Страница 74 из 80
Несколько минут Мишин молча курил, не отходя от таксофона и небрежно стряхивая пепел на пол. Затем опустил в прорезь очередную крону и набрал следующий номер, уже шестизначный.
— «Банк Кнудт Кристианссен и сыновья», слушаю!..
Еще один голос в его слуховой коллекции. Пустой
звук в пустом, бестолковом мире.
— Фройляйн, говорит Макс Либерман.
— Доброе утро, господин Либерман! — По форме голос был предельно вежливым, по содержанию — пустым, как граненый стакан в столе запойного. Обладательнице нежного сопрано по ту сторону телефонного кабеля было совершенно безразлично, что в природе, оказывается, существует некий Макс Либерман.
— На мой счет из цюрихского Народного банка должны были только что перевести некоторую сумму денег. Вы бы не могли проверить, поступление уже было?
— Минутку, господин Либерман, не кладите трубку!..
«Все-таки канцелярская работа превращает со временем людей в форменных идиотов, — как-то вяло подумал Витяня, закуривая вторую подряд сигарету. — Почему я, собственно, должен класть трубку, не получив ответ?..»
— Господин Либерман? — несколько обеспокоенно зажурчало сопрано.
— Да, да, я слушаю вас, фройляйн!
— На ваш счет переведено сто тысяч долларов США.
— Я бы мог получить у вас кредитную карточку?
— Конечно!
— Когда?
— Думаю, не раньше чем через час.
— Отлично. Пришлите ее, пожалуйста, в отель «Савой» на мое имя…
Ровно через час Мишин входил в роскошный, меблированный в стиле барокко вестибюль отеля «Савой», расположенный в самом центре Копенгагена. Подойдя к темно-вишневой, мореного дуба, стойке портье, до благородного блеска отполированной не одной тысячей прикосновений холеных рук и локтей, прикрытых тончайшей английской шерстью, Мишин поинтересовался, может ли он заказать комнату.
— Ваша фамилия, сударь? — на прекрасном французском с достоинством поинтересовался пожилой мужчина в черном фраке, ослепительно белой манишке и вишневой — под цвет стойки — «бабочке».
— Макс Либерман.
— Добро пожаловать в «Савой», месье Либерман! Кстати, несколько минут назад для вас прибыл пакет. Судя по фирменному знаку на конверте — из банка «Кнудт Кристианссен и сыновья», — портье протянул Мишину продолговатый конверт.
— Благодарю вас, — кивнул Витяня, небрежно засовывая конверт во внутренний карман плаща.
— Какой номер желаете, мсье?
— Если я вызываю в вас хоть немного симпатии, то счастливый, пожалуйста.
— Я понял вас, месье! — мужчина во фраке сдержанно улыбнулся, выдвинул разбитый на ячейки ящик, извлек оттуда деревянную грушу с прикрепленным на тонкой цепочке плоским английским ключом и очень осторожно, словно в руках у него была ручная граната с только что вырванной чекой, протянул ключ Мишину, как бы слагая с себя всю ответственность за возможные последствия. Приняв грушу, Мишин увидел выбитую в торце цифру «1313».
— Вам не откажешь в чувстве юмора, — пробормотал Витяня.
— Вам также, месье, — вежливо кивнул портье. — Впрочем, лично мне эта цифра всегда приносила удачу. А вам?
— Я не суеверен.
— Стало быть, вы счастливый человек, месье.
— Не то слово, — хмыкнул Витяня.
— Вы позволите ваши документы, месье?
— Да, конечно, — кивнул Мишин и протянул портье темно-синий паспорт с золотым орлом.
— Так вы немец?! — воскликнул словоохотливый портье. — А я решил, что вы из Франции…
— Я гражданин ФРГ, — сдержанно улыбнулся Мишин. — Что, кстати, вовсе не исключает право быть французом по национальности…
Лифт был под стать отелю. То есть старый и роскошный. Поднявшись на тринадцатый этаж, Мишин определил по стрелке, что его номер находится в левом крыле широкого, увешанного картинами в тяжелых бронзовых рамах и освещенного добротными хрустальными люстрами коридора. Подойдя к нежно-розовой с голубоватыми завитушками по бокам двери с цифрой «1313» на начищенном бронзовом ромбике, Витяня вытащил из кармана ключ и уже собирался вставить его в замочную скважину, но неожиданно замер. Он всегда прислушивался к неприятным, вызывающим едва ощутимое покалывание в кончиках пальцев, токам опасности. Его реакция на эти токи была мгновенной, они сразу же всасывались в кровь и с бешеной скоростью разносились по организму, мобилизуя каждую клеточку.
Мишин мгновенно прижался спиной к шероховатой кремовой стене и окинул коротким взглядом коридор. Вокруг было пусто. Выждав несколько минут, он склонился вправо, указательным пальцем вдавил выступ на каблуке кожаного ботинка и извлек оттуда коротенькую металлическую спицу. Затем быстро снял туфли, выдвинул в спице крохотный выступ, наклонившись, поднес отмычку к круглому замку двери и неожиданно почувствовал легкое дуновение ветра. Словно кто-то резко провел рукой перед его лицом. Мишин выпрямился. Использовать отмычку не было никакой необходимости — дверь была не заперта.
Прихватив с покрытого толстым ковром пола туфли, Витяня неслышно толкнул дверь и увидел Дова. Израильтянин, по всей видимости, специально поставил кресло так, чтобы его можно было увидеть сразу же. Дов сидел, закинув ногу на ногу, и ритмично жевал резинку. Выражение его лица было самым что ни на есть благостным, словно ему только что сделали массаж.
— Молодец, приятель. — Витяня сверкнул глазами и швырнул ботинки в угол. — Голова у тебя варит.
— Ты имеешь в виду позицию, в которой я тебя поджидаю? — не меняя позы, спросил Дов. — Просто не хотелось тебя пугать.
— По-прежнему заботишься о моем здоровье? — Мишин снял плащ и швырнул его в другой угол небольшого номера, обставленного в том же стиле, что и лифт. — Или немного о своем тоже? А, приятель?
— Как дела, Виктор? — Израильтянин вытащил изо рта белый комок жевательной резинки и аккуратно приклеил его к донышку пепельницы с эмблемой отеля «Савой».
— А то ты не знаешь, как мои дела! — огрызнулся Мишин и рухнул на широкую кровать с высокой спинкой.
— Кое-что знаю, а кое-что — нет.
— Пасете своего же агента, — пробурчал Мишин, закидывая руки за голову и с наслаждением вытягиваясь. — Нехорошо это, дяденька.
— Почему пасем? — Дов пожал плечами. — Страхуем. Прикрываем. Короче, работаем.
— И много вас, под страховщиков?
— Если ты раздражен моим появлением, то скажи.
— Я раздражен твоим появлением. Сказал.
— Думаешь, мы суем нос в твои дела?
— Ага! — Витяня закрыл глаза. — Именно так я и думаю.
— Значит, так, дружище… — Дов медленно поднялся к креслу, подошел к зашторенному окну, слегка сдвинув плотную ткань, взглянул на улицу и повернулся к Мишину. — Пока на тебя не нашел приступ откровенности, я хочу тебе кое-что рассказать. В общих чертах уже понятно, на что тебя нацеливают наши союзники. Я говорю не о характере твоего задания — о нем, надеюсь, расскажешь мне ты, — а только о СХЕМЕ. Кстати, схему эту, чтобы ты знал, американцы еще лет двадцать назад свистнули у нас. Это мы впервые начали использовать своих соотечественников за границей, не светясь при этом. Конкретные граждане конкретной страны выполняли для нас какие-то задания, что-то доставали, передавали, выспрашивали, однако в случае их провала Моссад был ни при чем. Они просто не знали о его существовании. В крайнем случае могли только догадываться. Удобно, практично и, главное, абсолютно безопасно…
— Ты уверен, что описываешь именно мой случай? — спросил Витяня, не меняя позу.
— В целом да! — кивнул израильтянин. — Если, конечно, отбросить тот факт, что они были евреями, а ты русский, а также, что эти люди работали, как говорится, за идею, а ты — за очень неплохие деньги. 500 тысяч долларов, доложу тебе — это что-то!..
— Они что, все уже вам сообщили? — На лице Мишина мелькнуло искреннее удивление.
— Будь так — меня бы здесь не было.
— Тогда откуда информация?
— Ты, видимо, устал от перелетов.
— Извини, — пробормотал Витяня, рывком поднял свое сухощавое, тренированное тело, сел на кровати и закурил. — Передай мне пепельницу, пожалуйста.