Озорница

— А меня зовут Бентли Чалмерс, — представился сидевший за столом, промокнув салфеткой нафабренные усы. — Ваш слуга был столь любезен, что предложил нам чашку чаю к завтраку.

Пенфелд украдкой сделал пару шагов в сторону своего господина, словно спешил поскорее выйти из вражеского лагеря. Впрочем, осудить его было бы трудно, понятно, что он сдался, привлеченный сиянием фарфора и запахом копченой рыбы, а также заманчивой перспективой узнать последние лондонские сплетни.

Незнакомцам было явно душно и жарко в жилетах из плотной ткани. Худой по крайней мере догадался снять сюртук из толстого сукна и повесить его на спинку стула, а на господина Гудстокинга было просто жалко смотреть. Густые бакенбарды намокли от стекавшего со лба пота, а жесткий крахмальный воротничок больно врезался в тяжелый подбородок.

— Простите за невольное вторжение, — сказал толстяк. — Нам крайне неловко отрывать вас от прелестей здешней природы. — Его свиные глазки вспыхнули огнем при виде Эмили, и жалость к нему улетучилась.

Только сейчас девушка поняла, как ужасно выглядит в глазах посторонних. Спутанные волосы, босые, перепачканные в песке ноги, едва одета, загорела дочерна да еще эти несносные веснушки! Истинный английский джентльмен может принять ее за шлюху. Вначале появилось желание спрятаться за спину Джастина, но Эмили сразу передумала. Ей не раз прежде доводилось выслушивать колкие замечания и нелепые упреки от людей, облаченных в строгие черные костюмы.

Немой обмен взглядами не прошел мимо внимания Джастина, он выступил вперед, заслонив собой Эмили, и заговорил ледяным тоном, с чувством собственного достоинства, цедя сквозь зубы:

— Не думаю, что вы проделали долгий путь из Англии лишь ради чашки хорошего чая.

Гудстокинг трусливо отступил под холодным взглядом Джастина, и на выручку поспешил его спутник. Чалмерс встал из-за стола и взял в руки кожаную сумочку, лежавшую рядом с тарелкой. Он игнорировал Эмили, как если бы ее вообще здесь не было, чем вызвал у девушки еще большую обиду, чем откровенно пялившийся на нее потный толстяк.

— Абсолютно верно, — подтвердил Чалмерс. — Разумеется, мы прибыли сюда не ради чашки чаю. Мы находимся здесь по поручению герцогини Уинтропской и ищем человека, который называет себя Джастином Коннором.

Джастин ответил не сразу, и Эмили ощутила, как гулко забилось ее сердце и зашумело в ушах.

— Человек, которого вы ищете, перед вами, — сказал Джастин с подчеркнутым акцентом уроженца Новой Зеландии.

Гудстокинг пробежал глазами от потертых брюк с дырами на коленях до босых ног Джастина, прокашлялся и обменялся долгим взглядом со своим спутником. Тот снял цилиндр и, склонившись в почтительном поклоне, вручил Джастину кожаную сумочку со словами:

— Прошу, ваша светлость.

Пенфелд всплеснул руками, а Эмили, сама того не сознавая, сделала шаг назад. Джастин молча разглядывал сумочку. Все стало ясно без лишних слов. Не зря Чалмерс величал его «вашей светлостью». Значит, отец умер и блудный сын отныне носит титул герцога Уинтропского.

Джастин провел ладонью по тисненой коже. Приличествовало бы выказать горе, но в душе была пустота. С Дэвидом Скарборо они пробыли вместе всего шесть месяцев, но его можно назвать отцом с большим основанием, чем отца родного. Остается сожалеть лишь о том, что все эти годы отец и сын жили врозь, отказывались понять друг друга и что зря теряли время, проведенное вместе, под одной крышей.

— Вы найдете внутри письмо от матери, — сказал Чалмерс, махнув рукой в сторону сумочки. — Она просит вас как можно скорее вернуться в Лондон и вступить в права наследства. Ваша мать нуждается в поддержке.

Последние слова затянули петлю на шее Джастина, и на какой-то миг стало трудно дышать. Теперь он владеет грязным пароходом, стоящим неподалеку на якоре, целым флотом парусных судов и других пароходов, бороздящих моря по всему миру от пролива Ла-Манш до Берингова пролива.

«Нет, — думал Джастин, — голыми руками меня теперь не возьмешь. Времена изменились, уже нет ни беспомощного ребенка, ни молодого бунтовщика, с мнением которого никто не хотел считаться. Теперь я сам себе хозяин, и все вокруг обязаны повиноваться. Никто не посмеет помешать, если мне вздумается вернуться в Новую Зеландию и управлять своей империей из жилища на солнечных берегах Северного острова. Выполнять скучные деловые операции можно поручить наемным специалистам, а я стану распоряжаться состоянием и новой властью по своему разумению».

Джастин хлопнул сумочкой по ладони, и на душе повеселело. Сейчас он держал в руке не смертный приговор, а счастливый лотерейный билет, открывавший широкие возможности. Теперь можно отдать долги своей семье, позаботиться о дочери Дэвида, но главное, ничто не могло омрачить будущую совместную жизнь с Эмили.

Тем временем Чалмерс продолжал:

— Найти вас было нелегко, и поиски наверняка заняли бы значительно больше времени, но, к счастью, нам повстречался детектив, которого наняла мисс Амелия Винтерс, и он подсказал ваш адрес.

Джастин его не слушал. Мыслями он был далеко, в Лондоне, перед ним сидела дочь Дэвида Скарборо, и следовало найти нужные слова, чтобы рассказать девочке, как погиб ее отец. Задача не из простых, но рядом Эмили, и решение найдется. Сразу возникло желание поделиться своими планами с любимой. Джастин повернулся и обнаружил, что Эмили исчезла.

14

«Твоя мама неоднократно повторяла: „Нельзя купить счастье“, и я это навсегда запомнил…»

Эмили положила сверху на стопку книг тетрадь в голубом переплете и обвязала все вместе полоской из кожи. Девушка не задумывалась над тем, что нужно делать, а просто делала свое дело: подбирала нужные вещи, аккуратно складывала их и упаковывала. Нужно было занять руки, чтобы успокоить душу и сердце. Эмили туго свернула две постели и принялась упаковывать остатки чайного сервиза, которым так дорожил Пенфелд, заворачивая каждый предмет в кусок мягкой фланели. И так постепенно добралась до коробки, в которой покоились часы отца. Рука дрогнула. Стоп! Это подождет. Теперь уже нет надобности отправлять посылку мисс Винтерс. Джастин вскоре поймет, что все золото в мире не способно помочь ему купить Клэр Скарборо.

Девушка прошлепала босыми ногами к столу и достала из ящика записи музыкальных творений Джастина. Вместе с ними показался документ, ранее попадавшийся ей на глаза, но тогда отброшенный в сторону. Эмили утратила всякий интерес к официальным бумагам и таинственным картам. Золотой прииск ушел в небытие, как и мечты отца.

На дне потайного ящика лежала связка писем, адресованных Клэр. Они так и не были отправлены, но Джастин почему-то хранил их. Автору скорее всего письма больше не понадобятся, зато ей останется память о нем, так что упаковывать их с другими вещами не надо.

От двери пролегла тень Джастина, и Эмили поспешно сунула письма за пояс юбки. Не поворачивая головы, холодно сказала:

— Боюсь, ты не сможешь забрать все книги, иначе под их тяжестью затонет шлюпка, а то и возникнет угроза для парохода.

— Ничего не понимаю. Чем ты здесь занимаешься? — удивился Джастин.

— Пакую вещи, — небрежно бросила Эмили, укладывая сахарницу в плетеную корзину, и сразу же взялась за скатерть. Она боялась остановиться и взглянуть на Джастина.

Цокот когтей по земляному полу выдал присутствие Пышки. Гаттерия воспользовалась открытой дверью, чтобы проникнуть без приглашения в комнату. Эмили взяла в руки чашку.

— Ящерицу, думаю, лучше оставить здесь, — сказала она. — Сам посуди, как на тебя посмотрят, если ты выведешь Пышку на прогулку на поводке в Кенсингтон-Гарденс. На мой взгляд, лучше купить обычного английского бульдога.

За спиной послышались шаги, Джастин приблизился почти вплотную — чашка выпала из рук Эмили, ударилась о край стола и разлетелась на мелкие кусочки.

— Ты поедешь со мной, Эмили.

— Нет, не поеду, — возразила она чуть ли не шепотом.