Страница 18 из 32
Вжик!
Что-то пролетает мимо моей головы и звонко брякает о стену. Не ожидал товарищ, что я наклонюсь? Правильно, значит, я о клиенте позаботился. И вовремя. А то уж дюже он здоровенный. Иметь такого за спиной как-то неуютно. Тем более что дружеских чувств ко мне он и до своего полета, похоже, что не испытывал.
Оборачиваюсь.
Тщедушный мужичок уже на ногах. Приседает и скользящим шагом приближается ко мне. Чего это он там такое в меня швырнул? По звуку судя, что-то увесистое. Где только взял?
А что это у него такое в руках?
Из сжатых кулаков оппонента высовываются тонкие длинные спицы. И держит он их по-особенному. Словно бы клевать ими меня собирается. Ой, плохо… Эту манеру боя я видел. И энтузиазма мне это совсем не прибавляет, скорее, наоборот. Тычковые удары вообще трудно предсказуемы, а уж с двух-то рук…
Однако же чего дежурный спит? Тут такой тарарам происходит, а он и ухом не повел?
Ладно, хрен с ним, об этом позже думать будем.
Черт, и под рукой-то ничего нет, чем этого товарища шандарахнуть.
Смещаюсь вправо, клиент плавно повторяет мое движение. Опытный чертяка, смотрит внимательно и лишних движений не делает. А вот мои срисовывает одномоментно. Плохо… места тут мало, не разбежишься. Попробовать, разве что, вот так?
Нет, не вышло, не купился он на такие фокусы.
Цугцванг.
Так, похоже, это в шахматах называется?
До него метра два, и он никуда не спешит. Ясный расклад, дежурный в деле, то-то мой оппонент и не волнуется.
Так что же выходит, меня попросту убить хотели? Даже и не попытавшись выяснить ничего? Странно это…
Шажок вправо, к двери. Нет, не пустит. Спицы угрожающе качнулись в мою сторону, сократив расстояние до метра. Еще полметра, и он будет бить.
Отпрыгиваю назад.
Совсем нелогично, я отступаю в угол, сокращая и без того невеликое пространство для маневра.
Схавает?
Есть!
Сработало!
Оппонент делает шажок вперед.
Прыжок вправо, тут стена.
Он автоматически поворачивается в эту сторону, контролируя мои движения.
Отталкиваюсь ногой от стены и резко прыгаю влево, на лежанку.
Подпрыгиваю вверх, в прыжке отталкиваясь от левой стены…
И падаю на оппонента почти сверху.
Во всяком случае, зловещие спицы проходят под моей правой ногой.
Хрясь!
Аж, хрустнуло что-то.
Пользуясь моментом, добавляю клиенту уже руками.
Левая его рука очень удачно попадает в захват — хрусть!
Теперь он однорукий. Надолго, если не навсегда. Такие переломы заживают тяжко и не всегда правильно.
Из оставшейся руки на пол падает спица, со звоном отскочившая от бетонного пола.
Захватываю его за шею.
— Колись, падла, кто послал? Зачем?
— Поговорить надо было…
— Этим? — киваю в сторону спицы.
— Нет… Оглушили бы тебя, связали. Потом Митяй тебе таблетку бы дал… кто ж знал, что ты такой шустрый…
— Кто заказчик?
— Не знаю… записку переслали… давали за тебя здорово…
— И ты поверил?
Клиент молчит.
Нажимаю ему на локоть.
— А-а-а!
— Щас вторую руку сломаю!
— Валя Огородник, он в авторитете, большой человек.
— Не знаю такого, чего ему от меня-то нужно? Что спрашивать должны были?
— Про склады какие-то… черт их там знает…
Внезапно гремит дверной засов, и я поворачиваюсь в ту сторону.
Яркий луч фонаря освещает нас обоих.
— А ну стоять!
Свет фонаря блестит на стволе пистолета.
А вот это неправильно! Дежурный в камеру с оружием не заходит — это аксиома. Значит, это подстраховка, и он будет стрелять.
Резко присаживаюсь и, крутанув за руку клиента, толкаю его в сторону двери. Выстрел в замкнутом помещении гремит совершенно оглушительно. В следующую секунду я оказываюсь возле стрелявшего и, заломив ему руку, отправляю в камеру. А пистолет остается в моих руках.
А вот теперь — ноги-ноги!
Кто их знает, какие меры предосторожности тут еще предусмотрены?
Вылетаю в пустой коридор с тускло горящими лампочками дежурного освещения.
Дверь справа, на ключ ее не запирают, только на задвижку. Если свернуть туда, куда мы обычно ходим на допрос, то на площадке будет окно. Оно не зарешечено, так что шансы уйти у меня есть. Задвижку долой, на лестнице никого. Супер!
Прыжок вверх.
Хлопок — и горло мое перехватывает спазм, а из глаз брызжут слезы. Газ! «Черемуха», я ее и спросонья ни с чем не перепутаю.
Окно!
Где окно?
На улице продышусь…
Что-то основательно долбит меня по затылку и, падая на пол, ловлю себя на мысли: «Не успел…»
— Н-н-да… — листает мое дело следователь. — Таланты у вас, Сергей Николаевич, прямо скажу… специфические. Чем это таким вы владеете? Айкидо? Самбо?
— Да так… всего понемногу. Меня учили, я учил…
— Вот и научили. — Он переворачивает страницу и зачитывает вслух. — «Искалечив задержанного гражданина Валлиулина Н. В., нанес тяжкие телесные повреждения другому задержанному — Власию П. А… По прибытии на место помощника дежурного, старшего сержанта полиции Хоменюка В. Н., нанес ему телесные повреждения, избил и сломал руку. Завладев оружием, произвел выстрел в задержанного Власия П. А., от которого тот и скончался. После этого арестованный Рыжов С. Н. попытался бежать и был задержан силами оперативной группы отделения». Все так?
— Да говорил я уже. Эта парочка пострадавших меня самого ухайдокать попыталась, вот и пришлось мне от них отбиваться. Дежурный же на шум и крики вообще никак не отреагировал. Меня оглушить пробовали и заколоть пытались…
— Знаю-знаю! Читал я эти ваши показания. Только вот ничего из того, что вы описали, в камере не нашли… А дежурный как раз в этот момент отошел в туалет. Подменявший же его помощник дежурного слегка задержался, отвечая на телефонный звонок, потому и припоздал.
— Ага. И, в нарушение всех инструкций, ввалился в камеру с пистолетом.
— За это он уже получил строгий выговор. Да и сломанной руки ему надолго теперь хватит. Будет время осознать свои прегрешения. А вот вам-то теперь каково будет? С таким букетом… никакое УДО теперь точно не грозит. Придется сидеть…
— А что, есть варианты?
— У вас? — удивленно поднимает брови следователь. — Сомневаюсь…
— Рыжов! — окликает меня «кум». — Заснул?
— Извините, гражданин начальник… задумался.
— Раньше думать надо было, — назидательно произносит он. — Тогда бы и сюда не попал. Ладно, иди.
Так и началась моя жизнь в этой колонии. Легкой она, ясен пень, не была. После первого, сделанного «кумом» предложения, он внезапно потерял ко мне всякий интерес. На разводах не замечал и с расспросами не лез. Уж кто там ему на ухо шепнул, бог весть, но он это понял, судя по поведению, правильно.
А вот глядя на происходящее в лагере, я и сам стал подумывать о том, что неплохо было бы потолковать с ним по душам. Уж очень не нравилось мне все то, что творилось на воле. Конечно, сидя здесь, я многого не знал. Но голова-то на плечах есть! А анализировать даже такую, поступающую по крошкам, информацию я умел. И ничего хорошего в ближайшее время не ожидал. Если предчувствия меня не обманывали, то в воздухе очень нехорошо пахло. Причем не порохом, а кое-чем существенно похуже…
Так что, когда подохло радио, мои чувства прямо-таки взвыли от напряжения.
Однако искать встречи с «кумом» не пришлось. Он и сам меня поймал.
В тот день нас припахали на переноску мебели. По слухам, ожидалось уплотнение зоны, часть заключенных уже куда-то вывезли. Теперь в срочном порядке освобождали кабинеты. Туда, опять-таки по слухам, должны были вскоре заехать новые сотрудники. Вот и перетаскивали наши начальники мебель в другие помещения.
Тащим по коридору шкаф и прямиком натыкаемся на «кума». Он как раз выходил из кабинета.
— А… Рыжов, — кивает он, — вот и славно. Ты же у нас по металлу работать можешь?