уже растолковывал.
А вдруг не врет насчет пересадки памяти от ее мужа, если и в самом деле? Тогда это объясняет, почему она все время вьется рядом с ним. Если это так…
Лауниц понимал, что он должен сейчас рассвирепеть, что-нибудь бросить, заорать, нельзя же так стоять и слушать, что ему засунули в мозги чужого человека – с корыстным интересом. Да еще якобы с его согласия. Раздвинули полушария и на раз-два вдули невесть что. Как вдувают пьяной девке, пообещав покатать на «мерседесе»… А он стоит сейчас просто как последний терпила.
– Я думал, что это врачебный эксперимент, а не ментальное изнасилование под наркозом, после чего насильники еще утверждают, что ты им чего-то должен.
– Вы плохо прочитали статьи договора, так что если даже дело дойдет до суда, то вряд ли у вас получится страшная месть; потому хватит желваки катать. Как, кстати, ваше текущее судебное дело?
Он снова подумал, стоит ли продолжать этот разговор, ведь он должен обидеться. Но как ни искал, так и не нашел в себе обиды на Веру.
– Дело закрыто. Судья, черная седая женщина, оказалась благосклонна ко мне. Бедный бледный неудачливый мальчик сорока лет откуда-то из восточной Европы, не склонный к сексуальному насилию. Пять тысяч долларов штрафа – и свободен, на выход.
– Легко отделались.
– Легко сказать. Я – пуст. В случае неуплаты угрожает реальный срок со всеми прилагающимися прелестями: активные педерасты, несвежий воздух…
– Вам представится возможность заработать, воздух останется свежим, а активные педерасты будут только петь для вас, танцевать и вести ток-шоу.
– Понял, вы мне станете платить, чтобы я заменял вам мужа.
– Не получится, вам до него ой как далеко.
Лицо ее мигом стало жутковато-красивым, в тот момент, когда фиолетовые сполохи Зоны отразились на нем. Лауницу даже показалось, что этот псевдометаллический обруч на ее шее зажегся красным, как расплавленный металл.
– Саша, дорогой, мне не нужно, чтобы вы заменяли мне мужа, я хочу, чтобы вы помогли мне найти его… А кроме того, побывав там, вы сможете написать сценарий не про двух ковбоев и бац-бац, а про то, что есть. И честно добиться признания мыслящей публики.
Дамочка оказалась горяча. Анна Каренина, блин. В гробу он видел такую помощь. Он, случалось, раньше помогал дамам, да только не отыскать мужа, а совершить нечто прямо противоположное. Наградой, премией, сценарием решила его завлечь, смешная. Найди, дескать, моего любимого качка, а тот потом спросит, чего это ты, «Саша-дорогой», вертишься около моей бабы? Кулаком размером со спутник саданет промеж глаз, и у незадачливого спасателя – полет в космос. И никакая «мыслящая публика» не поможет, если что, она сразу сдристнет в кусты. К тому же, Вера хоть и мила, но вообще-то красива только в глазах оголодавшего по бабам мужика – так что перетопчется.
– Нет, не надо продолжать, не надо настаивать. Я, пожалуй, не в обиде на вас, потому что понимаю ваше эмоциональное состояние. Сейчас мы спустимся, доберемся до ближайшего кафе, выпьем по чашке капучино – заранее, извиняюсь, кофе в Хармонте варить не умеют, но это все же лучше, чем их чай – и вы пойдете тихо-мирно домой, не строя никаких напрасных надежд на мой счет. Я – работник стола, с ущемленным шейным позвонком, мой труд измеряется в стулочасах и словах, а не в количестве совершенных подвигов и сокрушенных вражеских челюстей. Кроме того, я ж пруссак, не русский. Читал вашу литературу, так что знаю, о чем говорю, внезапные душевные порывы мне чужды.
– Я вас не понимаю, Лауниц. Вы ведь сошли с ума от вашей прежней жизни, вы спились, вы не могли ни с кем общаться, кроме цифровых баб, но это, извините, онанизм в квадрате. За что вы цепляетесь, я не понимаю. Вы были как моль в шкафу, а теперь вы можете начать жить. Доктор Альтравита вам подтвердит, что память моего мужа быстро активизируется, едва вы попадете в окружение или ситуацию, в которые попадал Сергей.
– Тогда я перепрыгну через забор с колючками стилем флоп или переплыву баттерфляем через яму с дерьмом?
– Брассом будет экономичнее. Хотите, я вам докажу. Подойдите к краю.
Зараза. Она с ним играет, как девушка на первом свидании. Те еще, правда, глазками стреляют.
Ну, подошел – здесь не только стеклопакет выпал, но и наружная стена обвалилась. В полуметре от его носков, за бывшим плинтусом – обрыв. Ветерок свежий поддувает. Дальше не хочется.
– Еще вперед. Слабо?
– Не хочу. Я боюсь высоты. Нормальное чувство для городского слизняка.
– А Сергей, мой муж, не боялся. Так что проверьте.
– Проверить? – и неожиданно согласился. – Да пожалуйста. Что мне стоит прогуляться над бездной, если блондинка просит.
Он сделал шаг и еще шажок. Теперь он уже на краю, и копается в своих чувствах. А пожалуй, то, что раньше вызывало страх почти до полуобморока, сейчас виделось задачей, которую можно решить.
Неожиданно она толкнула его сзади. Он едва удержался, махнув руками и изогнувшись назад.
– Черт, вы чуть не убили меня! – заорал он, восстановив равновесие и отскочив от края.
– Чуть не считается, – легкомысленно отразила она. – Но вы справились с ситуацией. Я в этом была уверена.
Лауниц еще раз посмотрел вдаль на Зону; просверки в облачном куполе, закрывающем кластер под названием Кухня, казались даже не ее глазами, а мыслями. Он действительно справился, приняв единственно правильное решение, потому и не валяется внизу грязной тушкой с расколотым черепом. И вообще он больше не боится высоты; если б не было рядом дамы, достал бы своего писюна и помочился вниз.
Он пока не оборачивался, чтобы она не увидела его улыбки – зачем ей давать такой козырь?