Озорница

С низко опущенной головой, спрятав руки в муфте, гостья миновала строй слуг и членов семьи, направляясь к хозяину дома. Джастин смотрел на нее во все глаза. Кого-то она напоминала… до боли знакомая походка, наклон головы, напускная покорность, скрывавшая буйный характер… В голове протрубил сигнал тревоги.

Гостья замерла перед герцогом, а он упорно смотрел поверх шляпки, помимо воли затаив дыхание. Еще до того, как она медленно подняла голову, Джастин уже знал, кого сейчас увидит. Из-под широких полей выбивались темные кудри, на пухлой щечке красовалась ямочка, в глазах цвета черного кофе светилась не радость, а злорадство.

Из муфты вылетела рука и влепила хозяину дома звонкую пощечину. Кто-то ахнул в испуге, а Джастин принял удар безучастно, будто ожидал и заслужил его. Мертвенно-бледный, он не спускал глаз со знакомого лица, и на щеке его огнем пылал красный след от пощечины.

Гостья задрала кверху короткий носик, равнодушно посмотрела на Джастина, как если бы он перестал для нее существовать, и обратилась к Пенфелду:

— Теперь можете проводить меня в мою комнату. Согласна поселиться на чердаке, если у вас не найдется ничего другого. За последние годы я полюбила общество крыс и голубей, они мне нравятся гораздо больше, чем люди.

Пенфелд не сразу нашелся, что сказать, но довольно быстро пришел в чувство, когда Джастин согласно кивнул, и повел гостью сквозь строй слуг, стоявших с широко открытыми от удивления ртами, и побледневших членов семьи. Девушка не удостоила взглядом груды игрушек, но задержалась возле фортепьяно. На ее лице отразилась бурная игра эмоций, и у Джастина тоскливо сжалось сердце.

Не обращая ни малейшего внимания на элегантно одетых и тщательно причесанных красоток, Эмили взяла со стула замызганную потрепанную куклу и крепко прижала ее к груди. Потом гордо вскинула голову и последовала за Пенфелдом. Кукла выглядывала из-за плеча, и Джастин готов был поклясться, что в ее голубых глазках сверкали насмешка и злорадство.

19

«Мне по-прежнему хотелось бы видеть тебя маленькой девочкой…»

Одна за другой погасли крохотные свечки на мохнатых ветвях, и рождественская елка погрузилась в темноту. Сделав свое дело, служанка прошмыгнула мимо, отведя глаза в сторону, а Джастин остался стоять неподвижно, глубоко засунув руки в карманы, с таким видом, будто его не касалась суета вокруг, не замечая, как двое лакеев выкатывают из гостиной сверкающий хромом велосипед, глухо переругиваясь на ходу.

Небосвод за окнами сменил цвет с тяжелого свинцового на дымчато-черный, приходили и уходили слуги, выметая елочные иголки и обрывки блестящей мишуры, а потом все успокоилось, и хозяин дома остался наедине с голыми ветками, торчавшими над головой немым укором. Джастин завершил уборку, сняв глянцевый зеленый листик с позолоченной клетки, где застыли на жердочке примолкнувшие железные птички.

В дверях показался Пенфелд, прижимавший к груди плюшевого медведя, который почти не уступал ему по размерам, прокашлялся и смущенно сказал:

— Простите, сэр, но надо бы решить, что делать с пони.

Джастин провел пальцем по острому краю листка, припомнив, как Трини торжественно положил зеленую ветку у ног Эмили в знак того, что рад приветствовать ее на своей земле. Дикарю, надо считать, повезло: ему не довелось раскрывать душу перед девушкой и отдавать ей свое сердце.

— Скажи, чтобы на ночь поставили в конюшню, а утром вернем пони прежним владельцам.

— Слушаюсь, сэр, как скажете, — повиновался слуга, чуть замешкался, словно хотел что-то еще прибавить, но промолчал, горестно вздохнул, взвалил плюшевого медведя на плечо и побрел прочь.

«Только подумать, какого я свалял дурака! — мысленно терзался Джастин. — Эмили разбрасывала на моем пути намеки, как яркие цветы, но я проходил мимо, не видя ничего, обуреваемый лишь собственной страстью. Но не я один виноват. Несносная девчонка с самого начала повела себя в высшей степени странно, злонамеренно скрыла свое истинное имя… и вообще».

Когда до него наконец дошло, что его обвели вокруг пальца и, возможно, надсмеялись над ним, у него пропала охота заниматься самобичеванием и на смену пришло новое чувство — Джастина охватила бешеная ярость, и он невольно вскинул глаза к потолку.

После краткой и до крайности неприятной беседы с мисс Винтерс появились ответы на ряд давно мучивших его вопросов, но многое по-прежнему остается туманным, и пора выяснить отношения с неуловимой мисс Скарборо. Джастин смял в кулаке зеленый листок и решительно зашагал к лестнице.

Путь к комнате Эмили преграждала воздушная гора из розового тюля, разноцветных лент и поясов. Темно-красный ковер перед дверью был завален грудой книг с цветными иллюстрациями, детскими игрушками и платьями с пышными бантами — все эти вещи явно охапками выбрасывали в коридор.

Джастин расшвырял ногами барахло и медленно повернул дверную ручку, ожидая, что дверь заперта, но она легко поддалась и широко распахнулась без малейшего скрипа. Хозяин дома не знал, то ли ему радоваться, то ли печалиться. Царившую в комнате тишину нарушали лишь треск огня в камине да легкое поскрипывание.

Эмили восседала на игрушечном коне, которого утром Джастин велел принести с чердака, и покачивалась взад-вперед, не отрывая задумчивого взгляда от танцующих огненных языков в камине. При виде милого ее профиля им овладело желание схватить дерзкую девчонку, поднять высоко и хорошенько встряхнуть, чтобы посыпались ответы на давние вопросы. Но нет, такое невозможно. «Скорее всего я просто ищу предлог, чтобы сжать ее в объятиях», — пронеслось у него в голове.

Из-за края подола темно-синего платья проглядывал белый хлопчатобумажный чулок, зрелище естественное и безобидное, но, хотя прежде ему доводилось видеть Эмили обнаженной, на этот раз кровь зашумела в ушах. Джастин закрыл дверь, прислонился плечом к косяку и скрестил руки на груди. Главное, не надо спешить. Мать и сестры с мужьями вдоволь насладились бурной сценой встречи в гостиной, до сих пор наверняка перемалывают косточки Джастина и Эмили, так что теперь битва состоится один на один в рамках одной комнаты, без свидетелей.

Игрушечная лошадка продолжала мерно раскачиваться, потрескивал огонь в камине, томительно медленно тянулись секунды. Казалось, Эмили не замечала гостя, потом неспешно подняла руку. С розового мизинца свисала шелковая перчатка, расшитая мелким бисером.

— Тебе не кажется, что для меня маловата?

Джастину нелегко далось сохранить бесстрастное выражение лица.

— Я думал, ты была еще совсем маленькой, когда погиб твой отец. В конце концов, о твоем возрасте можно было судить только по миниатюрному портрету на крышке часов. Помнится, Дэвид не раз рассказывал о твоих шалостях, как, к примеру, ты откусывала пуговицы с его сюртука. А еще о том, как ты однажды вскарабкалась на подоконник, выпала наружу, и наутро тебя нашли мирно спящей на цветочной клумбе. Согласись, что подобные поступки трудно ассоциировать с образом подростка.

— Да, папенька любил рассказывать именно эти истории, — ответила Эмили, не замечая искательной улыбки Джастина.

— Откуда мне было знать?

Перчатка полетела на пол.

— При желании самым простым способом: нанести визит или написать письмо.

Занавес, разделявший прошлое и настоящее, казалось, пошел вверх.

— Я писал тебе каждый день с тех пор, как вернулся в Лондон.

— Письма у тебя всегда хорошо получались, как я посмотрю, вот только почему-то ты забывал отправлять их по адресу, — возразила Эмили, по-детски болтая ногами.

— Почему ты мне с самого начала просто не сказала, что ты дочь Дэвида?

— А вам не кажется, господин Коннор, что мы видим жизнь не такой, как она есть, а постоянно что-то выдумываем? Вы ожидали увидеть Клэр Скарборо в образе маленькой девочки, а я считала вас бесчувственным чудовищем, способным присвоить золотой прииск своего компаньона и бросить его дочь на произвол судьбы.