Страница 5 из 69
— Какой я тебе Мануок? — сердито возразил юный герцог, поднимаясь с земли, и добавил: — Я для тебя герцог Мануок.
Гарбер уставился на хозяина чем-то поражённый, но причину своей растерянности не понял, пока Мануок, не менее изумлённый, спросил:
— Гарбер, ты что, умеешь говорить?
От такого предположения Гарбер потерял дар речи и тявкнул. Мануок потряс головой и, надевая на голову берет, пробормотал под нос: «Видимо, я хорошо стукнулся». Восстановленная гармония в душе тут же разрушилась, так как Гарбер не к месту спросил:
— Герцог Мануок, с тобой всё в порядке?
— Гарбер, ты что, умеешь говорить? — не блистая разнообразием вопросов, спросил герцог.
— Видимо, могу, — сказал Гарбер, с удовольствием выговаривая слова, несмотря на то, что его речь вряд ли можно назвать разборчивой. Внезапно глаза герцога расширились, черты лица приобрели угловатость, и он сказал металлическим голосом:
— Мы возьмём силой то, что нам должно принадлежать по праву!
Глаза Гарбера потемнели и он, оскалив зубы, прорычал:
— Я порву горло всякому, кто станет на твоём пути, герцог Мануок!
Герцог порывисто встал и пошёл вниз по тропинке, ведущей на военное кладбище, где в окружении скудных кустов под большим камнем лежал его отец, герцог Огран. Когда-то, в пору его молодости, пределы герцогства простирались намного дальше реки Ронни, но сильные соседи подвинули границы, а герцог Огран погиб, защищая свою землю. Герцог Мануок склонил голову к камню и торжественно произнёс:
— Отец! Я подниму мёртвых и живых, чтобы Дангория снова стала сильной и непобедимой, а её пределы расширю на несколько дней пути!
Внезапно камень зашевелился, и из земли показалась верхушка шлема, надетого на истлевший череп, а вскоре и весь почивший герцог Огран выбрался из земли, стряхивая клочки плоти, висящие на его скелете. Бедренные кости обвивал полуистлевший ремень, на котором висел меч.
— Я пойду с тобой сынок! — прогремел глухой голос из черепа, а могилы, находящиеся рядом, зашевелились и из них стали выкарабкиваться скелеты, один другого древней.
— Мы пойдём с тобой, командир, — разноголосицей разнеслось по кладбищу, и скелеты принялись строиться, позвякивая оружием, где новым, а где совсем ржавым.
Герцог Мануок, немного растерянный и ошарашенный, почувствовал волну, идущую от земли, которая наполнила его холодным спокойствием, и он произнёс ледяным голосом:
— Все враги будут мёртвыми и станут в наши ряды.
Гарбер снизу восхищённо посмотрел на хозяина, оскалив пасть, и зарычал, громко и грозно. В приступе обожания пёс не заметил, как на щеке хозяина чёрной меткой возник профиль огромного комара, который совсем не портил юное лицо, а придавал ему мужественность.
Тем временем комар, в отличие от своего изображения, покинул герцога и Гарбера и спустился вниз, кружась над поляной, где валялся сонный кот Комка и его хозяин. Что-то они не пришлись по вкусу комару, поэтому он полетел дальше, опускаясь к петляющему притоку реки Ронни, именуемого Раннивер.
В густом и высоком лиственном лесу, раскинувшемся на берегу реки, древесная насекомоядная ящерица, именуемая местными жителями «летающим драконом», прилепилась к ветке корабельного дерева, сливаясь по цвету с корой. Пытаясь быть незаметной, ящерица зорко всматривалась в окружающую обстановку, чтобы не пропустить врага.
Пролетающий комар привлёк внимание летающего дракона, как пища, и он выбросил язык, чтобы слизать насекомое. Жадно проглотив его, летающий дракон тут же свалился с дерева вниз. Когда он пришёл в себя, то его глаза потемнели, и он издал кровожадный крик.
Перепуганный заяц, метнувшийся в сторону, с ужасом увидел над собой маленького дракона, который впился ему в шею и принялся рвать его плоть, разбрызгивая вокруг кровь.
В это время Тилешко, закинув руку за голову и опираясь на пенёк, предавался мечтам о том, что они будут делать в королевстве Аморазон, когда перед его носом проплыла огромная бабочка, машущая яркими, радужными крыльями с зелёной каёмкой. С её крыльев медленно опадала золотая пыльца, которая вспыхивала искрами и кружилась.
Очарованный Тилешко пытался поймать звёздную пыль, подставляя навстречу руки, но золотое марево растворялась в воздухе, не долетая до его ладоней. Впрочем, пыль оставила свой след, который Тилешко не заметил: на его ладони, точно кто-то нарисовал, красовалась золотая бабочка. Заснувший кот Комка подозрительно открыл один глаз, наблюдая светопреставление, и принялся одной лапой охотиться за золотым порохом, но, разочарованный, буркнул Тилешко:
— Не занимайся фигнёй.
Тилешко, всё ещё пребывая в радужном очаровании, с сожалением оглядывался вокруг, пытаясь найти следы золотого великолепия, и машинально ответил:
— Красиво!
Приподняв голову и оглянувшись, Тилешко понял, что разговаривает сам с собой и смущённо посмотрел на кота Комку, извиняясь за то, что стал заговариваться. Кот, глядя на него одним глазом, презрительно фыркнул и сказал:
— О боги! С кем приходится работать!
— Комка, ты что, разговариваешь? — вскочил Тилешко, а кот потянулся, выгнувшись спиной и выставив свою упитанную заднюю часть вверх, с сарказмом констатируя:
— Дошло, наконец!
Тилешко смотрел на говорящего кота, как на вселенское чудо и чувствовал себя перед ним, как нашкодивший поварёнок перед хозяином заведения. Впрочем, отдыхать им не пристало, поэтому Тилешко поднял пустую заплечную сумку с завёрнутым сухариком и вопросительно предложил коту:
— Пойдём?
Комка даже не глянул на Тилешко и пошел вперёд, принюхиваясь. Тилешко, которого так и распирало засыпать вопросами кота, продержался недолго и, вздохнув, спросил:
— Комка, как ты думаешь, нам повезёт в королевстве Аморазон?
Кот молчал и шагал дальше, а когда Тилешко потерял всякую надежду получить ответ, буркнул:
— Дурацкое имя.
— Какое имя?
— Моё.
Тилешко помолчал немного, шагая рядом с котом, а потом спросил:
— Как же я должен тебя называть?
— Сеньор Команчо — произнёс кот, подняв хвост трубой.
— Странное имя, — произнёс Тилешко после некоторых размышлений: — Откуда ты его взял?
— Навеяло, — не оборачиваясь, сказал кот и безмолвно пошел вперёд, всем своим видом давая понять, что разговор с ним – великое одолжение. Не мог же он объяснить Тилешко, что насмешливое имя снизошло на него с симпоты Кадерата, о существовании которого кот даже не знал.
Между тем, они подошли к одному из притоков реки Ронни и остановились на берегу. В этом месте река не так широко разливалась, как в середине своего течения, ещё не впитав в себя множество ручейков, бурно катившихся по склонам гор.
Стоит сказать и то, что на планете Дакорш, на которой они обитали, таких равнинных и плодородных мест, как королевство Аморазон, имелось немного. Большую часть планеты занимали горы, в которых, где-то там далеко, добывали металл саритиум[7], так необходимый Хранителям для изготовления репликаторов[8] – аппаратов, применяемых для перемещения по Вселенной. Но так как Хранители старались осуществлять свою деятельность незаметно для аборигенов, то об этом никто не знал, если не считать невнятных легенд о богах, живущих в горах.
Тилешко и сеньор Команчо стояли на берегу и смотрели на противоположный берег, соображая, как туда перебраться. Кот, глядя на воду, недовольно стегал себя хвостом и случайно опустил его кончик в речку.
— Шрах-шарабах! — зашипел сеньор Команчо, мгновенно вытаскивая подмоченную репутацию. Посмотрев на Тилешко, сеньор Команчо подумал, что пересечение водной преграды ему благоразумнее всего совершить на голове данного индивидуума, тем более что этот сосуд мудрости на три четверти пуст, по мнению кота.