Страница 88 из 97
Морган взглянул на жену и будто очнулся. Он по-прежнему держал ее под мышками, легонько сдавливая ладонями грудь, и большие пальцы сами собой поползли чуть выше, лаская набухшие соски. Сабрина задрожала, подалась назад, и в этот момент совсем рядом кто-то сердито заорал. Из гущи толпы вырвались Рэналд и Энид, взялись за руки и побежали к двери.
— А, черт! — скрипнул зубами Морган. — Я надеялся, что у нас будет больше времени.
Времени действительно оставалось в обрез, потому что вся толпа ринулась в их сторону. Морган усадил жену на стол подальше от греха и широко распахнул створки двери. Раздался жуткий раскат грома, в помещение ворвался сильный ветер, погасли все фонарики и лампы, и зал погрузился в темноту.
Сабрина ждала, сжавшись от страха в комок на столе, больше всего она боялась, что Морган может ее бросить на произвол судьбы. Долго ждать не пришлось.
Новый порыв ветра принес из темноты знакомый запах сосны и сандалового дерева, теплые мощные руки подхватили, сжали в объятиях, и все в голове закружилось, завертелось в сумасшедшей пляске, как разгулявшаяся за стенами зала гроза. Сабрина ощутила на своих губах пылающий рот, они слились воедино в страстном поцелуе, как не так давно сливались воедино их горячие тела. Требовательный язык вторгался в рот еще и еще раз, наращивая ритм, и жаркая истома овладела всем телом, замерло сердце и перехватило дыхание.
Моргана по праву можно было назвать мастером эротики, и сейчас он вложил все свое искусство в этот затянувшийся, бесконечный поцелуй. Каждое движение его рук и тела, живой бег языка — все было нацелено на то, чтобы вдохнуть новую жизнь в возлюбленную, заставить ее открыть душу и сердце. Но вот он оторвался от ее губ, стал смутной тенью, ласково погладил по голове и исчез.
Сабрина судорожно вздохнула, понемногу пришла в себя и внезапно обнаружила, что стоит на ногах без всякой опоры. Как только она это осознала, тут же медленно сползла вниз по стене и утонула в собственных юбках. Осторожно тронула кончиками пальцев свои губы и задалась главным вопросом: «Как можно понять его поцелуй? Как прощание или обещание будущего? «
В тот же день поздно вечером Сабрина сидела в инвалидной коляске, выставленной на террасу. К тому часу в доме Бельмонтов царила полная тишина, не светилось ни единой свечи. Дядюшка Вилли заперся в библиотеке, прихватив бутылку крепкого вина, а тетушка Онора удалилась в спальню, сославшись на страшную мигрень.
Эти события стали результатом неожиданного появления в доме основательно потрепанного, истекающего кровью Филипа Маркхема, что-то несвязно лепетавшего. С немалым трудом из него наконец вытянули сообщение о бегстве Энид с маскарада в компании ее мужа, еще недавно считавшегося погибшим.
Сабрина была вынуждена отдать дань железной выдержке своих родственников: они выслушали незадачливого жениха спокойно, чуть ли не равнодушно, вежливо поблагодарили за внимание и разошлись, каждый юркнул в свою нору, где можно обстоятельно обдумать случившееся и принять нужное решение. Племянницу оставили на попечение прислуги.
Больная закинула голову и принялась изучать небо. С запада набегали тяжелые облака, закрывая угольными боками свет луны. Временами сверкала молния, и в воздухе стоял запах надвигающейся грозы. Под сильными порывами ветра раскачивались верхушки высоких деревьев.
В былые времена, до приезда Моргана в Лондон, Сабрина наверняка легла бы в кровать задолго до грозы, накрылась одеялом с головой и дрожала бы от каждого раската грома. Но сейчас она с какой-то жадной радостью ожидала, когда же разразится буря, и заранее предвкушала восторг, с которым встретит разгул стихии.
Наконец дождалась. Крупная капля угодила прямо в рот, и молодая женщина счастливо рассмеялась. А потом хлынул проливной дождь, моментально промочивший тонкую ночную рубашку. Вместо того чтобы искать убежища под крышей, Сабрина откинула голову и подставила лицо мощным освежающим струям, заливавшим щеки и горло, бодрившим душу и тело.
Когда сверкающая молния в очередной раз высветила сад, Сабрина внезапно увидела Моргана. Он где-то бросил свой фрак, ворот белоснежной сорочки широко распахнулся, ветер нещадно трепал длинные волосы. Весь новоприобретенный светский лоск соскочил с него, и сейчас белокурый великан напоминал грозного хищника, покинувшего свое логово в поисках добычи.
Казалось, между ними проскочила искра, Сабрина даже почувствовала легкое покалывание, будто наэлектризованная. Морган не стал возиться с инвалидной коляской, а просто взял жену на руки, отнес в комнату и положил на неубранную кровать.
— Ты забыл коляску под дождем, она может заржаветь, — слабо запротестовала Сабрина.
— Ну и пускай ржавеет, — отмахнулся Морган, вернулся и запер на засов дверь террасы; шум дождя притих. Бешеные водяные струи били по стеклу, за окнами громыхало, а в комнате было тепло и уютно.
Сабрина молча наблюдала за тем, как муж ковыряется кочергой в камине, стараясь расшевелить дрова; под тонким шелком мокрой рубашки играли мощные мускулы.
— Мне кажется, ты достаточно долго пробыл в Лондоне, чтобы уяснить, что молодой леди неприлично принимать мужчину в своей спальне, — поддразнила она Моргана.
Он повернулся к Сабрине лицом, и стало видно, что глаза у него полны грусти.
— Даже если она приходится ему женой?
При этих словах у Сабрины бешено заколотилось сердце. «Значит, не все потеряно, если он по-прежнему считает меня своей женой», — радостно билось в голове. Морган же считал, что его появление в доме Бельмонтов — еще одна ошибка из длинной цепи промахов, которые он допустил с того момента, когда согласился взять в жены дочь Дугала Камерона. Он не сводил с нее глаз, и расстояние между ними уменьшалось с каждой робкой улыбкой, освещавшей ее лицо; осознание собственной ошибки меркло при каждом взгляде на то, как она нервно облизывает пухлые губки.
«Жена». Это слово должно быть священным и нерушимым, каким и повелел ему быть Господь. Таким же святым, как Библия, выглядывавшая краешком из-под матраца. Столь же святым, как скомканные простыни и мягкие пуховые подушки, на которых лежала Сабрина.
Она вжалась спиной в постель, когда над ней нависла тень мужа, но Сабрина боялась не его, а себя.
— Не могу, — еле слышно пролепетала она, отводя глаза.
Морган присел на кровать, взял жену за подбородок и повернул лицом к себе.
— Что бы ни принес нам завтрашний день, — тихо сказал он, — сегодня ты все еще моя жена.
Сабриной овладел стыд, вырвались наружу и потекли по щекам слезы, которые она долго сдерживала.
— Ты ничего не понимаешь. Я недостойна тебя. Меня уже нельзя назвать полноценной женщиной. Сама не знаю, что делать. Я просто не смогу доставить тебе удовольствия, которого ты достоин.
Морган согнал поцелуем слезинку, потом другую, размазывая языком соленую влагу; издал горлом воркующий звук.
— Мне не нужна другая женщина, тебя мне более чем достаточно. Уверяю, ты можешь доставить мне несказанное наслаждение, о таком можно только мечтать.
Невыносимо сладкий жаркий рот начал путешествовать вниз по шее молодой женщины, добрался до груди, сдвинул языком край ночной рубашки и жадно приник к телу, заставив Сабрину затрепетать; сильные пальцы зарылись в шелк темных волос; Морган поднял голову и взглянул в сверкающие глаза жены.
— Давай снимем твою рубашку. Она насквозь промокла, и ты можешь простудиться.
Это полностью исключалось, потому что ее тело пылало жаром. Сабрина практически не почувствовала холода, когда Морган снял с нее рубашку. Никогда прежде она не ощущала себя такой беспомощной. Этот человек мог сделать с ней все, что пожелает. Абсолютно все. «Но ведь это мой муж», — мысленно напомнила она себе. И все равно чувствовала: то, что сейчас неизбежно свершится в тиши дома ее тетушки и дядюшки, в каком-то смысле дурно. Недопустимо.
Но пока Морган ограничивался поцелуями, нежно и бережно касаясь ее губ, и с каждым разом становился все более требовательным, горячий язык совершал свой бег все быстрее, и Сабрина невольно поддавалась нарастающему ритму, настал момент, когда уже она сама требовала все большего.