Страница 15 из 158
– То есть вначале мы снимаем внешние посты, а как начнутся радостные пляски по поводу обнаружения нехороших русских диверсантов, режем всех от всей широкой нашей души? — Фермер перестал хмуриться.
– Именно так!
– А давайте я вместо Старого в эфир выйду! — предложил Тотен. — Он в пиф-пафах всяко лучше меня будет, а с рацией я уже освоился.
– Так и сделаем. С тобой пойдут «трофейные» и Док.
Тонкая стрелка часов скользнула с семнадцатого деления на восемнадцатое. «Пора!»
«Мои» немцы народ смирный — службу тащат спокойно, не дергаются. Уже с четверть часа с верхнего этажа амбара доносятся характерные свистяще-шипящие звуки. «Договорились спать по очереди… Верно, чего им опасаться, особенно если принять во внимание, что их пост — ближний к дороге, по которой раз в полтора часа проезжают патрульные машины?»
Осторожно цепляюсь за ошкуренное бревно, приспособленное как откос для поддержания настила, подтягиваюсь и закидываю ноги вверх. Теперь я, словно военно-полевой ленивец, вишу вниз спиной. Можно только порадоваться, что за два «военных» месяца физическая форма серьезно улучшилась. Медленно и печально начинаю движение вверх. «Эх, хорошо бы второй под рулады своего товарища задремал!»
Десять сантиметров, двадцать, полметра… Перед лицом — присыпанные прошлогодним сеном жерди настила. До немцев-дозорных метра три, а мне еще к ним вылезти надо… Автомат пришлось оставить внизу — уж больно неудобная бандура для подобной акробатики, но пистолет при мне, так что в случае накладки выход будет, тем более что стрелять придется накоротке и в помещении. Стены и сено звук приглушат, хотя, конечно, лучше вовсе обойтись без стрельбы…
Уцепившись левой рукой за настил, начинаю выбираться наверх. Хорошо, что сена на «втором этаже» еще много — его кучи скрывают меня до поры до времени. Уперев ноги в откос, делаю несколько качающихся движений, примеряясь. «И раз, и два, и… три!» Сильно толкаюсь ногами и оказываюсь на помосте. Оборот, другой, третий… Тревогу никто не поднимает…
– Кто это? Эй?! — спрашивает один из немцев, привставая со своего места.
«Так и есть, задремал на пару со своим корешем! Ну да поздно уже! — Фриц потянулся за своим «карабином». — Тебе бы хоть на пару секунд раньше чухнуться, а теперь точно не успеешь — ружжо-то твое выставлено наружу, я еще на подходе срисовал. А так быстро ты, мил друг, его теперь не достанешь и тем более не развернешь!» А вот я инерцию использую в своих интересах! Еще пол-оборота, и из положения на спине я бью ганса обеими ногами в грудь. Хруст, сдавленное сипение, и часовой валится на сено. Причем он не отлетел в сторону, а именно мешком осел на землю — значит, удар, как часто говорят рукопашники, весь ушел внутрь.
«Второй шевельнулся, или мне показалось? А! Какая сейчас разница?!»
Наваливаясь на сонного солдата сверху, выдергиваю из ножен клинок, и через пару мгновений нерадивый часовой булькает располосованным горлом.
Торопливо, пока не началась реакция на собственное живодерство, «правлю» первого.
«Черт, никак не могу привыкнуть! В горячке боя — никаких проблем, а как часовых, подкравшись, снимать, так обязательно мутит потом… — Чисто машинально прижимаю умирающего немца к полу, чтобы не так сильно дергался. — Ладно хоть ненадолго это…»
С тошнотой я справился примерно за минуту — похоже, начинаю привыкать… После моих первых, тех, у подбитой «полуторки», отходил почти четверть часа, а тут подышал, подумал — и в норме. Щелкаю тангентой, подавая сигнал товарищам. Три длинных, два коротких: «Все в порядке. Задача выполнена». Было бы наоборот — три коротких и два длинных, то сигнал означал, что у меня проблемы. У командира код из трех «кликов», у Люка — из четырех. И не запутается никто, и случайно последовательность из трех тоновых сигналов набрать сложно. Пока отирался под стенами амбара, оба «коллеги» уже доложили о зачистке «своих» часовых. Теперь на все про все остается… одиннадцать минут! За это время мы должны собраться у машины-пеленгатора и приготовиться резать выходящих на смену караулов фрицев. Вначале хотели отлавливать их на постах, но, прикинув, что втроем семерых успокоить легче, чем в одно лицо троих, решили «танцевать» на центральной «площади» деревушки. Тем более что Бродяга обещал подсобить. А четверо на семерых — это куда как лучше!
«А хорошо, что немчура все невеликое местное население выгнала из домов: и из гражданских никто под горячую руку не попадет, и немцы в окружении знакомых рож хоть немного, но расслабятся… — думал я, осторожно скользя в предутреннем тумане. — А дымка на землю опустилась что надо — видимость снизилась до тридцати метров, а если бугорком каким или поленницей прикинуться, то враг вообще заметит, только наступив на тебя. Э, неплохо бы сбавить скорость, а то свои же ребята могут попробовать головенку открутить или что-нибудь острое под левую лопатку пристроить!»
Смутная тень мелькнула слева в промежутке между едва различимыми домами. Если бы не уже занимавшаяся заря, я бы и не заметил. Я негромко прищелкнул языком, одновременно положив руку на рукоять ножа. «Свои!» — услышав ответное цоканье, я облегченно отпустил оружие.
Опустившись на мокрую от росы траву, вопросительно посмотрел на командира.
– Пять минут! Мы с тобой обходим дом вокруг и нападаем на немцев с тыла! — Сашины жесты были скупы и одновременно красноречивы.
Киваю в ответ.
Командир дотрагивается до плеча сидящего у угла большой избы Люка, показывает большой палец Бродяге, и мы выдвигаемся.
В обычных условиях этот дом за пять минут можно раз двадцать кругом обежать, но сейчас мы еле успели. Стоило нам замереть в готовности у невысокого палисадника, как внутри дома, словно по заказу, раздались голоса. Точнее, вначале раздался глухой стук, как будто уронили что-то тяжелое, затем раздался взрыв смеха, и спустя несколько томительных мгновений дверь распахнулась.
– Гюнтер, в следующий раз я прикажу не полить тебя, а попрошу ребят дотащить до колодца! — всхлипывая от смеха, заявил один из немцев, спускаясь с невысокого, в три ступеньки, крыльца. — Будешь знать, как не выполнять приказы старшего по званию!
Следовавший за ним дородный солдат фыркал и мотал мокрой головой, одновременно застегивая на груди мышастый китель, — очевидно, это и был тот самый Гюнтер, для побудки которого пришлось применять радикальные средства. Еще пятеро спустились вслед за первыми двумя и лениво построились в колонну по двое.
«Хорошо, что мы не прекращали наблюдение за деревней и прибытие подкрепления к гансам не прошло незамеченным. Видимо, кто-то посчитал сообщение о засеченной рации заслуживающим внимания, и ближе к вечеру из Городца на двух телегах подтянулись еще полтора десятка солдат». — Я перекатил во рту короткую соломинку, подобранную на сеновале, и отстегнул тренчик на ножнах.
Фермер предостерегающе поднял руку — не шебуршись, мол.
Гефрайтор (туман понемногу рассеивался, и я смог рассмотреть петлицы) негромко скомандовал, и короткая колонна двинулась сменять посты. Чем мне немцы нравятся, так это любовью к порядку. Честно! Положено по уставу винтовку на ремне носить — и несут. Особенно эти — тыловики. Те, которых мы на дорогах видели, уже к войне привыкли и во время своих многокилометровых маршей по нашим пыльным дорогам они уже уставом не сильно заморачиваются, а эти, гляди ты, словно на какой-нибудь Александер-плац вышагивают!
Легкий толчок в плечо от командира — это значит нам пора.
«Саша ссутулился, отчего стал похож на атакующую горную гориллу… Странно, но почти всегда в боевые моменты в голову лезут всякие необычные ассоциации. Наверное, это психика так защищается от перегрузки…»
Замыкающие уже поравнялись с углом дома, когда я услышал… Нет, скорее еле уловил сдвоенный глухой удар…
Практически одновременно мы догнали идущих последними немцев…
Мой — тот, что справа! Невысокий, сантиметров на десять ниже меня… «Карабин» болтается на щуплом плече, воротник кителя замялся сзади…