Наемник

ГЛАВА 2

Время летит быстро. Я уже полтора года здесь, в этом странном и страшном мире. На плечах моих — куртка из толстой воловьей кожи, надеваемая обычно под кольчугу, а давно нечесаные волосы схвачены медным обручем — знаком Ордена Чародеев.

Я очень изменился с тех пор, как попал сюда — и чисто внешне: я похудел, загорел и окреп, и внутренне. В первый же месяц я четко и на всю жизнь усвоил, что лучше убить самому, чем быть убитым — когда ретивый латник из Торианского пограничного патруля чуть не снес мне башку. В патруле было трое, с двоими разделался Малыш.

И вот я сижу в Берлоге — школе, лаборатории, резиденции и не знаю что еще Магистра Ордена Грентвига и ожидаю своего рода посвящения. Сегодня я стану почти полноправным бойцом Ордена и получу свой Камень… Но раз уж потянуло на воспоминания, лучше вспоминать по порядку.

Первые два с половиной месяца в этом мире я провел на базе, хотя я лично считаю такое название слишком громким для хибары на берегу озера, в которой обитали два инструктора, то есть Малыш и Старый, и один инструктируемый, то есть я. Все это время меня обучали, в основном, обращению с оружием, и Малышу удалось меня натаскать, так что мечом «полторы руки» я владею вполне прилично, а нож метаю даже получше Старого… Но о ножах разговор особый. Старый так же пытался обучить меня стрельбе из лука и арбалета, но не дано — значит на дано, так что стреляю я очень неважно.

Оба моих инструктора оказались ребятами на редкость бесшабашными и феноменальными по вместимости пьяницами, языками они работали ничуть не хуже, чем мечами — я, бывало, ржал до истерики, слушая их перебранки, которые они затевали с самыми серьезными рожами. Уговор был весьма суровый — кто первый не выдержит и хотя бы улыбнется, тот и моет посуду. Я, как признанный повар, был от этой повинности освобожден: когда ребята узнали, что я не только прилично стряпаю, но даже умею печь хлеб, они хором заорали, что мне цены нет (ну, или почти так).

А вообще-то они настолько разные, насколько могут быть два инструктора по выживанию, живущие под одной крышей. Малыш, каланча рыжая, — шумный, неугомонный сорви-голова. У нас, Пришлых, в общем-то не принято рассказывать, а тем более расспрашивать о своем прошлом «там». Малыш своего не скрывал: по его словам, он в свое время считался подающим надежды математиком, до тех пор, пока не влетел в какую-то отдающую криминалом историю (в этой части своего рассказа он был, как правило, довольно невнятен). Естественно, он прибег к наиболее простому способу разрешения конфликта с властями — ушел добровольцем в десантные части. Там его и выловил вербовщик из Преисподней, как называем этот мир мы, Пришлые. С учетом того, что вся агентура должна была погибнуть в своих мирах, да там их наверно и считали погибшими, это название обретает определенный и довольно жутковатый смысл…

Старый — почти полная противоположность Малышу, даже внешне. Невысокий, жилистый и крепкий, всегда спокойный и ироничный, с цепким взглядом вечно слегка прищуренных карих глаз… Вообще-то он был ненамного старше меня и Малыша, но в его черных, прямых, как у индейца, волосах и аккуратной мушкетерской бородке явственно прослеживалась седина. О прошлом своем он не рассказывал, да и разговоров на эту тему не любил. А когда такие разговоры все же заводились, он усмехался и ронял, сузив глаза: «Все мы здесь Пришлые, то есть смертники». Когда-то Малыш обмолвился, что «там» Старый был каскадером…

А в общем и целом, жили мы с ними душа в душу. Иногда забредал на огонек кто-нибудь из нашего брата, из Пришлых, и тогда надолго начинались пьянка и треп, но такое случалось не часто. Однажды кто-то из этих ребят оставил на недельку гитару, и тут уж я оторвался — попел ребятам кое-что из наших старых песен. Особое впечатление на них произвела древняя студенческая: «И налево наша рать, и направо наша рать, хорошо с перепою мечом помахать», с тех пор они горланили ее чуть не каждое утро, вытаскивая меня на разминку. Первые две недели я ближе к вечеру походил на мокрую тряпку — тренировались без дураков. Тут мне очень пригодились навыки каратэ и начатки сценического боя, когда-то на заре туманной юности мной усвоенные.

Хибарка, то есть база, стояла фактически на ничейной земле. К западу от нас находилось герцогство Торианское, одно из карликовых государств, которые более сильные соседи к себе не присоединяют ввиду труднодоступности (болота) и полнейшей никчемности. А к востоку на многие километры простерлось громадное государство, скромно и безо всяких там экивоков именующее себя Империей и представляющее из себя конгломерат таких же карликовых герцогств и княжеств под протекторатом короны.

Граница постоянно находилась в состоянии до зубов вооруженного нейтралитета, хотя и по ту и по другую сторону говорили на одном и том же языке. Пограничные конфликты в основном сходились к дракам из-за перешедшей границу скотины или украденной курицы, но иногда латник герцога и имперские егеря на какое-то время трезвели и переходили в активное состояние, очевидно с похмелья. В такие периоды они, в зависимости от настроения, принимались хватать или рубить в капусту все, что движется через границу в ту или другую сторону. К базе они при этом соваться избегали. Когда я спрашивал ребят о причинах этого, они только загадочно усмехались.

И еще один момент: с наступлением темноты здесь фактически замирала вся жизнь. Хотя по словам Старого, те, кого все опасались, то есть всевозможная нежить и нечисть, с тем же успехом атаковали и днем…

В конце концов, после двухмесячного усиленного курса обучения ребята решили, что я вполне созрел для первого «выхода в свет», то есть в маленький пограничный городок на территории герцогства. Меня ознакомили со всеми местными достопримечательностями: замком-гарнизоном, смахивающей на сарай часовней (издали) и двумя харчевнями (в подробностях). Окончание этой прогулки я запомнил довольно слабо. Помню, Малыш снял каких-то девиц, потом мы их где-то потеряли, а потом шли в обнимку по узкой немощеной улочке и горланили «Нашу рать»… Короче, вживались в образ нормальных средневековых гуляк.

И вот, через пару недель, во время нашей вылазки в точно такой же городок в пределах империи, моя судьба вдруг сделала резкий поворот.

Вышли мы с утра пораньше — только по Торианскому тракту до городка было километров пятнадцать. К тому же полил дождь, так что когда дошли до места, настроение к нас троих оказалось крайне скверным. Городок оказался таким же невзрачным как и тот, в котором мне довелось побывать раньше, разве что замок чуть повыше и помассивней. Но нам было не до архитектурных красот, мы ввалились в фактически пустую корчму и шумно потребовали выпивку. Кроме нас там находилось еще человек пять посетителей, но только один из них привлек мое внимание. Наверно, такие вещи и называются «зовом судьбы»…

Высоченный горбатый старикан в черном камзоле с отворотами, украшенном узором металлических колечек на груди и плечах, он сидел отдельно от всех, ни на кого не обращая внимания. Темно-серый плащ брошен на скамью, тяжелый двуручный меч прислонен небрежно к столу, но заинтересовало меня не это и даже не его лицо, кстати довольно примечательное — худое, с острым подбородком, выступающим вперед, длинный ястребиный нос, сивые космы, доходящие до плеч, перехвачены серебряным обручем…Просто я внезапно почувствовал, что он чем-то отличается от обычного человека, и что под камзолом на груди у него скрыто что-то живое, обладающее громадной мощью. А поскольку был я тогда щенком, ни в чем толком не понимающим, то и пялился я на него во все глаза, без зазрения совести.

И тут он, словно перехватив мой взгляд, резко обернулся и посмотрел на меня в упор. Я, как ни в чем не бывало, продолжал его изучать, и тогда он поднялся из-за стола и зашагал к нам. Я было приготовился к проверке своих бойцовских навыков, но Малыш со Старым повели себя как-то странно: когда длинная сгорбленная фигура приблизилась, они вскочили, вытянулись чуть не по стойке «смирно» и хором гаркнули: