Страница 55 из 69
— Вас послал герцог Мануок, чтобы вы убили короля и обесчестили принцессу? — он посмотрел на Тилешко и напомнил: …«целуя» е«йо», как «врага»?
— Нас никто не посылал, — проворчал сеньор Команчо.
— Да ты врун! — злорадно воскликнул прокурор и сказал помощнику: — Содрать с него шкуру.
Стоило тому приблизиться к коту, как подручный тут же вознёсся и прилип к потолку, точно банный лист к заднице.
— Кто это сделал? — воскликнул прокурор Брикс, вращая глазами, попеременно сверля взглядом Тилешко и сеньора Команчо. Его подручный, дёргаясь ногами и руками, жалобно визжал под потолком: — Снимите меня отсюда.
Прокурор постучал в дверь, а когда она открылась, приказал: — Посадите их в мокрый карцер!
Тилешко и кота потащили вниз, где поместили в камеру с решёткой в полу, под которой плескались воды канала, ведущего в реку Ронни. Они немного успокоились, так как вид воды под ногами действовал умиротворяюще, и присели на холодный камень, подстелив свитку Тилешко.
— Это ты поднял судейского? — спросил Тилешко кота.
— Больно нужно, — хмыкнул сеньор Команчо и переспросил: — А, разве не ты?
Тилешко не чувствовал в себе таких способностей, но не отрицал того, что мысль подвесить прокурорского помощника у него во время допроса возникала. Уже совсем расслабившись, Тилешко почувствовал, что плита, на которой он сидит, движется.
— Мне кажется, что пол опускается? — спросил Тилешко у кота.
— Тебе кажется, а я точно знаю, что меня утопят, — произнёс сеньор Команчо, внимательно наблюдая в ячейки решётки, как приближается вода.
Всю дорогу, пока Мави плыла домой, перед её глазами стояла одна и та же картина: кузнец Вакко лежит на прибрежном песке, а его в губы целует Третила. «Чтобы ты насосалась его крови!» — кровожадно подумала она. Мави вздрогнула от отвратительной картины, размышляя о том, как она могла любить эту толстую мерзкую лягушку. А ещё целовала её и кормила с королевского стола!
Когда она приплыла, опустился вечер, и Мави сразу же, в мокрой одежде, пошла в комнату, где ночевал принц Арсей. По полу за ней тянулся мокрый след, но данное обстоятельство её не интересовало. Она без стука вошла в комнату и сказала обернувшемуся Арсею:
— Я готова пойти под венец хоть сегодня.
— Зачем же так спешить, доченька, сделаем, как полагается, — возразил король Багила, появляясь сзади.
— Хорошо, папа, — согласилась Мави и тихо пошла из комнаты.
На пороге она столкнулась с противным прокурором Бриксом и хотела уйти, как тот с притворной радостью произнёс:
— Как хорошо, что вы нашлись, а то я поймал похитивших вас преступников из Дангории и хотел их казнить.
— Меня никто не похищал, — произнесла Мави и пожалела невинно арестованных: — Отпустите их, они не виноваты.
— Да, Брикс, — согласился король Багила, — раз моя доченька дома, они не виноваты.
— К сожалению, я не могу это сделать, — произнёс прокурор Брикс, обращаясь к королю. — Возможно, они не похищали принцессу Маурасави, но хотели убить вашу светлость, а принцессу обесчестить. Я посадил их в мокрый карцер.
Король нахмурился и сказал:
— Хорошо, делай, как знаешь, — сообщив это, король Багила посветлел и произнёс: — Доченька, тебя провести в твою комнату?
— Спасибо, папа, я сама, — сказала Мави и быстро засеменила к себе, оставляя на полу след от мокрого платья.
— Я надеюсь, что вы, принц Арсей, обеспечите моей дочери безопасность? — по-дружески улыбнулся король, обнимая принца.
— Я готов служить ей всю жизнь, — согласился принц, но в душу закралось сомнение, так как сегодняшнее согласие Мави казалось более чем странным.
Мави разобрала кровать у себя в комнате и легла, хотя спать не хотелось. За окнами ещё алел вечер, но вереница событий прошедших за день, калейдоскопом понеслась в голове, погрузив Мави в сон.
Кокур появился под вечер, когда Вакко сидел на берегу Ронни и смотрел на закат, который сделал красную дорожку к самому берегу. Встреча с Тором, которая чуть не закончилась смертью кузнеца, осталась позади, хорошо, что Третила его спасла, сделав искусственное дыхание. Вспоминая об этом, Вакко чувствовал некоторую неловкость, так как, открыв глаза и увидев целующую его лягушку, чуть её не убил.
— Я же тебя спасала, — воскликнула Третила и, от огорчения, заплакала. Почувствовав некоторые угрызения совести, Вакко, подвинулся к ней и сказал: — Прости.
— Да, ладно, — отмахнулась лягушка лапой, но плакать перестала. Исчерпав все душевные силы на Вакко, она подумала, что стоит подкрепиться и сползла в воду, надеясь найти тихую заводь и похрустеть комарами. Когда она исчезла, Вакко присел на берегу и любовался закатом, находя свою жизнь бесполезной и никчемной. Задыхаясь, Кокур приземлился на плёчо Вакка и произнёс:
— Привет!
— Я думал, что ты меня оставил, — встрепенувшись, кивнул ему Вакко.
— Где Мави? — без предисловия спросил Кокур.
— Её здесь нет, — ответил Вакко, а его сердце, отчего-то, вздрогнуло.
— Как нет? — удивился Кокур и рассказал ему все последние известия: о встрече с Мави, о странном письме Тилешко и его аресте людьми короля, и, даже, вспомнил о сеньоре Команчо.
— Странное имя? — удивился Вакко.
— Я не знал, что тебя интересуют коты, — проворчал Кокур.
— Коты мне не интересны, — ответил Вакко, так как его интересовало только то, что связанно с Мави.
— Может, с ней что-то случилось, — спросил Вакко, но Кокур об этом не знал. Ничего не сказав, Вакко закинул за спину мешок с инструментами и отправился в деревню, расположенную выше по течению, откуда вернулся, сидя в лодке.
— Садись, — крикнул он Кокуру, который отдыхал возле кузницы. Тот сразу перебрался ему на плёчо и лодка, подхваченная течением, без вёсел понеслась к столице. Когда подплывали к Рузеру, Кокур встрепенулся и сообщил:
— Я полечу и всё разведаю.
Стоит сказать, что Кокуру пришлось постараться, чтобы узнать все подробности. Подлетев к открытому окну принцессы Маурасави, он убедился, что Мави спит и не стал её будить, намереваясь предоставить Вакко такую возможность. Чтобы очистить душу, он принялся искать попутчиков на камышовом плоту, Тилешко и кота, которые, вероятно, находились в тюрьме. Правда, данное действие оказалось самым трудным, и Кокур потерял всякую надежду, пока не присел на маленькое окошко, укреплённое толстой решёткой.
— Тилешко, ты можешь держать голову прямо, — услышал Кокур ворчливый голос сеньора Команчо.
— Тебе стоило похудеть, сеньор Команчо, боюсь, что моя шея не выдержит, и мы оба утонем, — сообщил голос Тилешко.
Кокур заглянул внутрь и увидел Тилешко, по самое горло стоящего в воде, а сеньор Команчо кошачьей шапкой восседал на голове. Сквозь прозрачную воду, подсвеченную закатом, Кокур видел решётку на дне камеры, сквозь которую вода беспрепятственно проходила внутрь.
— Вы живы? — спросил Кокур, чтобы приободрить утопающих.
— Кокур, миленький, вытащи меня, — жалобно произнёс сеньор Команчо.
— Когда я тебя спасу, ты не станешь зариться на меня, — спросил Кокур
— Кокур, миленький, коты братьев не едят, — пообещал сеньор Команчо, одномоментно нарекая Кокура родственником. «Не едят, но морды дерут!» — хотел поделиться Тилешко, но передумал.
— Ждите! — коротко сообщил Кокур и исчез.
— Как ты думаешь, я был убедительным? — спросил сеньор Команчо.
— Тебе искренности не хватало, — компетентно ответил Тилешко, чем огорчил кота.
Кокур вернулся к Вакко и доложил обстановку. Вакко не хотел лишать Мави сна и оставил разговор с ней до утра, а сам вытянул ножовку и подплыл к самой стенке мокрого карцера, а затем нырнул.
Не сказать, что он мог соперничать с Мави в водной стихии, но как для других, то плавал хорошо. Добравшись до решётки, он открыл глаза и принялся пилить первый прут. Воздуха хватило не на много и пришлось выныривать, чтобы отдышаться, а потом снова нырять. Однообразие движений создало некий ритм, который дисциплинировал, и не давал исчезнуть надежде.