Месть Атлантиды

Кассий не сдержал предательского вздоха разочарования. Он был почти уверен, что яркие искры вожделения в ее зеленых изумленных глазах ему не привиделись. Ощущение радости и восторга от осознания того, что ему почти удалось пробить ограду страха, неприятия и зажатости своей пленницы было искренним, лишенным восторга победителя и злорадства мучителя. Принц с внезапным чувством бесконтрольной нежности осознал, что именно это хотел видеть с самого начала. Отклик, полет к звездам вопреки своему отчаянному, доведенному до грани состоянию. Принцесса почти была к этому готова, но что-то заставляло ее убивать в себе эти ощущения, сметать с пути некстати всплывающим осознанием своего подчиненного положения, болезненными воспоминаниями о первых встречах наедине и терзаний от своей вынужденной покорности. Ей ни капли не удалось его обмануть. Она не подчинилась и не сломалась. Страх заставлял ее играть по негласно писаным правилам, притворяясь той, кем она не есть. Принцу почти не хватало ее яростного сопротивления, в котором было куда больше жизни и страсти, чем в затравленной попытке соответствия его ожиданиям.

Его пальцы беспрепятственно, не встретив отпора, проникли внутрь складок ее плоти. Ничего. Он не ощутил ни капли нектара возбуждения. Элика вздрогнула от боли и неприятия, но возразить не посмела. Кассий вынул оставшиеся сухими пальцы, погладил искусанные от плохо скрываемых страданий губы девушки.

— Оближи, — его голос прозвучал сухо, вопреки всем намерениям быть великодушнее, дабы пробить стену ее отчуждения.

Элика едва поняла смысл приказа, но все же неуверенно приоткрыла рот, ощутив на языке свой собственный соленый привкус. Не думая ни о чем, сжала губами оба пальца, смочив слюной, слегка втянув внутрь в инстинктивной попытке найти в этом успокоение. Подсознание, видимо, сейчас воззвало к далеким временам ее младенчества, но задумываться об этом не было ни сил, ни времени.

Кассий раздраженно выдохнул от этой апатичной, почти оскорбительной для него мнимой покорности. Жестокие слова сорвались с его губ прежде, чем он успел задуматься об их значении.

— Хорошая девочка. Пора бы занять твой ротик чем-то более интересным.

Увлажненные пальцы теперь беспрепятственно проникли внутрь пленницы, глубже, отыскивая сосредоточение женского удовольствия. Элика никак не отреагировала ни на его вторжение, ни на его пока непонятные ей слова. Тело не отторгало эту дерзкую ласку, но и не получало от нее ни малейшего удовлетворения, лишив себя права даже на любопытство. Во многом благодаря этому она смогла устоять на ногах, глядя в сторону, думая лишь об одном − о том, что время утекает, хоть медленно, и неотвратимо, и вскоре все это прекратится. Кассий не оставлял своих бесплодных попыток разбудить чувственность принцессы. Впервые в этом возникла необходимость, и если раньше ему это без труда удавалось, сейчас он просто не понимал, что нужно делать. Все его попытки разбились о лед отчуждения надломленной пленницы, удерживаемой против воли. Наверняка она его ненавидела столь сильно, что предпочитала страдать и испытывать боль, заранее презрительно отбрасывая возможность расслабиться и улететь к звездам, забыв о неравности сущностей и о том, что было раньше.

Кассий сдался. Сразу, как только ощутил пустоту от бесплодности своих попыток. Возможно, не гори в его душе обида от ее слов, он бы пошел путем участия и милосердия в приручении строптивой пленницы. А возможно, все дело было в том, что он просто не умел по-иному. Во власти своих ошибочных заблуждений он не пытался понять внутреннее состояние девушки, опасаясь, что его ласка и хорошее отношение ни принесут ничего, кроме завышенного высокомерия.

Разочарованно выдохнув, он прекратил ласкать Элику и отстранился. Девушка вздрогнула, ощутив его взгляд и очередной перепад настроения, но поднять глаза не посмела.

Кассий положил ладони на ее напрягшиеся от ожидания неизбежности плечи и ощутимо надавил, пригибая к полу. Элика покорно преклонила колени, ощутив пронизывающий холод мрамора на обнаженной коже ног. На миг ее сознание восстало, но страх боли и ярости принца не позволил тотчас вскочить на ноги, избегая общепринятой во всем мире позы покорности. Ее искусанные, казавшиеся еще более пухлыми губы дрогнули в слабой попытке умоляющего протеста.

— Нет... Пожалуйста...

Кассий был неумолим.

— Да. И ты сама понимаешь, что рано или поздно пришлось бы. Я бы не хотел причинять тебе боль, дабы ты это сделала.

Его руки удерживали ее плечи, предотвращая рывок. Он явственно ощущал ее дрожь, понимая, что она вызвана вовсе не холодом. Почти болезненное, сметающее все на своем пути желание охватило его тело вместе с сознанием, испытавшим невиданное ранее торжество от лицезрения коленопреклоненной дерзкой пленницы, сломать которую стало с недавних пор почти смыслом его бытия. Сердце словно рухнуло вниз, и руки, оторвавшись от женских плеч, неровными движениями распустили шнуровку брюк, выпуская на свободу в момент отвердевший член. Элика испуганно отшатнулась в сторону, но он не позволил ей этого, намотав длинные волосы девушки на свою руку и придвинув ближе.

— Открой рот.

— Нет! —Элика дернулась и закрыла лицо руками

— Руки за спину, открой рот, — Кассий дернул ее волосы. — Не испытывай мое терпение. Я не хочу нарушать своих обещаний, но ты меня вынуждаешь.

Принцесса потрясенно замерла, осознав значение его слов. Ее плечи вздрогнули от подкрадывающихся рыданий.

— Хозяин, нет... Не надо плети. Я буду послушной.

Она с трудом взяла себя в руки, дабы не отшатнуться и не сомкнуть зубы, когда влажная от смазки головка мужского члена коснулась ее пересохших губ. Пальцы Кассия настойчиво нажали на ее подбородок, принуждая открыть рот. Словно завороженная, Элика подалась вперед, обхватив его губами. Поспешно спрятала язык, задев нежную кожу, лишь слегка вздрогнула от его чувственного стона удовольствия, на миг испугавшись, что сделала что-то не так.

Ладонь мужчины сильнее надавила на ее затылок, член проник глубже, коснувшись горла. Элика дернулась от перехватившего дыхания, но Кассий не убрал руку, толкнувшись глубже. Его голос дрожал от достигшей предела страсти.

— Держать! Где твой язык?!

Элика перестала соображать, во многом благодаря сознанию, которое неумолимо раздавило бы ее, дай возможность адекватно осмысливать происходящее. Едва сдерживая себя, дабы не отпрянуть и не навлечь на себя ярость возбужденного мужчины, осторожно обвела языком пульсирующую головку, отметив, что вкус не вызвал отторжения, а просто показался ей немного необычным. Пальцы принца сжали ее волосы, но девушка не заметила боли, интуитивно расслабив горло, дабы выдержать ожесточившиеся толчки. Сухие, лишенные эмоций слезы от болезненных спазмов горла выступили на ее глазах.

Внезапно принц резко отпустил ее волосы, оттолкнув от себя. Элика упала на пол, жадно глотая воздух.

— Положи сюда руки! — нога принца притопнула в сантиметре от ее лица. В голосе звенел пусть раскаленный, но металл, и, несмотря на свое почти шоковое состояние, девушка вновь встала на онемевшие от непривычной позы колени, покорно скрестив запястья на холодном мраморе пола.

Алая лента вновь стянула ее кисти, а руки мужчины, отведя их ей за голову, снова распластали на прохладном полу. Жар накрывшего тела снял дискомфорт от холода мраморных плит, горячие губы запечатали ее рот, приоткрывшийся в умоляющем порыве, колено грубо развело ее ноги в стороны.

Готовая к неизбежной боли Элика прокусила многострадальную нижнюю губу, даже не осознав, что напряженное орудие Кассия проникло в нее легко, беспрепятственно, словно смазанное маслом, не доставляя никаких болевых ощущений. Его горячие губы поспешно сняли слезы с дрожащих ресниц, язык подхватил струйку крови, брызнувшую из прокусанной раны. Яростные толчки глубоко внутри создали непривычное ощущение наполненности, не причиняя боль, но и не неся никаких новых ощущений. Алый шелк впился в напряженные связанные запястья, опалив душевной болью осознания.