Месть Атлантиды

Элика вздрогнула. Увидеть лагерь и получить нужную информацию! Слова согласия едва не слетели с ее губ, но тут она вспомнила полные жестокого превосходства взгляды воинов, их ухмылки победителей, нетерпимых к достоинству побежденного. Каждый из них не скрывал своего злорадства, наблюдая за гордой воительницей свободной империи, которая теперь волею судьбы была лишена оружия и носила цепи Кассиопеи. Словно судорога пробежала по плечам принцессы.

— Сними цепи, я обещаю что не сбегу, — попросила она. Впрочем, ответ ее не удивил.

— Ты же знаешь, что это невозможно, —Домиций явно сожалел о таком положении дел, хотя логики, признаться, в этом было мало. Кассиопейский варвар явно хотел заведомо ее унизить и сломать при помощи этих атрибутов неволи. Возможно, покорные женщины егостраны моментально тупели от оков и готовы были ползать в ногах, но на принцессе Атланты это грязное животное обломает себе все зубы.

— Тогда я, пожалуй, откажусь от увеселительной прогулки, —Элика отщипнула пару ягод сладкого винограда и откинулась на подушках, задумчиво глядя в сторону, тем самым демонстрируя, что говорить больше не о чем. От тряски повозки слегка болела поясница, но тут, на твердой земле, напряженные мышцы расслабились, и боль уходила.

Ужин прошел в таком же молчании, несмотря на попытки Домиция Лентула разговорить пленницу. Она с нетерпением ждала окончания трапезы и встречи с девушками, дабы выяснить, что именно им удалось разузнать. Но когда она вернулась в повозку, подруг по несчастью там не оказалось. Не появились они и к вечеру, когда отряд сделал очередной привал у озера. Элика на миг о них позабыла, воодушевленная возможностью искупаться в холодной воде.

Домиций сам зашел проводить ее к месту купания, и принес с собой платье из желтого шелка, вместе с корзиной купальных принадлежностей.

— Собираешься смотреть? — язвительно прошипела принцесса, когда он, отстегнув ее цепи, уселся на каменный выступ у берега.

— Нет другого выхода, — ответил кассиопеец, и холодная ярость залила сознание девушки. Что ж, этим тоже ее не сломить. Да и мужчину в нем она не видела. Скорее приятель… и приятный собеседник. Что ж, хуже от этого станет только ему.

— Смотри, — жестко сказала она, без стеснения скидывая с себя пыльный дорожный костюм из кожи. — В банях нам с детства прислуживают рабы мужского пола. Так что можешь доложить своему принцу, что он просчитался, желая меня этим унизить. Может, потрешь мне спину?

Поразительно, но ей удалось смутить гордого воина! Испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие от своей победы и от ласковых объятий прохладной воды озера, Элика с наслаждением вымыла пыльные волосы и каждую клетку своего тела, словно смывая мимолетные прикосновения этих варваров, затем вытянулась на поверхности воды, перевернувшись на спину, и поплыла. Волна неуместной радости словно затопила ее, и девушка счастливо рассмеялась, забыв обо всем – о том, что она вдали от дома, в руках врагов, что на берегу ее снова ждут цепи, что она обнажена перед посторонним мужчиной, и что по завершению пути ее ждет незавидная участь... Да и ждет ли? Возможно, уже завтра они сбегут отсюда. Завтра!

Элика проигнорировала предупреждающие слова с берега об ограниченном времени. Домиций Лентул, сиди там и страдай молча! Если не нравится, посадил на лошадь и отправил обратно! Нет? Вот и не мешай наслаждаться купанием!

Прошло около меры масла, прежде чем принцесса вдоволь наплескалась в воде. Возвращаться в повозку к цепям не хотелось, и на берегу она, обнаженная, долго вытиралась отрезом ткани, едва сдерживая злорадный смех. На уверенного любимца женщин Домиция было жалко смотреть. Он из последних сил отводил взгляд от ее совершенного смуглого тела и что-то бессвязно отвечал на колкости в духе «вытереть ей спинку или помассировать ноги». Впрочем, вскоре ей надоело подначивать его, и Элика с неохотой натянула на себя желтое платье из приятно ласкающего шелка. Наверняка одеяние патрицианки из Кассиопеи, не уступающее по качеству пошива ее королевскому гардеробу.

-— Ты замерз, славный воин? Где мои браслеты? — снова начала дурачиться принцесса. Домиций скосил глаза, и, только убедившись, что пленница одета, неспеша поднялся с камня, поднял с земли цепь с черными сферами оков. И тут тишину разорвал отчаянный женский крик. Все похолодело у Элики внутри.

— Это Кальвия! Что они с ней делают?!

Забыв про все вокруг, она сорвалась с места и бросилась на крик. Домиций что-то кричал вслед, но ей было все равно. Крик девушки раздался вновь, и Элика поняла, что кричат в криво сколоченном шатре на обочине лагеря. Она влетела туда стрелой, и от увиденного кровь застыла в ее жилах.

Кальвия в разорванном платье отчаянно извивалась, прижатая к земляному полу одним из наемников, который не щадя сил бил ее по лицу, но оторвать скрюченные пальцы девушки от своего лица так и не мог, поэтому шипел от боли и явно пытался ее оглушить. Второй почти прикрутил к опорному столбу Алтею, опутав ее веревками, так что сопротивляться та не могла, и с довольной ухмылкой шарил по ее груди своими грязными лапами.

Все поплыло у Элики перед глазами. Клич воинственных амазонок сам по себе вырвался из ее груди, и, оказавшись возле насильника пятнадцатилетней невольницы, она с размаху ударила его кулаком в висок. Но оглушитьс первого раза не удалось. Наемник, осклабив беззубый рот, оторвался от жертвы и ударил в ответ. Принцесса задохнулась от боли внизу живота. Второй прекратил щупать Алтею и, обнажив кривой клинок, пошел на девушку. И тогда Элика закричала. Громко, во всю силу своих легких.

—Домиций Лентул! Так ты, вшивый шакал, бережешь свою собственность?!

Но ждать, слава Анталу, не пришлось. Полководец Кассиопеи как раз в этот момент появился на пороге в окружении трех воинов. Дальше все произошло молниеносно. Наемников скрутили и повалили на пол, отобрав оружие. Один из воинов поднял с земли рыдающую девочку, едва не пережившую насилие, второй пришел в ярость, увидев привязанную к столбу Алтею, махом разрубил опутывающие веревки и, словно забывшись, крепко прижал к себе отбивающуюся девушку. Впрочем, задуматься о мотиве его поступка у Элики просто не было времени. Домиций упал на колени рядом, успокаивающе погладив все еще мокрые волосы принцессы. В его словах было сожаление вместе с негодованием, а еще беспокойство.

— Они ничего не успели сделать? Тебе больно?

— Вы не люди! — чуть не разрыдалась Элика, не отнимая руки от живота. Боль не отпускала. —Варвары! Животные! Да зажарьтесь вы все в чертогах Лакедона!

— Элика, посмотри на меня! — грубо тряхнул ее за плечи Домиций. — Все закончилось! Мы успели вовремя! Что мне для тебя сделать?

— Убей этих! Обоих! — выпалила принцесса, превозмогая боль, и поднялась во весь рост. — Я требую их смерти! И ты не можешь мне отказать! Ист Верто! Ты слышал меня?! Ист Верто! (обычай Кассиопеи. Оскорбленный мог потребовать у представителя власти возмездия оскорбившему его, и не удовлетворить просьбу не имели права. В редком случае − могли только заменить меру пресечения).

Домиций Лентул встал рядом. Казалось, время остановилось, и наступила гнетущая тишина. Притихли спасенные девушки, перестали сипеть от боли прижатые к земле сильными руками воинов работорговцы, как и сами воины, онемевшие от удивления при словах Элики. Принцесса окинула открывшуюся картину долгим взглядом. Сейчас была ее абсолютная власть. Ее право просить возмездия. И сыновья Кассиопеи, чтившие закон Ист Верто, помешать этому не могли ни в коей мере.

— Убейте их. Обоих.

Домиций Лентул кивнул, приложив руку к сердцу.

— Да будет так. Отрубите головы этим нечестивцам!

Элика расправила платье и гордо вышла из шатра в безмятежную летнюю ночь. Следом воины выволокли наемников, вырвалась из покровительственных объятиях воина Алтея, и только Кальвия в безотчетном страхе крепче прижалась к груди защитившего ее немолодого мужчины с дерзкими глазами, которые загорелись необъяснимым теплом при отчаянном жесте чужеземки с оливковой кожей. Ужина хватило атланским крестьянкам, дабы обаять и расположить к себе жестоких и непримиримых воинов чужой страны. Наверняка девушки добыли сведения, которых бы с лихвой хватило на военный переворот, а не просто побег.