Белая звезда

— Отпусти, я все равно его убью! — кричала она, но вырывалась уже вяло.

Гримли вдруг понял, что чувствует её мысли. Видит созданные воображением образы четко, как никогда. На него снисходило то же видение, что и прежде в Александрете. Ярко-красная с черными прожилками пустота астрала, неосязаемое тело эльфийки, светящееся и белое, как магическая стрела. Её мысли, как когти, тянулись к жалкой душонке распростертого на земле разбойника. Но главное, в тот миг Гримли почувствовал, что мысли девушки в его руках. Он может задуть её жизнь, как трепещущее пламя свечи, а может наполнить неизмеримой силой. Коснувшись наиболее беспокойной части её сознания, он захотел просто немного охладить пыл. Илирвен схватилась левой рукой за лоб, побледнела и сразу обмякла в руках юноши.

— Мне холодно, холодно! Это сон, да? — она прошептала ещё несколько фраз, обвила шею Гримли руками и закрыла глаза.

Толин ничего не понял и решил, что эльфийка потеряла сознание от перенапряжения или в припадке ярости. Гримли жестом удержал его от попыток ударами по щекам привести её в чувство.

— Успокойся, она просто спит! Устала, переволновалась и спит, не мешай, — шепотом сказал он.

Гном оттащил избитого, плачущего мужика в сторону. Затем положил одна на другую несколько тряпок, кинул дорожный мешок, и Гримли бережно опустил эльфийку на эту импровизированную постель.

— Ты, ублюдок, — Толин схватил хныкающего разбойника, встряхнул и, подняв, прислонил к дереву. — Что вы с нею сделали?! Что вы с нею сделали, твари, говори!

— Да ниче… ничего… аааай, как больно, — заливаясь соплями, сипел мужик. — Буч, — он указал на тело убитого разбойника со спущенными штанами, — хотел её поиметь, пока она не соображала, но ничего не смог! Он уже старый!

— Он, значит, без сознания, а ты решил в сознании, мразь! — Толин толкнул разбойника, и тот рухнул наземь. Гном хотел ещё раз ему врезать, но как-то сдержался.

— Как вам удалось её схватить? Говори, или тебя живым здесь в землю закопаем! — гном указал на Гримли, который как раз стаскивал в кучу тела убитых. Несмотря на протесты Толина, он все же вознамерился их похоронить.

— Только не бей, борода! Только, тьфу, не бей, я все скажу! Мы промышляем на этой дороге три месяца, пока тепло в лесу. Эти люди были местные крестьяне, я их подобрал, сам-то раньше в Фолии крутился. Сперва вместе на хуторе таились, да кто-то местный разъезд навел, мы в лес. Там на хуторе-то постоялый двор, и мы колдунью-бабку одну встретили. Она средства от ран и всякий яд готовила. Как какого одинокого и богатого путника приметим, сразу к ней. Она яд готовит медленный, чтобы тот уйти смог, а мы его уже в лесочке и прибирали. Потом мы её в городишко к северу переправили, в Клекстон людей сейчас больше едет. Она там в харчевне и подливала. Стала всей шайкой верховодить, я половину денег и добра ей отдавал!

— Вот падаль! — гном брезгливо пнул его в бок.

— Слушай, Гримли, ты зря все тут затеял! Вот эта лопата, к чему такие реверансы? Давай их повесим. Кругом серый темный лес, скучно — никаких украшений. А так, представляешь, на березе один, на сосне другой… — гном похлопал парализованного страхом бандита по щеке.

— Нет, — Гримли столкнул в яму тело первого бандита, — мы отведем его в Клекстон и сдадим стражам. И это награбленное добро тоже! Хотя меч, — он крутил в руках клинок, снятый с убитого Илирвен несостоявшегося насильника, — меч я, пожалуй, заберу себе.

Гном обернулся к пленнику:

— Вот видишь, мой друг говорит дело, тебя повесят не в лесу, а на площади. Или устроят твоей заднице такую встречу… будешь прожарен не хуже кролика!

Гном откусил с вертела недоеденный кусок.

— Ну и что, — вдруг озлобленно фыркнул мужик, — вы все всё равно сдохнете, сдохнете! И рыцари богатые тоже, все до единого! В Клекстоне я встречал блаженного. Он говорит — конец мира близок. И огненная бездна раскроется пред нами! Вы все подохнете, а чистые вознесутся! Вестники смерти с юга летят! Я ему верю и другие верят. Думаю, вы сами столько набедокурили, что присоединитесь ко мне, когда кончится свет! — И он зашелся безумным бессмысленным смехом.

— Что ты сказал, — бросив кривую лопатку, Гримли подскочил к пленнику и схватил за разбитый подбородок. — Что ты сказал?

— Конец вам, падлы, все горим в одном большом костре, а значит, грабить можно безбоязненно!

Гримли нагнулся, его взгляд вновь выпал в астрал — он увидел мерзкое тело бандита. Увидел всю гору грехов, распутств и пороков, о которых тот думал.

— Давай, давай, покажи, каков он из себя, этот пророк, покажи! — шептал Гримли и вдруг коснулся астральным взором чего-то нежного. Бандит завыл и обмяк. Тут же вернувшись к реальности, Гримли увидел, как из ушей и носа разбойника течет кровь, волосы встали дыбом, будто его ударила молния.

— Что ты с ним сделал? — испуганно спросил Толин.

— Ничего. Так, в глаза посмотрел. — Гримли, тяжело дыша, встал и отошел в сторону. Он ещё не говорил Толину о своем даре и понял, что переборщил.

— Можешь не связывать, теперь не убежит, — остановил он гнома.

— Хорошо. Давай уже спать, а то и утро скоро, и костер погас!

Устраиваясь поудобнее на мешках с ворованной одеждой, Гримли думал о неожиданном пленнике. Вспоминался Александрет, дядя Том, темный воин на крыше. Огненная бездна, вестники смерти летят с юга — раздавались эхом слова помешавшегося разбойника. Да, это все не случайно, не совпадения. Надо будет в Клекстоне поискать этого проповедника. Обязательно поискать.

Им предстояла ещё неделя пути, и ждала не одна переделка. В дороге они сдружились с Илирвен. Эльфийка обещала познакомить их со всей Академией. Если из Александрета выезжали двое едва знакомых между собою приятелей, то в Клекстон прибыли трое друзей, каждый из которых был готов рискнуть жизнью ради другого.

Земли бессмертных, остров Колдсоул,

8-й путь Лун, 987 год н. э.

Примерно тогда же, когда Толин, Гримли и Илирвен въезжали в Клекстон, в нескольких тысячах лиг к югу от них в самом сердце башни, что черной громадой пронзала облака над островом, шел Нагаш — тот самый темный воин, битву которого с Корониусом так часто вспоминал Гримли. Нагаш, как и другие нойоны, недолюбливал Колдсоул и встречался с главой разведки на его территории только по необходимости. Отблески огня негасимых светильников играли на его фиолетовом доспехе, отражались от браслета молчания, надетого на правую руку нойона. Нагаш не доверял никому, и с Моандором его в очередной раз свел исключительно взаимный интерес, а также возникшая у обоих нойонов уверенность в успехе. Именно они создали предварительно одобренный советом план новой войны. Теперь Нагаш хотел сообщить, что готов отбыть с новой важнейшей миссией.

Последняя подъемная платформа. Коридор, залитый голубым светом переливающихся под потолком энергетических батарей. Вдоль стены выстроились рыцари смерти с блестящими алебардами в руках, между ними сияет позолотой светильник. Небольшой зал ожиданий. Здесь стены горят бессчетными письменами то и дело меняющихся рун, искрящихся потоками сопровождающей магии. Нагаш не из тех, кто ждет аудиенции. Впереди главные врата, перед которыми мерцает силовое поле. Символ N распался, створки разошлись, впустив его в зал приемов. Ряд колонн, теряющихся во мраке бесконечных потолков. Справа двери, слева гигантские окна из растертого горного хрусталя, с впаянными в них рамами из текучего металла. В торце противоположной стены между информационным магическим блоком и управляющей энергетической системой на возвышении темный трон.

Гагатовые плиты звонко разносили шаги нойона по всему залу. Среди этого мрачного чертога как яркий бриллиант в темной оправе замер в своем трофейном доспехе владыка Моандор. Начиная с того рокового совета в Агону он не изменял своему «белому» образу. Глава разведки сидел на троне, прикрыл лицо рукой и был погружен в медитацию. Он уже осознал, что Нагаш здесь, но ещё не мог вернуться к нормальной реальности. Одна нога сползла с верхней ступени и время от времени непроизвольно подергивалась. На мгновение Нагашу показалось, что перед ним смертный человек.