Цитадели

— Аккумулятор… — начал я робко.

— Аккумулятор такого телефона может работать месяц без подзарядки. Это ведь не обычный телефон, а наш. Кроме того, он — телефон то есть, сам по себе маячок. Там кнопочка специальная есть — нажал и пошел сигнал бедствия.

— И что дальше?

— А дальше, — Виктор Витальевич виновато отвел взгляд. Встал. Прошелся по кабинету. И предложил: — А давайте-ка кофейку.

Не дожидаясь ответа, Унгерн открыл дверцу встроенного шкафчика и включил электрочайник. Вытащил банку «Нескафе» (наши вкусы совпадали), сахар, какое-то диковинное печенье (каждая печенюшка в отдельной упаковке!) и новенькие пластиковые чашечки (тоже запаянные!). Пока он стелил на стол салфетки (ох уж эта немецкая аккуратность!) и обрывал упаковки с чашек, чайник щёлкнул. Разливая кипяток, полковник обронил:

— Предложил бы чего покрепче, но пока не буду. Может — попозже.

Пили молча. С каждым глотком с полковника слетала веселость и он посматривал на меня как на потенциального бойца невидимого фронта. А может, мне так просто казалось. Первым не выдержал я:

— Мент родился!

— И очень толстый, — поддержал Унгерн шутку.

Вопросительно посмотрел на меня — дескать, еще кофе? Я мотнул головой — мол, достаточно и вообще, весь во внимании и почтении.

— Итак, Олег Васильевич, будем считать, что ситуацию вы поняли. Теперь у вас закономерный вопрос — а зачем я понадобился компетентным органам? Так?

— Уж точно, не пропажу разыскивать.

— А вот как раз именно об этом мы вас и собираемся просить. Понимаю, вы скажете — какой из меня поисковик?

— Да, уж поисковик из меня, как… — не сразу нашел, с чем бы это себя сравнить. Потом придумал: — Как автомат калашникова из лопаты.

— Ну определенное сходство у лопаты и автомата есть, — почему-то обрадовался полковник. — И чисто внешнее. А лопата — вообще инструмент многофункциональный. По крайней мере можно в рукопашной использовать. А что касается вас… Во-первых, вы ученый, историк. Хоть и писали диссертацию по филологии. Я, кстати, ее читал. Помнится, в отличие от вашей сказочной версии, вы придерживаетесь точки зрения профессора Поршнева о том, что снежные люди, они же «дивы» и «йети» — это есть лешие и домовые. И они же, в свою очередь — наши двоюродные братья по разуму — неандертальцы. Так?

— Несколько упрощенно, но правильно, — был вынужден согласиться я, ожидая услышать «во-вторых».

— Во-вторых, нужен человек, который будет держать язык за зубами. Насколько я знаю, будучи журналистом, вы писали о криминале? Так? И при этом, как бывший милиционер, имели информации гораздо больше, нежели простой журналюга? Но вы ни разу не написали о том, что ваши друзья сообщали вам неофициально. Никакой «жареной» информации. А ведь она наверняка была?

— Естественно, — согласился я. — То, что рассказывали бывшему капитану Кустову, они бы не рассказали журналисту Кустову. Парни со мной бы не то что разговаривать или водку пить, так и здороваться бы перестали.

— Вот видите. И специалист по нечисти, и в какой-то мере наш коллега. Хоть и бывший. А бывших ментов и гэбэшников не бывает. Так?

— Так-то оно так. Но все равно. Вы ведь — серьезная организация. А тут — нечисть. Как-то не вяжется это с обликом рыцарей «плаща и кинжала».

— Дорогой Олег Васильевич, в мире нет ничего странного, — улыбнулся полковник. — Помните, у Стругацких есть замечательная книга — «Жук в муравейнике»? Дословно, конечно не скажу… Там начальник космической службы безопасности говорил о том, что если пахнет серой и можно предположить, что там сидит черт, то он обязан использовать даже святую воду. Не читали?

— Читал, — вздохнул я. — И, считаю, что он абсолютно прав. Но книга — есть книга, не вам объяснять.

— А вы, что думаете, серой только в книжках воняет? — Немного помолчав и давая мне осмыслить сказанное, продолжил: — Пропали люди. Скажу откровенно — мне не столько важны они все, будь они хоть все дети премьеров, спикеров и прочих боссов. Меня бесит пропажа моего человека. Понимаете? Моего! Каждый, с кем я работал, должен остаться в живых и вернуться. Или же, на самый-самый плохой конец, имеет право быть похороненным. Простите за сентиментальность, но я хочу, чтобы у моей семьи была возможность, хотя бы изредка, мою могилку навещать. А для этого я должен позаботиться и о чужих могилах. А здесь… Я не видел его живым, не могу похоронить. Такого в моей практике (а она у меня большая, поверьте) еще не было. И поэтому, я буду рассматривать любые, самые нелепые версии.

— И все-таки почему вы остановились именно на моей кандидатуре?

— Ну для этого есть еще один фактор. Номер три. Эти события произошли километров в тридцати от того места, где вы провели свои первые семнадцать лет жизни. Как сейчас модно говорить — на вашей исторической родине. Да-да. В Грязовецком районе. Ну что, даете согласие на сотрудничество? Или денек-другой подумаете?

Мой маленький мирок, оставшийся в далеком детстве и в уже не менее далекой юности, стал ареной нешуточной возни. И это, при всем при том, что я регулярно наведываюсь на историческую родину… Краевед хренов. Поэтому, не раздумывая больше, спросил:

— Что нужно делать?

— Для начала решить ряд организационных вопросов.

— Например?

— Например, как вам получить отпуск по основному месту работы. Оно ведь у вас в школе? В феврале-марте его вам вряд ли дадут. Мы поможем оформить больничный лист. Будем его продлевать, по мере надобности. Кроме того, будет больничный для кафедры, чтобы лишних вопросов не было. Далее. Вам придется приехать на то место и поселиться в лесу.

— ?!

— Да, именно в лесу. Просто поселиться. Без связи, без телефона. Никаких радиомаячков. Только глаза, уши и ваша эрудиция.

— Зачем?

Полковник Унгерн все-таки не выдержал. Вытащил из стола трубку. Полазал по ящикам в поисках табака. Поиски были тщетны, поэтому пришлось предложить ему пару «балканок». Скривился до глубины души, но сигареты взял. Чуть ли не сталинским жестом раскрошил сигареты и основательно набил трубку. Видимо, размышлял — как лучше ответить. И действительно — ответил только после того, как раскурил и основательно затянулся:

— Выяснять-то все равно надо. Если не удалось ничего разузнать методом «чеса», с помощью спутников и так далее и тому подобное, то нужно отправить одиночку. Честно скажу — ваша кандидатура с точки зрения физической и прочей подготовки… Только не обижайтесь, пожалуйста, — ни к черту. Вы же на турнике и трех раз не подтянетесь. А если драться придется?

— Тогда отправьте туда какого-нибудь мордоворота, — обиделся я, несмотря на извинения полковника. Хотя чего на правду-то обижаться?

— Вы же слышали — целую группу мордоворотов посылали. Если слон с человеком подерется, ему, слону то есть, ведь все равно — мастер спорта по боксу или… интеллигент. Затопчет и не заметит. Значит, нужно идти от противного. А параметры кандидата я вам обрисовал.

— Смутно себе представляю, как это будет выглядеть.

— Я когда-то тоже смутно представлял себе, как мне выживать в одном, ну, скажем так, не очень приветливом месте. А там крокодилы, гориллы. А самое скверное — америкосы и дрянная вода. И неизвестно — что хуже. У нас тогда основные потери от поноса да малярии были. И как всегда — чисто российское головотяпство, из-за которого продовольствие и медикаменты отправили не туда куда надо. Но выжил. Рецептов здесь нет. Просто сегодня это единственный шанс хоть что-то выяснить.

— А если я ничего не выясню?

— Ну значит, вы ничего не выясните, — развел руками полковник. — Мы не знаем — что там случилось. Никакой конкретики, никакой зацепки. Одни непонятки. Поэтому никто не ждет конкретного ответа, потому что неизвестно чего ждать. Мое начальство вообще посчитало весь проект бредом сивой кобылы. Но деваться-то некуда. Нужно отрабатывать все варианты. Вот мы их и отрабатываем.

Полковник зашелся в приступе кашля, изрядно сбившего пафос с проникновенной речи. Наверное, после трехлетнего перерыва, моя «Балканская звезда» показалась чересчур крепкой и плебейской. Но все-таки, Унгерн сумел достаточно быстро справиться с приступом. Вот что значит сила воли!