Страница 35 из 43
Вы не имеете никакого понятия об аде, madame. Мы получаем оттуда мало официальных сведений. Правда, слухи, будто бедные грешники должны по целым дням читать там все те плохие проповеди, которые печатаются тут, наверху, – сущая клевета. Таких ужасов в аду нет, до таких утонченных пыток сатана никогда не додумается.
Где кончается женщина, там начинается дурной мужчина.
Главная задача постановщика оперы – устроить так, чтобы музыка никому не мешала.
Глупец тот, кто пытается прикрыть собственное ничтожество заслугами своих предков.
Да, женщины опасны; но красивые не так опасны, как те, которые обладают умственными преимуществами более, чем физическими. Ибо первые привыкли к тому, чтобы мужчины ухаживали за ними, между тем как последние идут навстречу самолюбию мужчин и, приманивая их лестью, добывают больше поклонников.
Демократия влечет за собою гибель литературы: свободу и равенство стиля. Всякому-де дозволено писать все, что угодно и как угодно скверно, и все же никто не имеет права превзойти другого в стиле и посметь писать лучше него.
Для любви не существует вчера, любовь не думает о завтра. Она жадно тянется к нынешнему дню, но этот день нужен ей весь, неограниченный, неомраченный.
Добродетельным всякий может быть в одиночку; для порока всегда же нужны двое.
Доброта лучше красоты.
Женская ненависть, собственно, та же любовь, только переменившая направление.
Женщина – одновременно яблоко и змея.
Женщина творит историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин.
Женщины знают только один способ нас осчастливить и тридцать тысяч способов сделать нас несчастными.
Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин.
К сожалению, никогда нельзя точно установить, когда именно любовь приобретает наибольшее сходство с адом и когда – с раем, подобно тому как не знаешь, переряженные ли чертями ангелы встречают тебя там или, пожалуй, черти могут иной раз оказаться переряженными ангелами.
Каждый человек – это мир, который с ним рождается и с ним умирает; под каждой могильной плитой лежит всемирная история.
Как обезьяна тем смешнее, чем вернее подражает человеку, так и дураки тем смешнее, чем больше притворяются умными.
Как умные люди бывают часто глупы, так дураки бывают иногда очень умны.
Какая ужасная болезнь – любовь к женщине! Тут не помогает никакая прививка. Очень разумные и опытные врачи рекомендуют перемену мест и полагают, что с удалением от чародейки рассеиваются и чары. Гомеопатический принцип, согласно которому от женщины нас излечивает женщина, пожалуй, более всего подтверждается опытом.
Карлик, взобравшийся на плечи гиганта, может, конечно, видеть дальше него, особенно если вооружится очками; но на этой высоте ему недостает возвышенного чувства, сердца гиганта.
Католический поп шествует так, словно небо – его полная собственность; протестантский же, напротив, ходит так, будто небо он взял в аренду.
Когда порок грандиозен, он меньше возмущает.
Когда уходят герои, на арену выходят клоуны.
Кого Юпитер хочет наказать, того он делает поэтом.
Красивые рифмы нередко служат костылями хромым мыслям.
Критики подобны привратникам перед входом на придворный бал: они могут пропустить достойных и задержать дурно одетых и не имеющих входного билета, но войти внутрь они не могут.
Легко прощать врагов, когда не имеешь достаточно ума, чтобы вредить им, и легко быть целомудренным человеку с прыщеватым носом.
Лессинг говорит: «Если Рафаэлю отрезать руки, он все же останется живописцем». Точно так же мы могли бы сказать: «Если господину N отрезать голову, он все же остался бы живописцем», – он продолжал бы писать и без головы, и никто бы не заметил, что головы у него и вовсе нет.
Любовь к свободе – цветок темницы, и только в тюрьме чувствуешь цену свободы.
Любовь – это зубная боль в сердце.
Любовь! Это самая возвышенная и победоносная из всех страстей! Но ее всепокоряющая сила заключается в безграничном великодушии, в почти сверхчувственном бескорыстии.
Люди, ничем не замечательные, конечно правы, проповедуя скромность. Им так легко осуществлять эту добродетель.
Мир выглядит юной красавицей или Брокенской ведьмой в зависимости от того, через какие очки на него смотришь.
Мне другом каждый был в те дни: / Со мной по-братски все они / Делились моей котлетой, / Моей последней монетой.
Моя жена была совершенно права, когда однажды сердито сказала кому-то, кто хвалил меня за ум: «Он только прикидывается умным».
Мудрые люди обдумывают свои мысли, глупые – провозглашают их.
Музыка – последнее слово искусства, как смерть – последнее слово жизни.
Мысль – это невидимая природа, природа – видимая мысль.
Не занятый делом человек никогда не может насладиться полным счастьем, на лице бездельника вы всегда найдете отпечаток недовольства и апатии.
Ничто не уязвляет мужчину сильнее мелких женских булавочных уколов. Мы готовы к могучим ударам меча, а нас щекочут в самых чувствительных местах!
Новые мысли придумывают мудрецы, а распространяют глупцы.
Нравственность – это разум сердца.
О врагах Наполеона: они поносят его, но всегда с известной почтительностью: когда правой рукой они кидают в него дерьмо, левая тянется к шляпе.
О, этот рай! Удивительное дело: едва женщина поднялась до мышления и самосознания, как первой ее мыслью было: новое платье!
Он критик не для больших, а для мелких писателей – под его лупой не помещаются киты, но зато помещаются интересные блохи.
Отечество раба там, где палка.
Парижанки являются на свет со всеми пороками, но чудная фея придает всякому пороку прелесть и чары. Эта фея – грация.
Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом, но уже второй был олухом.
Перевод что женщина: если она красива, она неверна, если верна – некрасива.
Переводчик по отношению к автору – то же, что обезьяна по отношению к человеку.
Польза от свободы печати состоит именно в том, что она лишает ореола новизны смелый язык демагогов и уравновешивает страстное слово столь же страстным возражением.
После тех лиц, которые занимают самые высокие посты, я не знаю более несчастных людей, чем те, кто им завидует.
Поступки труса, как и поступки гения, нельзя предусмотреть.
Прозаический перевод стихов – это чучело лунного света.
Просто удивительно, как в такой маленькой головке умещается такая масса невежества!
Прошлое – это родина души человека. Иногда нами овладевает тоска по тем чувствам, которые мы испытывали, даже тоска по былой скорби.
Русские по крайней мере на одну шестую космополиты, поскольку Россия занимает почти шестую часть всего населенного мира.
Слуги, не имеющие господина, не становятся от этого свободными людьми – лакейство у них в душе.
Сон – превосходнейшее изобретение.
Сострадание – высшее освящение любви, может быть, сама любовь. Из всех богов, когда-либо живших, Христос поэтому и любим больше всех других. Особенно женщинами…
Странное дело! Во все времена негодяи старались маскировать свои гнусные поступки преданностью интересам религии, морали и патриотизма.
Такую роль играет в искусстве имя мастера. Если принц надевает перстень с богемской стекляшкой, ее будут принимать за бриллиант, а если бы нищий стал носить перстень с бриллиантом, все-таки решили бы, что это – просто стекло.
Талант мы угадываем по одному-единственному проявлению, но чтобы угадать характер, требуется продолжительное время и постоянное общение.
Только дурные и пошлые натуры выигрывают от революции. Но удалась революция или потерпела поражение, люди с большим сердцем всегда будут ее жертвами.
Только решетка отделяет юмор от дома умалишенных.
Тот, кто находится высоко, должен так же подчиняться обстоятельствам, как флюгер на башне.
Тот, кто хочет влиять на толпу, нуждается в шарлатанской приправе. Даже сам Господь Бог, издавая свои заповеди на горе Синай, не упустил случая основательно посверкать молниями и погромыхать. Господь знал свою публику.