Мой дорогой

Но первый взрыв гнева Зои обрушился на близнецов, прижавшихся друг к другу, как трусливые ягнята.

– Сию же минуту убирайтесь отсюда, паршивые дворняжки!

Энос и Сэм поспешно выпрыгнули из повозки на землю.

Зоя погрозила пальцем перед их побледневшими лицами.

– Мне следовало бы отдубасить вас, жалкие трусы, за то, что вы участвовали в таком грязном деле.

– Но, мама! – хором заныли они. – Это нас Вирджил заставил!

– А ты! – Она бросила свой гневный взгляд на Вирджила, который уже собирался вскочить на коня. – Постыдился бы! Ты ведь самый старший! Какой же пример ты подаешь своим слабоумным братьям?

Вирджил уставился в землю.

– Прости, мама. В следующий раз буду умнее. – Он робко поднял голову и с надеждой посмотрел на нее из-под выцветших бровей. – Честное слово, мама!

Эсмеральда с изумлением смотрела на Зою. Кто мог подумать, что одна старая женщина может обуздать шайку взрослых мужчин!

Удовлетворенная обещанием Вирджила исправиться, она приблизилась к Джасперу. Он стоял, глядя прямо перед собой, – злой и упрямый. Зоя бесцеремонно сбросила с него шляпу.

– Ты что, не знаешь, что должен снять шляпу в присутствии матери? Разве я не учила тебя, как нужно себя вести?

– Учила, конечно, – неохотно выговорил он.

– Мэм! – сурово напомнила она сыну.

– Учила, мэм, – послушно повторил он, и его нижняя губа задрожала.

Эсмеральда готова была пожалеть этого униженного вояку, если бы не его намерение разделаться с ее братом.

Зоя повесила ружье на плечо и строго оглядела сыновей. По их пристыженным лицам видно было, что они только ожидали ее приказа, чтобы немедленно убраться.

Она раздраженно покачала головой.

– Похоже, что за все четырнадцать лет вы ни разу не видели настоящей бани и вкусной еды. Марш в дом! Вскипятите воды, а я приготовлю чего-нибудь поесть.

Их лица просветлели. Сейчас они были не бандитами, а блудными сыновьями, которых после долгих лет скитаний пригласили войти в материнский дом.

– И не смейте возражать! – добавила Зоя, как будто не замечая их счастливых глаз. – Если придется, я поколочу любого из вас. И не надейтесь, что не справлюсь!

И они направились в дом, сопровождаемые Зоей. Она напоминала пастуха, который гонит домой стадо неразумных овец.

Эсмеральда поняла, что приглашение к Билли не относится. Он убрал пистолет в кобуру с хмурым, замкнутым лицом. Эсмеральда собиралась утешить его, но хриплый кашель, донесшийся от дуба, напомнил ей, что у нее есть свой блудный сын. Которого нужно приветить.

Добравшись до вершины холма, она опустилась на траву рядом с Бартоломью. Он посмотрел на нее с таким униженным и несчастным выражением, что Эсмеральда не выдержала и раскрыла ему объятия. Вместо того чтобы уклониться от них, как он это делал последние годы, брат бросился ей на грудь и зарыдал, тяжело переживая все ужасные события этого дня.

Эсмеральда нежно успокаивала брата, поглаживая его по темным вьющимся волосам, что-то ласково приговаривая.

Билли отвернулся. Слава богу, этот человек всего-навсего ей брат, и нет причин ревновать девушку. Но любовное воркование Эсмеральды над своим братом и доносящееся с веранды добродушное ворчание матери заставили его почувствовать свое одиночество. От нечего делать он направился к повозке и, заглянув в нее, присвистнул от удивления.

Барт тут же высвободился из объятий сестры. Он поднялся и выразительно подмигнул Билли, который настороженно смотрел на него.

– Я действительно очень сожалею. Ведь я еще ни разу не стрелял в человека! Признаться, мне не хотелось бы повторить этот эксперимент!

Билли пожал плечами.

– Ничего, я остался жив. А вот вам грозят сильные неприятности, если не придумаете, что делать с этим грузом.

– С казенным золотом? – Барт нервно оглянулся на дом и понизил голос до шепота: – Кажется, ваши братья собираются оставить его себе.

Билли покачал головой:

– Вряд ли это у них получится.

– Вы считаете, что его должен забрать я? – обрадовался Барт.

Эсмеральда вскочила на ноги. Ночная рубашка раздувалась на ветру, как парус. Билли пожалел, что у него нет ничего под рукой, чтобы прикрыть девушку. Она с отчаянием смотрела на Бартоломью.

– Боже мой, о чем ты только думаешь?!

Бартоломью обернулся к сестре.

– Я думаю о том, каким жалким человеком я был! Я думаю о том, что позволял тебе жертвовать ради меня всем. Если бы я пошел учиться, как ты этого хотела, то прошли бы еще долгие годы, прежде чем я смог бы тебе купить все, чего ты заслуживаешь! – Он сжал плечи Эсмеральды. – Ты не знаешь, как мне было больно и стыдно, когда я видел, как ты в стареньком мамином платье учишь этих разодетых дочек богатых торговцев!

В глазах Эсмеральды заблестели слезы.

– Но я никогда и не мечтала о роскошных платьях! Я только хотела когда-нибудь полюбить приличного человека и иметь своих детей.

Это невольное признание девушки задело Билли. Дарлингов никто не называл «приличными». «Приличным» мог быть какой-нибудь служащий в магазине или юрист, каждый день возвращающийся домой с кожаной папкой под мышкой. Билли представил, как он сам приходит домой, где его встречает Эсмеральда в белом переднике, от которого пахнет свежеиспеченным пирогом с персиками. В доме целая куча веселых детишек, которые собираются вокруг пианино, и Эсмеральда напевает церковные гимны…

Билли почему-то расстроился.

– Ладно уж, что сделано, то сделано, и нечего об этом спорить, – сказал он мрачно. Я могу завезти это золото в банк Джулали по дороге в Каламити. Потом пошлю телеграмму начальнику полиции, чтобы он знал, где оно находится. Он проследит, чтобы золото не досталось Уинстеду или какому-нибудь другому молодчику, вроде нашего неоперившегося Барта.

– Ну, разве это не чудесно! – воскликнула Эсмеральда. – Мистер Дар… – Она взглянула на него, вспоминая их восхитительную ночь, и решила, что имеет право называть его по имени. – Билли вернет золото, а ты сможешь спокойно вернуться домой!

Барт помрачнел.

– Боюсь, что я не вернусь в Бостон.

– Как не вернешься? Почему?

Билли в замешательстве закашлялся: он всегда страшился этого момента.

– Ваш брат прав, – вмешался Билли. – Он не может вернуться… во всяком случае, сейчас. Я могу позаботиться о вас и о себе, но пока Уинстед со своими людьми на свободе, Барту нельзя возвращаться в Бостон.

Бартоломью нежно обнял сестру за плечи.

– Пойми, Эсми, я уже вырос из коротких штанишек! Пора мне найти свою собственную дорогу в этом мире.

– Но как же колледж? Родители всегда мечтали о том, что ты получишь образование и станешь журналистом, как папа.

– Они умерли, – тихо сказал он, – а у меня есть свои мечты. Я не хочу всю свою жизнь провести в пыльном кабинете, сочиняя передовицы и некрологи, которые люди будут лениво читать за утренним кофе. Меня влечет другое. Я хочу сочинять рассказы и повести, которые заставят людей плакать, смеяться, мечтать!

– И куда же ты пойдешь?

Бартоломью устремил мечтательный взгляд за горизонт.

– Мне всегда казалось, что Южная Америка – та самая страна, которая вдохновит меня на мой первый рассказ. – Он рассмеялся. – Хотя ничего не скажешь, я и здесь получил довольно материала для него!

Билли вытащил из кармана толстую пачку денег и протянул ее Бартоломью.

– Я получил эти деньги от Уинстеда, который хотел, чтобы я убил вас. Мне кажется, будет справедливо, если вы используете их, чтобы начать новую жизнь!

– Я в долгу перед вами, сэр, – проговорил Барт, протягивая ему руку. – Я этого никогда не забуду!

Глядя на это дружеское рукопожатие, Эсмеральда совершенно растерялась, не в силах осознать быструю смену событий этого утра. Билли решил ненадолго оставить ее одну и, обращаясь к Барту, кивнул в сторону дома.

– Уверен, мама будет рада покормить тебя перед дорогой. Кажется, она к тебе неравнодушна. Выразительно поежившись, Барт потер горло.

– Думаю, мне лучше не заходить туда. У меня впереди долгое путешествие. Можно остановиться в ближайшем городке, чтобы запастись всем необходимым. – Он повернулся к Эсмеральде и крепко прижал ее к себе. – Я напишу тебе, сестренка, как только устроюсь.