Страница 57 из 136
Павел Борисович Ландо
БАЙКОНУР В МОЕЙ СУДЬБЕ
Родился в 1945 г. После окончания школы в 1963 г. поступил в институт им. Гнесиных в Москве.
В звании рядового и младшего сержанта служил в 1964–1967 гг. на космодроме Байконур.
Сегодня П. Б. Ландо — известный оперно-симфонический дирижер, доцент кафедр оперной подготовки и оркестрового дирижирования Российской академии музыки им. Гнесиных. 20 лет является художественным руководителем и дирижером симфонического оркестра им. А. П. Бородина Российской академии наук.
Плодотворно сотрудничает с камерным оркестром ГАБТ, Государственным оркестром РФ, оркестром театра «Новая опера». Осуществил постановки 32 опер. В его репертуаре свыше 500 произведений мировой музыкальной классики и современных композиторов.
Меня призвали в армию осенью 1964 г. со второго курса историко-теоретико-композиторского факультета Государственного музыкально-педагогического института им. Гнесиных в Москве, ныне это Российская академия музыки им. Гнесиных. Призыв студентов 1945 г. рождения с дневного отделения был, возможно, вызван тем, что в конце войны мало родилось мальчиков и «эхо» Великой Отечественной докатилось и до нас, рожденных в год Победы, нас подчистую всех призвали в армию.
Службу я начал в учебной роте полка связи в/ч 14315 в Казахстане, на знаменитом теперь космодроме Байконур. Вспоминать сейчас о своей солдатской службе в Советской Армии одновременно печально и радостно. Печально потому, что нет уже того великого государства, победившего фашизм, в котором я родился и за которое воевал на фронте мой отец — полковник Борис Аронович Ландо, ни армии, ни знамени, перед которым я, как и он, давал присягу на верность. А радостно потому, что именно в армии я встретил замечательных людей, которые оказали на меня большое влияние, помогли понять свое призвание, стали примером в отношении к порученному делу.
К армии я привык с детства. Мой отец, военный строитель, и моя мама Мария Львовна, детский врач, объездили после войны весь Советский Союз. 25 раз переезжали они с одного места службы отца на другое. Служил отец на Украине и в Белоруссии, на Урале и Камчатке, в Астраханской области и Казахстане, в других районах страны. Отец руководил большими армейскими коллективами. Начинали строители, как правило, с нулевого цикла, жили в палатках, а когда уезжали на новое место, оставляли после себя объекты, здания, водопровод, канализацию и пр. Я сменил не одну школу.
Полком связи, в котором я начал службу, командовал тогда полковник Смирнов (здесь, как и в других случаях, прошу прощения, что имя и отчество забылись). Я хорошо помню его характерный голос и своеобразную манеру разговора с личным составом. Стоя в шеренге в своем взводе, мы никогда не скучали, слушая его высказывания в афористичной своеобразной форме, иногда «с перцем», но всегда справедливые по существу.
Нашей учебной ротой командовал требовательный офицер — капитан Заитов, а командиром взвода был старший лейтенант А. Серов. Они добивались от каждого курсанта сознательной дисциплины, полного овладения профессией радиста, знания оружия, хороших результатов в спортивной и политической подготовке. Было, особенно вначале, нелегко, но человеческие отношения в роте были нормальные и за время службы я не помню ни одного случая проявления «дедовщины». В роте наш замечательный старшина Порядинский учил нас всему лично: как намотать портянки, быстро одеться по команде «Подъем!» или раздеться по команде «Отбой!», как правильно выполнить упражнения на брусьях и т. д. Относился он к солдатам по-отечески, хотя был до придирчивости въедлив и требователен.
Я очень скучал без музыки, которой занимался с детства, поэтому в личное время, которого было очень мало, я научился играть на фабричной балалайке, которую обнаружил в солдатском клубе. Ее мне разрешили хранить в ленинской комнате. Ребята любили меня слушать. Я наигрывал для себя любимые темы симфоний, увертюр, опер, а для ребят играл популярные мелодии «на заказ». О том, что я музыкант, не распространялся. Наш взводный, услышав мою игру, немедленно назначил меня запевалой и приказал к смотру выучить песню с ротой. На смотре художественной самодеятельности наша рота пела под мою балалайку: «Служим мы Стране Советов…»
Смотры в полку проходили регулярно. После выступления нашего ротного хора в клубе меня попросили выучить на балалайке что-нибудь сольное. Мой друг рядовой Белов, великий молчун, здоровенный добродушный парень из Кургана, которому я доставал доппаек в столовой у земляка-хлебореза, писал письма его любимой девушке, отвечал за него на занятиях по азбуке Морзе и политзанятиях, а в наряде он часто меня выручал, полы мыл, как трактор, однажды попросил: «Сыграй это, ну — «Я встретил Вас…»
По радио, когда мы занимались строевой подготовкой, часто крутили запись этого романса в исполнении знаменитого балалаечника Рожкова. Я согласился и начал готовиться. Не только использовал те вариации, которые звучали в записи, но и свои придумал. В ленинской комнате коллективно отбирали лучшие варианты, словом, это было народное творчество. На смотре полка я выступил с большим успехом, и меня отобрали для участия в гарнизонном смотре.
Большой общий труд не пропал даром. На гарнизонном смотре в Доме офицеров меня ждал первый в моей жизни настоящий артистический успех — был «бис», меня заставили играть несколько раз. Аккомпанировал мне пианист, позже мы служили вместе, рядовой Женя Николаев. Наше начальство включило мой номер для участия в концерте в честь 10-й годовщины полигона 2 июня 1965 г., где должен был присутствовать главком Ракетных войск знаменитый боевой маршал Н. И. Крылов, о котором я слышал еще до армии рассказы своего отца и дяди Ильи. Они оба прошли Великую Отечественную войну: отец начал от Сталинграда, а дядя — от полуострова Рыбачий.
Я запомнил этот концерт на всю жизнь. Со сцены видел маршала, его широкое лицо, морщины, большой лоб, твердый взгляд, от него исходило ощущение сильного человека, крупной личности. Много раз потом мне приходилось и приходится выходить на сцену, но то, первое интуитивное ощущение настроения людей, сидящих в зале, не забывается. Я абсолютно не волновался, играл очень удачно, зал бурно аплодировал, и меня попросили исполнить романс еще раз. Я сыграл, но по-другому. Это понравилось. После концерта меня пригласили в комнату командования Дома офицеров. Тут от волнения я толком ничего не запомнил, меня расспрашивали о моем образовании и т. д. В памяти остались слова заместителя начальника политотдела полигона полковника В. И. Тексина о том, что в российской армии до революции были оркестры русских народных инструментов, созданные Василием Васильевичем Андреевым, и что традиция эта замечательная, хорошо бы ее продолжить.
Через некоторое время в наш полк пришел приказ о моем переводе в Дом офицеров на должность шофера-моториста. По этому приказу создавался оркестр русских народных инструментов гарнизона и я назначался его нештатным руководителем. Так на Байконуре начиналась моя дирижерская деятельность. В Доме офицеров было немного солдат срочной службы — два киномеханика, три мастера по ремонту радиотелевизионной аппаратуры, пианист Е. Николаев, фотограф Кащеев, позже — режиссер детского театра А. Падука и я. Там мы, все рядовые, несли службу (выполняли все необходимые работы по Дому офицеров, охраняли ночью соседний деревянный кинотеатр, малоприятное занятие, особенно зимой, перестраивали на берегу реки из бывшего туалета тир, была шутка «из сортира — тир», и т. д.), выполняли свои обязанности, порученные нам политотделом.
Начальником Дома офицеров был талантливый человек майор Василий Петрович Дорохов, заслуженный работник культуры. Это он написал слова гимна Байконура «Среди барханов солнечного края…», а музыку сочинил композитор Карахан. Помнится, что я сделал позже оркестровку этой замечательной песни. Моим непосредственным начальником стал строгий старший лейтенант, позже капитан, у которого был очень красивый голос — тенор, Юрий Иванович Высота.